Баллада о расстрелянном сердце
Николай Панченко
БАЛЛАДА О РАССТРЕЛЯННОМ СЕРДЦЕ
Я сотни верст войной протопал.
С винтовкой пил.
С винтовкой спал.
Спущу курок — и пуля в штопор,
и кто-то замертво упал.
А я тряхну кудрявым чубом.
Иду, подковками звеня.
И так владею этим чудом,
что нет управы на меня.
Лежат фашисты в поле чистом,
торчат крестами на восток.
Иду на запад — по фашистам,
как танк — железен и жесток.
На них кресты
и тень Христа,
на мне — ни Бога, ни креста:
— Убей его! —
и убиваю,
хожу, подковками звеня.
Я знаю: сердцем убываю.
Нет вовсе сердца у меня.
А пули дулом сердца ищут.
А пули-дуры свищут, свищут.
А сердца нет,
приказ — во мне:
не надо сердца на войне.
Ах, где найду его потом я,
исполнив воинский обет?
В моих подсумках и котомках
для сердца места даже нет.
Куплю плацкарт
и скорым — к маме,
к какой-нибудь несчастной Мане,
вдове, обманутой жене:
— Подайте сердца!
Мне хоть малость! —
ударюсь лбом,
Но скажут мне:
— Ищи в полях, под Стрием, в Истре,
на польских шляхах рой песок:
не свист свинца — в свой каждый выстрел
ты сердца вкладывал кусок.
Ты растерял его, солдат.
Ты расстрелял его, солдат.
И так владел ты этим чудом,
что выжил там, где гибла рать.
Я долго-долго буду чуждым
ходить и сердце собирать.
— Подайте сердца инвалиду!
Я землю спас, отвел беду. —
Я с просьбой этой, как с молитвой,
живым распятием иду.
— Подайте сердца! — стукну в сенцы.
— Подайте сердца! — крикну в дверь,
— Поймите! Человек без сердца —
куда страшней, чем с сердцем зверь.
Меня Мосторг переоденет.
И где-то денег даст кассир.
Большой и загнанный, как демон,
без дела и в избытке сил,
я буду кем-то успокоен:
— Какой уж есть, таким живи.
И будет много шатких коек
скрипеть под шаткостью любви.
И где-нибудь, в чужой квартире,
мне скажут:
— Милый, нет чудес:
в скупом послевоенном мире
всем сердца выдано в обрез.
1944
Николай Панченко
БАЛЛАДА О РАССТРЕЛЯННОМ СЕРДЦЕ
Я сотни верст войной протопал.
С винтовкой пил.
С винтовкой спал.
Спущу курок — и пуля в штопор,
и кто-то замертво упал.
А я тряхну кудрявым чубом.
Иду, подковками звеня.
И так владею этим чудом,
что нет управы на меня.
Лежат фашисты в поле чистом,
торчат крестами на восток.
Иду на запад — по фашистам,
как танк — железен и жесток.
На них кресты
и тень Христа,
на мне — ни Бога, ни креста:
— Убей его! —
и убиваю,
хожу, подковками звеня.
Я знаю: сердцем убываю.
Нет вовсе сердца у меня.
А пули дулом сердца ищут.
А пули-дуры свищут, свищут.
А сердца нет,
приказ — во мне:
не надо сердца на войне.
Ах, где найду его потом я,
исполнив воинский обет?
В моих подсумках и котомках
для сердца места даже нет.
Куплю плацкарт
и скорым — к маме,
к какой-нибудь несчастной Мане,
вдове, обманутой жене:
— Подайте сердца!
Мне хоть малость! —
ударюсь лбом,
Но скажут мне:
— Ищи в полях, под Стрием, в Истре,
на польских шляхах рой песок:
не свист свинца — в свой каждый выстрел
ты сердца вкладывал кусок.
Ты растерял его, солдат.
Ты расстрелял его, солдат.
И так владел ты этим чудом,
что выжил там, где гибла рать.
Я долго-долго буду чуждым
ходить и сердце собирать.
— Подайте сердца инвалиду!
Я землю спас, отвел беду. —
Я с просьбой этой, как с молитвой,
живым распятием иду.
— Подайте сердца! — стукну в сенцы.
— Подайте сердца! — крикну в дверь,
— Поймите! Человек без сердца —
куда страшней, чем с сердцем зверь.
Меня Мосторг переоденет.
И где-то денег даст кассир.
Большой и загнанный, как демон,
без дела и в избытке сил,
я буду кем-то успокоен:
— Какой уж есть, таким живи.
И будет много шатких коек
скрипеть под шаткостью любви.
И где-нибудь, в чужой квартире,
мне скажут:
— Милый, нет чудес:
в скупом послевоенном мире
всем сердца выдано в обрез.
1944
Ballad of a Shot Heart
Nikolay Panchenko
BALLADA ABOUT THE SHOTED HEART
I stomped hundreds of miles.
With a rifle drank.
He slept with a rifle.
I pull the trigger - and the bullet in a tailspin,
and someone fell dead.
And I will shake a curly forelock.
Going by the horseshoes ringing.
And so I own this miracle
that there is no government on me.
The Nazis lie in a clean field,
stick out crosses to the east.
Going west - to the Nazis,
like a tank - iron and cruel.
Crosses on them
and the shadow of Christ
on me - neither God nor the cross:
- Kill him! -
and kill
I go, horseshoes ringing.
I know: I’m waning with my heart.
I don’t have a heart at all.
And the bullets at the muzzle of the heart are looking.
And foolish bullets whistle, whistle.
But there is no heart
the order is in me:
don't have a heart in a war.
Ah, where will I find him then,
fulfilling a military vow?
In my pouches and knapsacks
there is not even room for the heart.
I will buy reserved seats
and fast to mom
to some unfortunate Mana,
widow, deceived wife:
- Give hearts!
At least a little to me! -
hit my forehead
But they will tell me:
- Search in the fields, under the Striy, in Istra,
on Polish hats a swarm of sand:
no lead whistle - in your every shot
you put a piece of heart.
You have lost him, soldier.
You shot him, soldier.
And so you owned this miracle
that he survived where the army perished.
I will be alien for a long time
walk and collect heart.
- Give hearts to the disabled!
I saved the earth, averted the trouble. -
I am asking this, like a prayer,
I’m walking with a living crucifix.
- Give hearts! - I'll hit the Sentsi.
- Give hearts! - I will shout at the door,
- Understand! A man without a heart -
much worse than a beast with a heart.
Mostorg will change my clothes.
And somewhere the cashier will give the money.
Big and pounded like a demon
idle and in excess of strength,
I will be reassured by someone:
- What is it, live like that.
And there will be many shaky beds
creak under the precariousness of love.
And somewhere, in a strange apartment,
they will tell me:
- Honey, no miracles:
in the stingy post-war world
all the hearts of the edge.
1944
Nikolay Panchenko
BALLADA ABOUT THE SHOTED HEART
I stomped hundreds of miles.
With a rifle drank.
He slept with a rifle.
I pull the trigger - and the bullet in a tailspin,
and someone fell dead.
And I will shake a curly forelock.
Going by the horseshoes ringing.
And so I own this miracle
that there is no government on me.
The Nazis lie in a clean field,
stick out crosses to the east.
Going west - to the Nazis,
like a tank - iron and cruel.
Crosses on them
and the shadow of Christ
on me - neither God nor the cross:
- Kill him! -
and kill
I go, horseshoes ringing.
I know: I’m waning with my heart.
I don’t have a heart at all.
And the bullets at the muzzle of the heart are looking.
And foolish bullets whistle, whistle.
But there is no heart
the order is in me:
don't have a heart in a war.
Ah, where will I find him then,
fulfilling a military vow?
In my pouches and knapsacks
there is not even room for the heart.
I will buy reserved seats
and fast to mom
to some unfortunate Mana,
widow, deceived wife:
- Give hearts!
At least a little to me! -
hit my forehead
But they will tell me:
- Search in the fields, under the Striy, in Istra,
on Polish hats a swarm of sand:
no lead whistle - in your every shot
you put a piece of heart.
You have lost him, soldier.
You shot him, soldier.
And so you owned this miracle
that he survived where the army perished.
I will be alien for a long time
walk and collect heart.
- Give hearts to the disabled!
I saved the earth, averted the trouble. -
I am asking this, like a prayer,
I’m walking with a living crucifix.
- Give hearts! - I'll hit the Sentsi.
- Give hearts! - I will shout at the door,
- Understand! A man without a heart -
much worse than a beast with a heart.
Mostorg will change my clothes.
And somewhere the cashier will give the money.
Big and pounded like a demon
idle and in excess of strength,
I will be reassured by someone:
- What is it, live like that.
And there will be many shaky beds
creak under the precariousness of love.
And somewhere, in a strange apartment,
they will tell me:
- Honey, no miracles:
in the stingy post-war world
all the hearts of the edge.
1944
У записи 1 лайков,
0 репостов,
153 просмотров.
0 репостов,
153 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Нелля Борозна
