В 1980-х годах Нью-Йоркпредставлял собой адский ад. Там совершалось более 1 500 тяжких преступленийКАЖДЫЙ ДЕНЬ. 6-7 убийств в сутки. Ночью по улицам ходить было опасно, а в метрорискованно ездить даже днем. Грабители и попрошайки в подземке были обычным делом.Грязные и сырые платформы едва освещались. В вагонах было холодно, под ногамивалялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити.
Вотчто рассказывали о нью-йоркской подземке:
«Выстоявбесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, нообнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломавтурникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Одиниз его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшиежетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобыпререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!»Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версиядантова ада».
Городбыл в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.
Нопотом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резкопошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а числотяжких преступлений – наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось ужена 75 % меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысячпсихов и гопников перестали нарушать закон.
Чтопроизошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран?
[]Егоназвание - «Теория разбитых окон». Канадский социолог Малкольм Гладуэлл в книге«Переломный момент» рассказывает:
«Разбитые окна» — этодетище криминалистов Уилсона и Келлинга. Они утверждали, что преступность — этонеизбежный результат отсутствия порядка. Если окно разбито и не застеклено, топроходящие мимо решают, что всем наплевать и никто ни за что не отвечает. Вскоребудут разбиты и другие окна, и чувство безнаказанности распространится на всюулицу, посылая сигнал всей округе. Сигнал, призывающий к более серьезнымпреступлениям».
Гладуэллзанимается социальными эпидемиями. Он считает, что человек нарушает закон нетолько (и даже не столько) из-за плохой наследственности или неправильноговоспитания. Огромное значение на него оказывает то, что он видит вокруг.Контекст.
Нидерландские социологиподтверждают эту мысль (источник). Они провели серию любопытных экспериментов.Например, такой. С велосипедной стоянки возле магазина убрали урны и на руливелосипедов повесили рекламные листовки. Стали наблюдать – сколько народабросит флаеры на асфальт, а сколько постесняется. Стена магазина, возлекоторого припаркованы велосипеды, была идеально чистой.
Листовкибросили на землю 33% велосипедистов.
Затемэксперимент повторили, предварительно размалевав стену бессодержательнымирисунками.
Намусорилиуже 69 % велосипедистов.
Новернемся в Нью-Йорк в эпоху дикой преступности. В середине 1980-х внью-йоркском метрополитене поменялось руководство. Новый директор Дэвид Ганнначал работу с… борьбы против граффити. Нельзя сказать, что вся городскаяобщественность обрадовалась идее. «Парень, займись серьезными вопросами –техническими проблемами, пожарной безопасностью, преступностью… Не трать нашиденьги на ерунду!» Но Ганн был настойчив:
«Граффити— это символ краха системы. Если начинать процесс перестройки организации, топервой должна стать победа над граффити. Не выиграв этой битвы, никакие реформыне состоятся. Мы готовы внедрить новые поезда стоимостью в 10 млн. долларовкаждый, но если мы не защитим их от вандализма - известно, что получится. Онипродержатся один день, а потом их изуродуют».
ИГанн дал команду ощищать вагоны. Маршрут за маршрутом. Состав за составом.Каждый чертов вагон, каждый божий день. «Для нас это было как религиозноедейство», — рассказывал он позже.
Вконце маршрутов установили моечные пункты. Если вагон приходил с граффити настенах, рисунки смывались во время разворота, в противном случае вагон вообщевыводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с которых еще не смыли граффити, ни вкоем случае не смешивались с чистыми. Ганн доносил до вандалов четкое послание.
«Унас было депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночью, - рассказывал он. - В первуюже ночь явились тинейджеры и заляпали стены вагонов белой краской. На следующуюночь, когда краска высохла, они пришли и обвели контуры, а через сутки все этораскрашивали. То есть они трудились 3 ночи. Мы ждали, когда они закончат свою«работу». Потом мы взяли валики и все закрасили. Парни расстроились до слез, новсе было закрашено снизу доверху. Это был нашe послание для них: «Хотитепотратить 3 ночи на то, чтобы обезобразить поезд? Давайте. Но этого никто неувидит»…
В1990-м году на должность начальника транспортной полиции был нанят УильямБраттон. Вместо того, чтобы заняться серьезным делом – тяжкими преступлениями,он вплотную взялся за… безбилетников. Почему?
Новыйначальник полиции верил - как и проблема граффити, огромное число «зайцев»могло быть сигналом, показателем отсутствия порядка. И это поощряло совершениеболее тяжких преступлений. В то время 170 тысяч пассажиров пробирались в метробесплатно. Подростки просто перепрыгивали через турникеты или прорывалисьсилой. И если 2 или 3 человека обманывали систему, окружающие (которые в иныхобстоятельствах не стали бы нарушать закон) присоединялись к ним. Они решали,что если кто-то не платит, они тоже не будут. Проблема росла как снежный ком.
Чтосделал Браттон? Он выставил возле турникетов по 10 переодетых полицейских. Онивыхватывали «зайцев» по одному, надевали на них наручники и выстраивали вцепочку на платформе. Там безбилетники стояли, пока не завершалась «большаяловля». После этого их провожали в полицейский автобус, где обыскивали, снималиотпечатки пальцев и пробивали по базе данных. У многих при себе оказывалосьоружие. У других обнаружились проблемы с законом.
«Длякопов это стало настоящим Эльдорадо, - рассказывал Браттон. - Каждое задержаниебыло похоже на пакет с поп-корном, в котором лежит сюрприз. Что за игрушка мнесейчас попадется? Пистолет? Нож? Есть разрешение? Ого, да за тобой убийство!..Довольно быстро плохие парни поумнели, стали оставлять оружие дома и оплачиватьпроезд».
В1994 году мэром Нью-Йорка избран Рудольф Джулиани. Он забрал Браттона изтранспортного управления и назначил шефом полиции города. Кстати, в Википедиинаписано, что именно Джулиани впервые применил Теорию разбитых окон. Теперь мызнаем, что это не так. Тем не менее, заслуга мэра несомненна – он дал командуразвить стратегию в масштабах всего Нью-Йорка.
Полициязаняла принципиально жесткую позицию по отношению к мелким правонарушителям.Арестовывала каждого, кто пьянствовал и буянил в общественных местах. Кто кидалпустые бутылки. Разрисовывал стены. Прыгал через турникеты, клянчил деньги уводителей за протирку стекол. Если кто-то мочился на улице, он отправлялсяпрямиком в тюрьму.
Уровеньгородской преступности стал резко падать - так же быстро, как в подземке.Начальник полиции Браттон и мэр Джулиани объясняют: «Мелкие и незначительные,на первый взгляд, проступки служили сигналом для осуществления тяжкихпреступлений».
Цепнаяреакция была остановлена. Насквозь криминальный Нью-Йорк к концу 1990-х годовстал самым безопасным мегаполисом Америки.
Волшебныйстоп-кран сработал.
Намой взгляд, Теория разбитых окон довольно многогранна. Можно применить ее кразным областям жизни: общению, воспитанию детей, работе… В следующем посте япокажу, какое отношение она имеет к «гармонии с собой и миром» - нашемумироощущению и способу жить.
Гармониивам!
Истоичник: http://galiullin.ru/blog/teoriya-razbityx-okon/
Вотчто рассказывали о нью-йоркской подземке:
«Выстоявбесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, нообнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломавтурникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Одиниз его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшиежетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобыпререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!»Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версиядантова ада».
Городбыл в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.
Нопотом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резкопошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а числотяжких преступлений – наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось ужена 75 % меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысячпсихов и гопников перестали нарушать закон.
Чтопроизошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран?
[]Егоназвание - «Теория разбитых окон». Канадский социолог Малкольм Гладуэлл в книге«Переломный момент» рассказывает:
«Разбитые окна» — этодетище криминалистов Уилсона и Келлинга. Они утверждали, что преступность — этонеизбежный результат отсутствия порядка. Если окно разбито и не застеклено, топроходящие мимо решают, что всем наплевать и никто ни за что не отвечает. Вскоребудут разбиты и другие окна, и чувство безнаказанности распространится на всюулицу, посылая сигнал всей округе. Сигнал, призывающий к более серьезнымпреступлениям».
Гладуэллзанимается социальными эпидемиями. Он считает, что человек нарушает закон нетолько (и даже не столько) из-за плохой наследственности или неправильноговоспитания. Огромное значение на него оказывает то, что он видит вокруг.Контекст.
Нидерландские социологиподтверждают эту мысль (источник). Они провели серию любопытных экспериментов.Например, такой. С велосипедной стоянки возле магазина убрали урны и на руливелосипедов повесили рекламные листовки. Стали наблюдать – сколько народабросит флаеры на асфальт, а сколько постесняется. Стена магазина, возлекоторого припаркованы велосипеды, была идеально чистой.
Листовкибросили на землю 33% велосипедистов.
Затемэксперимент повторили, предварительно размалевав стену бессодержательнымирисунками.
Намусорилиуже 69 % велосипедистов.
Новернемся в Нью-Йорк в эпоху дикой преступности. В середине 1980-х внью-йоркском метрополитене поменялось руководство. Новый директор Дэвид Ганнначал работу с… борьбы против граффити. Нельзя сказать, что вся городскаяобщественность обрадовалась идее. «Парень, займись серьезными вопросами –техническими проблемами, пожарной безопасностью, преступностью… Не трать нашиденьги на ерунду!» Но Ганн был настойчив:
«Граффити— это символ краха системы. Если начинать процесс перестройки организации, топервой должна стать победа над граффити. Не выиграв этой битвы, никакие реформыне состоятся. Мы готовы внедрить новые поезда стоимостью в 10 млн. долларовкаждый, но если мы не защитим их от вандализма - известно, что получится. Онипродержатся один день, а потом их изуродуют».
ИГанн дал команду ощищать вагоны. Маршрут за маршрутом. Состав за составом.Каждый чертов вагон, каждый божий день. «Для нас это было как религиозноедейство», — рассказывал он позже.
Вконце маршрутов установили моечные пункты. Если вагон приходил с граффити настенах, рисунки смывались во время разворота, в противном случае вагон вообщевыводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с которых еще не смыли граффити, ни вкоем случае не смешивались с чистыми. Ганн доносил до вандалов четкое послание.
«Унас было депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночью, - рассказывал он. - В первуюже ночь явились тинейджеры и заляпали стены вагонов белой краской. На следующуюночь, когда краска высохла, они пришли и обвели контуры, а через сутки все этораскрашивали. То есть они трудились 3 ночи. Мы ждали, когда они закончат свою«работу». Потом мы взяли валики и все закрасили. Парни расстроились до слез, новсе было закрашено снизу доверху. Это был нашe послание для них: «Хотитепотратить 3 ночи на то, чтобы обезобразить поезд? Давайте. Но этого никто неувидит»…
В1990-м году на должность начальника транспортной полиции был нанят УильямБраттон. Вместо того, чтобы заняться серьезным делом – тяжкими преступлениями,он вплотную взялся за… безбилетников. Почему?
Новыйначальник полиции верил - как и проблема граффити, огромное число «зайцев»могло быть сигналом, показателем отсутствия порядка. И это поощряло совершениеболее тяжких преступлений. В то время 170 тысяч пассажиров пробирались в метробесплатно. Подростки просто перепрыгивали через турникеты или прорывалисьсилой. И если 2 или 3 человека обманывали систему, окружающие (которые в иныхобстоятельствах не стали бы нарушать закон) присоединялись к ним. Они решали,что если кто-то не платит, они тоже не будут. Проблема росла как снежный ком.
Чтосделал Браттон? Он выставил возле турникетов по 10 переодетых полицейских. Онивыхватывали «зайцев» по одному, надевали на них наручники и выстраивали вцепочку на платформе. Там безбилетники стояли, пока не завершалась «большаяловля». После этого их провожали в полицейский автобус, где обыскивали, снималиотпечатки пальцев и пробивали по базе данных. У многих при себе оказывалосьоружие. У других обнаружились проблемы с законом.
«Длякопов это стало настоящим Эльдорадо, - рассказывал Браттон. - Каждое задержаниебыло похоже на пакет с поп-корном, в котором лежит сюрприз. Что за игрушка мнесейчас попадется? Пистолет? Нож? Есть разрешение? Ого, да за тобой убийство!..Довольно быстро плохие парни поумнели, стали оставлять оружие дома и оплачиватьпроезд».
В1994 году мэром Нью-Йорка избран Рудольф Джулиани. Он забрал Браттона изтранспортного управления и назначил шефом полиции города. Кстати, в Википедиинаписано, что именно Джулиани впервые применил Теорию разбитых окон. Теперь мызнаем, что это не так. Тем не менее, заслуга мэра несомненна – он дал командуразвить стратегию в масштабах всего Нью-Йорка.
Полициязаняла принципиально жесткую позицию по отношению к мелким правонарушителям.Арестовывала каждого, кто пьянствовал и буянил в общественных местах. Кто кидалпустые бутылки. Разрисовывал стены. Прыгал через турникеты, клянчил деньги уводителей за протирку стекол. Если кто-то мочился на улице, он отправлялсяпрямиком в тюрьму.
Уровеньгородской преступности стал резко падать - так же быстро, как в подземке.Начальник полиции Браттон и мэр Джулиани объясняют: «Мелкие и незначительные,на первый взгляд, проступки служили сигналом для осуществления тяжкихпреступлений».
Цепнаяреакция была остановлена. Насквозь криминальный Нью-Йорк к концу 1990-х годовстал самым безопасным мегаполисом Америки.
Волшебныйстоп-кран сработал.
Намой взгляд, Теория разбитых окон довольно многогранна. Можно применить ее кразным областям жизни: общению, воспитанию детей, работе… В следующем посте япокажу, какое отношение она имеет к «гармонии с собой и миром» - нашемумироощущению и способу жить.
Гармониивам!
Истоичник: http://galiullin.ru/blog/teoriya-razbityx-okon/
In the 1980s, New York was hellish hell. Over 1,500 serious crimes were committed there EVERY DAY. 6-7 kills per day. It was dangerous to walk the streets at night, and ride in the metro risky even during the day. Robbers and beggars in the subway were commonplace. Dirty and damp platforms were barely lit. It was cold in the cars, debris was lying under my feet, graffiti covered the walls and ceiling.
Here's what they said about the New York subway:
“Having stood the endless queue behind the token, I tried to lower it into the turnstile, but found that the coin acceptor was damaged. A vagabond stood nearby: a turnstile, now he demanded that the passengers give the tokens to him personally. One of his friends leaned toward the coin acceptor and pulled out stuck jets with his teeth, covering everything with saliva. Passengers were too scared to argue with these guys: “On, take this damn badge, what difference does it make to me!” Most people passed the turnstiles for free. It was a transport version of the Danish hell. ”
The city was in the grip of the most fierce crime epidemic in its history.
But the inexplicable happened. Having reached a peak in 1990, crime abruptly declined. Over the coming years, the number of murders decreased by 2/3, and the number of serious crimes - by half. By the end of the decade, 75% fewer crimes were committed in the subway than at the beginning. For some reason, tens of thousands of psychics and gopniks stopped breaking the law.
What happened? Who pressed the magic stop tap and what kind of tap is it?
[] Its name is “Theory of Broken Windows”. The Canadian sociologist Malcolm Gladwell, in his book The Tipping Point, tells:
“Broken Windows” is the brainchild of forensic scientists Wilson and Kelling. They argued that crime was an inevitable result of lack of order. If the window is broken and not glazed, people passing by decide that they don’t give a damn and no one answers for anything. Other windows will soon be broken, and a sense of impunity will spread to the whole street, sending a signal to the whole district. A signal calling for more serious crimes. "
Gladwells is engaged in social epidemics. He believes that a person violates the law not only (and not even so much) due to poor heredity or poor education. Of great importance is what he sees around him. Context.
Dutch sociologists confirm this idea (source). They conducted a series of interesting experiments, such as this. Litter bins were removed from the bicycle parking lot near the store and leaflets were hung on the bicycle. They began to observe how many people would throw flyers on asphalt, and how many would be shy. The wall of the store, beside which bikes were parked, was perfectly clean.
Flyers threw 33% of cyclists to the ground.
Then the experiment was repeated, previously grinding the wall with empty drawings.
More than 69% of cyclists trash.
Let's move on to New York in the era of wild crime. In the mid-1980s, the New York Metro changed leadership. New Director David Gann began work with ... the fight against graffiti. This is not to say that the entire urban community was delighted with the idea. “Man, deal with serious issues - technical issues, fire safety, crime ... Don’t waste our money on rubbish!” But Gann was persistent:
“Graffiti is a symbol of the collapse of the system. If you begin the process of restructuring the organization, the victory over graffiti should be the first. Without winning this battle, no reform will take place. We are ready to introduce new trains worth $ 10 million each, but if we do not protect them from vandalism, we know what will happen. They will last one day, and then they will be mutilated. ”
IGANN gave the command to clean the wagons. Route by route. Composition by composition. Every damn wagon, every single day. “For us it was like religious activity,” he said later.
At the end of the routes, washing stations were installed. If the car came with graffiti on the walls, the drawings were washed off during a turn, otherwise the car was generally taken out of service. Dirty cars, from which graffiti has not yet been washed away, in no way mixed with clean ones. Gann conveyed a clear message to the vandals.
“Unas was a depot in Harlem, where the cars stood at night,” he said. - On the first night, teenagers came and slapped the walls of the cars with white paint. The next night, when the paint dried, they came and circled the contours, and after a day everyone painted it. That is, they worked 3 nights. We waited for them to finish their “work”. Then we took the rollers and painted over everything. The guys were upset to tears, but it was all painted over from top to bottom. This was our message to them: “Want to spend 3 nights disfiguring a train? Let's. But no one will see this ... ”
In 1990, William Bratton was hired for the position of Chief of Transportation Police. Instead of tackling a serious matter - serious crimes, he came to grips with ... fare dodgers. Why?
The new chief of police believed - like the problem of graffiti, a huge number of "rabbits" could be a signal, an indicator of lack of order. And it encouraged more
Here's what they said about the New York subway:
“Having stood the endless queue behind the token, I tried to lower it into the turnstile, but found that the coin acceptor was damaged. A vagabond stood nearby: a turnstile, now he demanded that the passengers give the tokens to him personally. One of his friends leaned toward the coin acceptor and pulled out stuck jets with his teeth, covering everything with saliva. Passengers were too scared to argue with these guys: “On, take this damn badge, what difference does it make to me!” Most people passed the turnstiles for free. It was a transport version of the Danish hell. ”
The city was in the grip of the most fierce crime epidemic in its history.
But the inexplicable happened. Having reached a peak in 1990, crime abruptly declined. Over the coming years, the number of murders decreased by 2/3, and the number of serious crimes - by half. By the end of the decade, 75% fewer crimes were committed in the subway than at the beginning. For some reason, tens of thousands of psychics and gopniks stopped breaking the law.
What happened? Who pressed the magic stop tap and what kind of tap is it?
[] Its name is “Theory of Broken Windows”. The Canadian sociologist Malcolm Gladwell, in his book The Tipping Point, tells:
“Broken Windows” is the brainchild of forensic scientists Wilson and Kelling. They argued that crime was an inevitable result of lack of order. If the window is broken and not glazed, people passing by decide that they don’t give a damn and no one answers for anything. Other windows will soon be broken, and a sense of impunity will spread to the whole street, sending a signal to the whole district. A signal calling for more serious crimes. "
Gladwells is engaged in social epidemics. He believes that a person violates the law not only (and not even so much) due to poor heredity or poor education. Of great importance is what he sees around him. Context.
Dutch sociologists confirm this idea (source). They conducted a series of interesting experiments, such as this. Litter bins were removed from the bicycle parking lot near the store and leaflets were hung on the bicycle. They began to observe how many people would throw flyers on asphalt, and how many would be shy. The wall of the store, beside which bikes were parked, was perfectly clean.
Flyers threw 33% of cyclists to the ground.
Then the experiment was repeated, previously grinding the wall with empty drawings.
More than 69% of cyclists trash.
Let's move on to New York in the era of wild crime. In the mid-1980s, the New York Metro changed leadership. New Director David Gann began work with ... the fight against graffiti. This is not to say that the entire urban community was delighted with the idea. “Man, deal with serious issues - technical issues, fire safety, crime ... Don’t waste our money on rubbish!” But Gann was persistent:
“Graffiti is a symbol of the collapse of the system. If you begin the process of restructuring the organization, the victory over graffiti should be the first. Without winning this battle, no reform will take place. We are ready to introduce new trains worth $ 10 million each, but if we do not protect them from vandalism, we know what will happen. They will last one day, and then they will be mutilated. ”
IGANN gave the command to clean the wagons. Route by route. Composition by composition. Every damn wagon, every single day. “For us it was like religious activity,” he said later.
At the end of the routes, washing stations were installed. If the car came with graffiti on the walls, the drawings were washed off during a turn, otherwise the car was generally taken out of service. Dirty cars, from which graffiti has not yet been washed away, in no way mixed with clean ones. Gann conveyed a clear message to the vandals.
“Unas was a depot in Harlem, where the cars stood at night,” he said. - On the first night, teenagers came and slapped the walls of the cars with white paint. The next night, when the paint dried, they came and circled the contours, and after a day everyone painted it. That is, they worked 3 nights. We waited for them to finish their “work”. Then we took the rollers and painted over everything. The guys were upset to tears, but it was all painted over from top to bottom. This was our message to them: “Want to spend 3 nights disfiguring a train? Let's. But no one will see this ... ”
In 1990, William Bratton was hired for the position of Chief of Transportation Police. Instead of tackling a serious matter - serious crimes, he came to grips with ... fare dodgers. Why?
The new chief of police believed - like the problem of graffiti, a huge number of "rabbits" could be a signal, an indicator of lack of order. And it encouraged more
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Василий Хаджинов
