В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою - нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства -
основной механизм Рождества.
То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет - никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь - звезда.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою - нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства -
основной механизм Рождества.
То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет - никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь - звезда.
At Christmas, everyone is a little magi.
In food slush and crush.
Because of a can of coffee halva
sieges the counter
pile of bundles loaded people:
each is his own king and camel.
Nets, bags, string bags, bags,
hats, ties, knocked to one side.
The smell of vodka, needles and cod,
tangerines, cinnamon and apples.
Chaos of faces and trails not visible
to Bethlehem due to snow groats.
And peddlers of humble gifts
jump into vehicles, bursting at doors,
disappear in the failures of the yards,
even knowing what is empty in the cave:
no animals, no creches, no Toy,
over Which is the golden halo.
Emptiness. But at the thought of her
suddenly you see a light from nowhere.
Herod would know that the stronger he is,
rather, a miracle is inevitable.
The constancy of such kinship -
The main mechanism of Christmas.
Now they celebrate everywhere
what's his approach by shifting
all tables. No need for a star
albeit, but good will
in humans is visible from afar
and the shepherds made bonfires.
Snowing; do not smoke, but blow
roof pipes. All faces are like spots.
Herod is drinking. The women are hiding the guys.
Who is coming - no one understands:
we do not know will and hearts
may suddenly not recognize the alien.
But when on the door draft
from the fog of the night
there is a figure in a scarf,
and the Baby and the Holy Spirit
you feel in yourself without shame;
you look in the sky and you see - a star.
In food slush and crush.
Because of a can of coffee halva
sieges the counter
pile of bundles loaded people:
each is his own king and camel.
Nets, bags, string bags, bags,
hats, ties, knocked to one side.
The smell of vodka, needles and cod,
tangerines, cinnamon and apples.
Chaos of faces and trails not visible
to Bethlehem due to snow groats.
And peddlers of humble gifts
jump into vehicles, bursting at doors,
disappear in the failures of the yards,
even knowing what is empty in the cave:
no animals, no creches, no Toy,
over Which is the golden halo.
Emptiness. But at the thought of her
suddenly you see a light from nowhere.
Herod would know that the stronger he is,
rather, a miracle is inevitable.
The constancy of such kinship -
The main mechanism of Christmas.
Now they celebrate everywhere
what's his approach by shifting
all tables. No need for a star
albeit, but good will
in humans is visible from afar
and the shepherds made bonfires.
Snowing; do not smoke, but blow
roof pipes. All faces are like spots.
Herod is drinking. The women are hiding the guys.
Who is coming - no one understands:
we do not know will and hearts
may suddenly not recognize the alien.
But when on the door draft
from the fog of the night
there is a figure in a scarf,
and the Baby and the Holy Spirit
you feel in yourself without shame;
you look in the sky and you see - a star.
У записи 4 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Марина Джуффре
