- Председатель у нас был... Лоэнгрин его звали, строгий такой... И весь в чирьях... И каждый вечер на моторной лодке катался. Сядет в лодку и по речке плывет... Плывет и чирья из себя выдавливает...
Из глаз рассказчика вытекала влага, и он был взволнован:
- А покатается он на лодке... Придет к себе в правление, ляжет на пол... Тут уже к нему не подступись - молчит и молчит. А если скажешь ему слово поперек - отвернется он в угол и заплачет... Стоит и плачет, пысает на пол, как маленький...
Дедушка вдруг умолк. Губы его искривились, синий нос его вспыхнул и погас. Он плакал! Плакал, как женщина, охватив руками голову, плечи его так и ходили ходуном, ходили, как волны...
- Ну, и все, что ли, Митрич?
Вагон содрогнулся от хохота. Все смеялись, безобразно и радостно. А внучек даже весь задергался, снизу вверх, чтобы слева направо не прыснуть себе в щиколотку. Черноусый сердился:
- Да где же тут Тургенев? Мы же договорились: как у Ивана Тургенева! А тут черт знает что такое! Какой-то весь в чирьях! Да еще вдобавок " пысает"!
- Да ведь он, наверно, кинокартину пересказывал! - брякнул кто-то со стороны. - Кинокартину " Председатель"!
- Какая там, к черту, кинокартина!..
А я сидел и понимал старого Митрича, понимал его слезы: ему просто все и всех было жалко: жалко председателя за то, что ему дали такую позорную кличку, и стенку, которую он обмочил, и лодку, и чирьи - все жалко. Первая любовь или последняя жалость - какая разница? Бог, умирая на кресте, заповедовал нам жалость, а зубоскальство он нам не заповедовал. Жалость и любовь к миру - едины. Любовь ко всякой персти, ко всякому чреву. И ко плоду всякого чрева - жалость.
- Давай, папаша, - сказал я ему, - давай я угощу тебя, ты заслужил! Ты хорошо рассказал про любовь!.. И все, и все давайте выпьем! За орловского дворянина Ивана Тургенева, гражданина прекрасной Франции!
Из глаз рассказчика вытекала влага, и он был взволнован:
- А покатается он на лодке... Придет к себе в правление, ляжет на пол... Тут уже к нему не подступись - молчит и молчит. А если скажешь ему слово поперек - отвернется он в угол и заплачет... Стоит и плачет, пысает на пол, как маленький...
Дедушка вдруг умолк. Губы его искривились, синий нос его вспыхнул и погас. Он плакал! Плакал, как женщина, охватив руками голову, плечи его так и ходили ходуном, ходили, как волны...
- Ну, и все, что ли, Митрич?
Вагон содрогнулся от хохота. Все смеялись, безобразно и радостно. А внучек даже весь задергался, снизу вверх, чтобы слева направо не прыснуть себе в щиколотку. Черноусый сердился:
- Да где же тут Тургенев? Мы же договорились: как у Ивана Тургенева! А тут черт знает что такое! Какой-то весь в чирьях! Да еще вдобавок " пысает"!
- Да ведь он, наверно, кинокартину пересказывал! - брякнул кто-то со стороны. - Кинокартину " Председатель"!
- Какая там, к черту, кинокартина!..
А я сидел и понимал старого Митрича, понимал его слезы: ему просто все и всех было жалко: жалко председателя за то, что ему дали такую позорную кличку, и стенку, которую он обмочил, и лодку, и чирьи - все жалко. Первая любовь или последняя жалость - какая разница? Бог, умирая на кресте, заповедовал нам жалость, а зубоскальство он нам не заповедовал. Жалость и любовь к миру - едины. Любовь ко всякой персти, ко всякому чреву. И ко плоду всякого чрева - жалость.
- Давай, папаша, - сказал я ему, - давай я угощу тебя, ты заслужил! Ты хорошо рассказал про любовь!.. И все, и все давайте выпьем! За орловского дворянина Ивана Тургенева, гражданина прекрасной Франции!
- We had a chairman ... His name was Lohengrin, so strict ... And he was all in boils ... And every night he rode a motor boat. She will sit in a boat and swim in the river ... Floats and squeezes the boil out of herself ...
Moisture leaked from the eyes of the narrator, and he was excited:
- And he will ride on a boat ... He will come to his board, will lie on the floor ... There is no way to approach him now - he is silent and silent. And if you tell him the word across - he will turn into a corner and cry ... He stands and cries, pisses on the floor like a little ...
Grandpa suddenly fell silent. His lips twisted, his blue nose flushed and went out. He cried! He cried like a woman, holding her head in her hands, his shoulders and walked as a walker, walked like waves ...
“Well, is that all, Mitrich?”
The car shuddered with laughter. Everyone laughed, ugly and joyful. And the granddaughter even twitched, from the bottom up, so as not to poke his ankle from left to right. Blackbeard was angry:
- But where is Turgenev? We agreed: like Ivan Turgenev! And then the devil knows what it is! Some all boiled over! Yes, in addition, "pisses"!
- Why, he must have retold the movie! someone blurted from the side. - The motion picture "Chairman"!
- What the hell is the movie! ..
And I sat and understood old Mitrich, understood his tears: he simply felt sorry for everyone and everyone: I felt sorry for the chairman for giving him such a shameful nickname, and for the wall that he had soaked, and the boat, and boils - I felt sorry for everything. First love or last pity - what's the difference? God, dying on the cross, commanded us pity, but he did not command us gnawing. Pity and love for the world are one. Love for every finger, for every womb. And the fruit of every womb is pity.
“Come on, daddy,” I told him, “let me treat you, you deserve it!” You spoke well about love! .. And that's all, and let's all drink! For the Oryol nobleman Ivan Turgenev, a citizen of beautiful France!
Moisture leaked from the eyes of the narrator, and he was excited:
- And he will ride on a boat ... He will come to his board, will lie on the floor ... There is no way to approach him now - he is silent and silent. And if you tell him the word across - he will turn into a corner and cry ... He stands and cries, pisses on the floor like a little ...
Grandpa suddenly fell silent. His lips twisted, his blue nose flushed and went out. He cried! He cried like a woman, holding her head in her hands, his shoulders and walked as a walker, walked like waves ...
“Well, is that all, Mitrich?”
The car shuddered with laughter. Everyone laughed, ugly and joyful. And the granddaughter even twitched, from the bottom up, so as not to poke his ankle from left to right. Blackbeard was angry:
- But where is Turgenev? We agreed: like Ivan Turgenev! And then the devil knows what it is! Some all boiled over! Yes, in addition, "pisses"!
- Why, he must have retold the movie! someone blurted from the side. - The motion picture "Chairman"!
- What the hell is the movie! ..
And I sat and understood old Mitrich, understood his tears: he simply felt sorry for everyone and everyone: I felt sorry for the chairman for giving him such a shameful nickname, and for the wall that he had soaked, and the boat, and boils - I felt sorry for everything. First love or last pity - what's the difference? God, dying on the cross, commanded us pity, but he did not command us gnawing. Pity and love for the world are one. Love for every finger, for every womb. And the fruit of every womb is pity.
“Come on, daddy,” I told him, “let me treat you, you deserve it!” You spoke well about love! .. And that's all, and let's all drink! For the Oryol nobleman Ivan Turgenev, a citizen of beautiful France!
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Егор Кондрашов
