«— Наши доблестные войска, перемалывая превосходящие силы противника, ведут упорные кровопролитные бои на всех фронтах, — начал неторопливо, как бы взвешивая каждое слово, капитан Мельников, — Враг вышел к Волге, и здесь, на берегах великой русской реки, он найдет свою могилу, гибельную и окончательную…
Голос политотдельца, чем дальше он говорил, делался увереннее, напористей, вся его беседа была так убедительна, что удивляться только оставалось — как это немцы умудрились достичь Волги, когда по всем статьям все должно быть наоборот и доблестная Красная Армия должна топтать вражеские поля, попирать и посрамлять фашистские твердыни.
Недоразумение да и только! Обман зрения. Напасть. Бьем врага отчаянно! Трудимся героически! Живем патриотически! Думаем, как вождь и главнокомандующий велит! Силы несметные! Порядки строгие! Едины мы и непобедимы!..
И вот на тебе — враг на Волге, под Москвой, под Ленинградом, половину страны и армии как корова языком слизнула, кто кого домалывает — попробуй разберись без пол-литры.
Однако слушать капитана Мельникова все одно хорошо. Пусть обман, пусть наваждение, блудословие, но все ж веровать хочется.
Закроешь глаза — и с помощью отца-политотдельца пространства такие покроешь, что и границу не заметишь, в чужой огород перемахнешь, в логове окажешься, и, главное дело, время битвы сокращается с каждой минутой.
Что как не поспеешь в логово-то? Доблестные войска до тебя домолотят врага? Тогда ты с сожалением, конечно, но и с облегчением в сердце вернешься домой, под родную крышу, к мамке и тятьке.
Под звук уверенного голоса, под приятные такие слова забывались все потери, беды, похоронки, слезы женские, нары из жердинника, оторопь от летней столовой, смрад и угарный дым в казарме, теснящая сердце тоска. И дремалось же сладко под это словесное убаюкивание.
Своды карантина огласил рокот — не иначе как камнепад начался над казармой, кирпичная труба рассыпалась и рухнула, покатилась по тесовой крыше.
Капитан Мельников и вся ему внимавшая публика обмерли в предчувствии погибели. Рокот нарастал.
— Встать!
Рокот оборвался.
Все ужаленно вскочили. Коля Рындин, мостившийся на конце плахи, упал в песок на раздробленное сосновое месиво, шарился под нарами, отыскивая картуз, который он только что держал на коленях.
— Кто храпел?
Коля Рындин нашел картуз, вытряхнул из него песок, огляделся.
— Я, поди-ко.
— Вы почему спите на политзанятиях?
— Не знаю. — Коля Рындин подумал и пояснил; — Я завсегда, коль не занят работой, сплю.
Народ грохнул и окончательно проснулся».
Отрывок из книги:
Виктор Петрович Астафьев. «Прокляты и убиты. Книга первая. Чертова яма»
Голос политотдельца, чем дальше он говорил, делался увереннее, напористей, вся его беседа была так убедительна, что удивляться только оставалось — как это немцы умудрились достичь Волги, когда по всем статьям все должно быть наоборот и доблестная Красная Армия должна топтать вражеские поля, попирать и посрамлять фашистские твердыни.
Недоразумение да и только! Обман зрения. Напасть. Бьем врага отчаянно! Трудимся героически! Живем патриотически! Думаем, как вождь и главнокомандующий велит! Силы несметные! Порядки строгие! Едины мы и непобедимы!..
И вот на тебе — враг на Волге, под Москвой, под Ленинградом, половину страны и армии как корова языком слизнула, кто кого домалывает — попробуй разберись без пол-литры.
Однако слушать капитана Мельникова все одно хорошо. Пусть обман, пусть наваждение, блудословие, но все ж веровать хочется.
Закроешь глаза — и с помощью отца-политотдельца пространства такие покроешь, что и границу не заметишь, в чужой огород перемахнешь, в логове окажешься, и, главное дело, время битвы сокращается с каждой минутой.
Что как не поспеешь в логово-то? Доблестные войска до тебя домолотят врага? Тогда ты с сожалением, конечно, но и с облегчением в сердце вернешься домой, под родную крышу, к мамке и тятьке.
Под звук уверенного голоса, под приятные такие слова забывались все потери, беды, похоронки, слезы женские, нары из жердинника, оторопь от летней столовой, смрад и угарный дым в казарме, теснящая сердце тоска. И дремалось же сладко под это словесное убаюкивание.
Своды карантина огласил рокот — не иначе как камнепад начался над казармой, кирпичная труба рассыпалась и рухнула, покатилась по тесовой крыше.
Капитан Мельников и вся ему внимавшая публика обмерли в предчувствии погибели. Рокот нарастал.
— Встать!
Рокот оборвался.
Все ужаленно вскочили. Коля Рындин, мостившийся на конце плахи, упал в песок на раздробленное сосновое месиво, шарился под нарами, отыскивая картуз, который он только что держал на коленях.
— Кто храпел?
Коля Рындин нашел картуз, вытряхнул из него песок, огляделся.
— Я, поди-ко.
— Вы почему спите на политзанятиях?
— Не знаю. — Коля Рындин подумал и пояснил; — Я завсегда, коль не занят работой, сплю.
Народ грохнул и окончательно проснулся».
Отрывок из книги:
Виктор Петрович Астафьев. «Прокляты и убиты. Книга первая. Чертова яма»
"- Our valiant troops, grinding the superior forces of the enemy, are stubbornly bloody battles on all fronts," began captain Melnikov, as if weighing every word, and the enemy came to the Volga, and here, on the banks of the great Russian river, he will find his grave, disastrous and final ...
The political leader’s voice, the further he spoke, became more confident, more assertive, his whole conversation was so convincing that it only remained to be surprised - how the Germans managed to reach the Volga, when in all respects everything should be the opposite and the valiant Red Army should trample the enemy fields, trample and put to shame fascist strongholds.
Misunderstanding and only! Optical illusion. To attack. We beat the enemy desperately! We work heroically! We live patriotically! We think, as the leader and commander-in-chief orders! Forces are countless! The orders are strict! We are one and invincible! ..
And here on you - the enemy on the Volga, near Moscow, near Leningrad, half the country and the army as a cow licked the language, who does who — who can figure it out without half a liter.
However, to listen to Captain Melnikov, all one is good. Let deception, let obsession, fornication, but still want to believe.
You close your eyes - and with the help of your father, a political worker, you will cover such spaces, that you will not notice the border, you will cross over into another garden, you will find yourself in a den, and, most importantly, the battle time will be reduced every minute.
What you do not rush to the lair, then? Valiant troops before you bury the enemy? Then you regret it, of course, but with relief in your heart you will return home, under your own roof, to the mother and tyatka.
To the sound of a confident voice, to such pleasant words, all the losses, misfortunes, funerals, tears of women, the bunks from the clerk, the shock of the summer dining room, the stench and the carbon monoxide in the barracks, the oppressive heartbeat were forgotten. And sweetly slumbered under this verbal lulling.
The quarantine of the quarantine was announced with a roar - just as the rockfall began over the barracks, the brick pipe crumbled and collapsed, rolling down the bezkish roof.
Captain Melnikov and all of the audience that listened to him were frozen in anticipation of death. Roar grew.
- Stand up!
The roar stopped.
All stung jumped. Kohl Ryndin, cobbled at the end of the chopping block, fell into the sand on a crushed pine mess, fumbled under the plank bed, looking for the cap, which he had just kept on his lap.
- Who snored?
Kohl Ryndin found a cap, shook sand out of it, looked around.
- I, come on.
- Why do you sleep on political studies?
- I do not know. - Kohl Ryndin thought and explained; - I always, since I am not busy with work, I sleep.
The people slammed and finally awoke. ”
Excerpt from a book:
Victor Petrovich Astafev. “Cursed and killed. Book One. Damn pit
The political leader’s voice, the further he spoke, became more confident, more assertive, his whole conversation was so convincing that it only remained to be surprised - how the Germans managed to reach the Volga, when in all respects everything should be the opposite and the valiant Red Army should trample the enemy fields, trample and put to shame fascist strongholds.
Misunderstanding and only! Optical illusion. To attack. We beat the enemy desperately! We work heroically! We live patriotically! We think, as the leader and commander-in-chief orders! Forces are countless! The orders are strict! We are one and invincible! ..
And here on you - the enemy on the Volga, near Moscow, near Leningrad, half the country and the army as a cow licked the language, who does who — who can figure it out without half a liter.
However, to listen to Captain Melnikov, all one is good. Let deception, let obsession, fornication, but still want to believe.
You close your eyes - and with the help of your father, a political worker, you will cover such spaces, that you will not notice the border, you will cross over into another garden, you will find yourself in a den, and, most importantly, the battle time will be reduced every minute.
What you do not rush to the lair, then? Valiant troops before you bury the enemy? Then you regret it, of course, but with relief in your heart you will return home, under your own roof, to the mother and tyatka.
To the sound of a confident voice, to such pleasant words, all the losses, misfortunes, funerals, tears of women, the bunks from the clerk, the shock of the summer dining room, the stench and the carbon monoxide in the barracks, the oppressive heartbeat were forgotten. And sweetly slumbered under this verbal lulling.
The quarantine of the quarantine was announced with a roar - just as the rockfall began over the barracks, the brick pipe crumbled and collapsed, rolling down the bezkish roof.
Captain Melnikov and all of the audience that listened to him were frozen in anticipation of death. Roar grew.
- Stand up!
The roar stopped.
All stung jumped. Kohl Ryndin, cobbled at the end of the chopping block, fell into the sand on a crushed pine mess, fumbled under the plank bed, looking for the cap, which he had just kept on his lap.
- Who snored?
Kohl Ryndin found a cap, shook sand out of it, looked around.
- I, come on.
- Why do you sleep on political studies?
- I do not know. - Kohl Ryndin thought and explained; - I always, since I am not busy with work, I sleep.
The people slammed and finally awoke. ”
Excerpt from a book:
Victor Petrovich Astafev. “Cursed and killed. Book One. Damn pit
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Станиславский
