Мне кажется, что кроме маленьких детей, с недооформленными нейронными связями, только молодые матери настолько близки к состоянию неистовой истерики.
Чтобы полный фарш. Слёзы, сопли, топать ногами, орать, проявлять неиссякаемое неистовство.
Я сегодня просыпалась ночью более 10 раз, очень тяжело было с утра.
Платон хотел есть, а потом опять не хотел, а потом опять хотел. Я одной рукой делала рисовую кашу, а другой помогала ему лазать туда-сюда, из стула и обратно.
Потом в каше была я, Платон, пол, стол, диван и немного медведь, потому что он тоже был голодный. Потом была стирка и сортировка вещей, потому что накопилось. Потом я варила борщ с перерывом на общение со всеми джипами Платона, их массовым въездом в гараж и выездом из него, нырком под дверь туалета и в ванную, и в раковину, но не в унитаз, это плюс. Потом я договорилась с Платоном о прогулке в парк. Он был рад и очень хотел, а потом опять не хотел и бегал от меня по квартире, хохоча, потом оделись. Ура. Но пришла пора мыть ребёнку зад, и мы опять разделись, но Платон не хотел раздеваться, а хотел бежать, и у нас было, как в фильмах про любовь, Дорожка из одежды на полу, и как в фильмах про психопатов, абсолютно лохматая и красноглазая Я.
Пришли в парк, дошли до красных клёнов, а все листья красивые, но сверху. И Платон говорит мне: "прыгай". А потом "хочу булу".
Дальше идёт часть полная пыток моего мозга бензопилой, её опустим.
Когда я купила Платону булочку, я взяла себе булку хлеба и, как в детстве, стала есть её сразу у кассы и откусывая прямо так. Причём исключительно тёплую хрусткую корочку. Просто потому что я так могу. Потому что это мои деньги, моя булка, моя жизнь, и мои правила в ней.
Это был такой жест, как в самом начале жизни вдали от родителей. Я тогда настолько охренела от вот этих правил совместного быта, что купила себе одной целый торт и сначала проела в нем тоннель, а потом выковыривала исключительно крем и орехи. Давно хотела это сделать, но в семье так было нельзя и каралось.
Получила большое удовлетворение от процесса. Как будто ты выходишь из какого-то закрытого учебного учреждения, и перед тобой весь мир, и тебе одной решать, куда ты пойдёшь, как и с какой скоростью. Невероятно светлое чувство, полное любви и надежды. И никаких обязательств за плечами.
А так как сейчас я в обязательствах по самые брови, то у меня хрусткий хлеб. И одежда безумных цветовых сочетаний. Это должно напомнить мне, что я - все ещё я, и мой мир все ещё мой.
Такие дела.
Чтобы полный фарш. Слёзы, сопли, топать ногами, орать, проявлять неиссякаемое неистовство.
Я сегодня просыпалась ночью более 10 раз, очень тяжело было с утра.
Платон хотел есть, а потом опять не хотел, а потом опять хотел. Я одной рукой делала рисовую кашу, а другой помогала ему лазать туда-сюда, из стула и обратно.
Потом в каше была я, Платон, пол, стол, диван и немного медведь, потому что он тоже был голодный. Потом была стирка и сортировка вещей, потому что накопилось. Потом я варила борщ с перерывом на общение со всеми джипами Платона, их массовым въездом в гараж и выездом из него, нырком под дверь туалета и в ванную, и в раковину, но не в унитаз, это плюс. Потом я договорилась с Платоном о прогулке в парк. Он был рад и очень хотел, а потом опять не хотел и бегал от меня по квартире, хохоча, потом оделись. Ура. Но пришла пора мыть ребёнку зад, и мы опять разделись, но Платон не хотел раздеваться, а хотел бежать, и у нас было, как в фильмах про любовь, Дорожка из одежды на полу, и как в фильмах про психопатов, абсолютно лохматая и красноглазая Я.
Пришли в парк, дошли до красных клёнов, а все листья красивые, но сверху. И Платон говорит мне: "прыгай". А потом "хочу булу".
Дальше идёт часть полная пыток моего мозга бензопилой, её опустим.
Когда я купила Платону булочку, я взяла себе булку хлеба и, как в детстве, стала есть её сразу у кассы и откусывая прямо так. Причём исключительно тёплую хрусткую корочку. Просто потому что я так могу. Потому что это мои деньги, моя булка, моя жизнь, и мои правила в ней.
Это был такой жест, как в самом начале жизни вдали от родителей. Я тогда настолько охренела от вот этих правил совместного быта, что купила себе одной целый торт и сначала проела в нем тоннель, а потом выковыривала исключительно крем и орехи. Давно хотела это сделать, но в семье так было нельзя и каралось.
Получила большое удовлетворение от процесса. Как будто ты выходишь из какого-то закрытого учебного учреждения, и перед тобой весь мир, и тебе одной решать, куда ты пойдёшь, как и с какой скоростью. Невероятно светлое чувство, полное любви и надежды. И никаких обязательств за плечами.
А так как сейчас я в обязательствах по самые брови, то у меня хрусткий хлеб. И одежда безумных цветовых сочетаний. Это должно напомнить мне, что я - все ещё я, и мой мир все ещё мой.
Такие дела.
It seems to me that in addition to young children, with underdeveloped neural connections, only young mothers are so close to a state of violent hysteria.
To full stuffing. Tears, snot, stomp feet, yell, show inexhaustible fury.
Today I woke up at night more than 10 times, it was very difficult in the morning.
Plato wanted to eat, and then again did not want, and then again he wanted. I made rice porridge with one hand, and with the other helped him climb back and forth, from the chair and back.
Then I was in porridge, Plato, floor, table, sofa and a little bear, because he was also hungry. Then there was the washing and sorting of things, because it had accumulated. Then I cooked borsch with a break for communication with all the jeeps of Plato, their mass entry into the garage and exit from it, diving under the toilet door and into the bathroom, and into the sink, but not into the toilet, this is a plus. Then I agreed with Plato for a walk in the park. He was glad and really wanted, and then again he didn’t want and ran from me around the apartment, laughing, then got dressed. Hurrah. But it was time to wash the baby’s backside, and we undressed again, but Plato didn’t want to undress, but wanted to run, and we had, like in films about love, a track made of clothes on the floor, and like films about psychopaths, absolutely shaggy and red-eyed I.
We came to the park, reached the red maples, and all the leaves are beautiful, but on top. And Plato tells me: "jump." And then "I want a boulevard."
Next comes the part full of torturing my brain with a chainsaw, we will lower it.
When I bought Plato a roll, I took a loaf of bread for myself and, as in my childhood, I began to eat it right at the checkout and bite it right. And it’s exceptionally warm crisp. Just because I can do that. Because it is my money, my loaf, my life, and my rules in it.
It was such a gesture as at the very beginning of life away from parents. Then I was so fucked up by these rules of living together that I bought myself a whole cake and first ate a tunnel in it, and then picked out exclusively cream and nuts. I have long wanted to do this, but in the family it was impossible and punished.
Received great satisfaction from the process. It is as if you are leaving a closed educational institution, and the whole world is in front of you, and it is up to you to decide where you will go, how and at what speed. Incredibly bright feeling, full of love and hope. And no obligations behind.
And since now I am in obligations on my very eyebrows, then I have crispy bread. And clothes of insane color combinations. This should remind me that I am still me, and my world is still mine.
So it goes.
To full stuffing. Tears, snot, stomp feet, yell, show inexhaustible fury.
Today I woke up at night more than 10 times, it was very difficult in the morning.
Plato wanted to eat, and then again did not want, and then again he wanted. I made rice porridge with one hand, and with the other helped him climb back and forth, from the chair and back.
Then I was in porridge, Plato, floor, table, sofa and a little bear, because he was also hungry. Then there was the washing and sorting of things, because it had accumulated. Then I cooked borsch with a break for communication with all the jeeps of Plato, their mass entry into the garage and exit from it, diving under the toilet door and into the bathroom, and into the sink, but not into the toilet, this is a plus. Then I agreed with Plato for a walk in the park. He was glad and really wanted, and then again he didn’t want and ran from me around the apartment, laughing, then got dressed. Hurrah. But it was time to wash the baby’s backside, and we undressed again, but Plato didn’t want to undress, but wanted to run, and we had, like in films about love, a track made of clothes on the floor, and like films about psychopaths, absolutely shaggy and red-eyed I.
We came to the park, reached the red maples, and all the leaves are beautiful, but on top. And Plato tells me: "jump." And then "I want a boulevard."
Next comes the part full of torturing my brain with a chainsaw, we will lower it.
When I bought Plato a roll, I took a loaf of bread for myself and, as in my childhood, I began to eat it right at the checkout and bite it right. And it’s exceptionally warm crisp. Just because I can do that. Because it is my money, my loaf, my life, and my rules in it.
It was such a gesture as at the very beginning of life away from parents. Then I was so fucked up by these rules of living together that I bought myself a whole cake and first ate a tunnel in it, and then picked out exclusively cream and nuts. I have long wanted to do this, but in the family it was impossible and punished.
Received great satisfaction from the process. It is as if you are leaving a closed educational institution, and the whole world is in front of you, and it is up to you to decide where you will go, how and at what speed. Incredibly bright feeling, full of love and hope. And no obligations behind.
And since now I am in obligations on my very eyebrows, then I have crispy bread. And clothes of insane color combinations. This should remind me that I am still me, and my world is still mine.
So it goes.
У записи 8 лайков,
0 репостов,
237 просмотров.
0 репостов,
237 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Анастасия Никифорова
