Когда до осени было пятнадцать дней, доктора сказали, - завтра лучше не будет.
Надо быть уверенней и сильней... Носили воду в пластиковой посуде,
а она скулила, как плачут псы взаперти, обо всем своем небудущем сожалея,
и плита, давно лежащая на груди, становилась тяжелее. И тяжелее.
У нее был мальчик, выпавший с первым снегом. Но потом вернулся. Выдержал до конца.
И пока ходила - радовался побегам, а потом стирал слезинки с ее лица.
И она - с его. Потом отключились руки.
Он уехал к ней и с ней разделил кровать,
успокаивал по ночам, облегчая муки, не давал сдаваться, плакать и умирать.
Рождество. Морозы были по минус сорок, но она смотрела только из-за окна.
А потом ослепла. Местазы пошли в подкорок, на глаза упала мутная пелена.
Через пятеро суток боли, в последних числах, под куранты зачем-то снова пыталась встать.
Осознала, что загадывать нету смысла.
Поняла, что не умеет уже мечтать.
Бесконечные эти иголки, штифты и трубки, терапия, рвота, капельницы и сны,
Ни слова, ни сожаления, ни поступки не помогут дожить до первого дня весны.
Никогда не поздно все начинать сначала, только если ты еще не пришел к концу.
И она не завывала и не кричала, а сказала через ломкую хрипотцу:
"Я люблю тебя. Прости, что все время плохо. Принеси, пожалуйста, сока или воды".
Он погладил ее по носу. Четыре вздоха. "Мы не будем пасовать из-за ерунды".
Он ушел.
И она пошла, замирая слепо. Но любовь верна, доверчива и ясна.
Он вернется к ней со стаканом воды на небо.
Все, конечно, будет.
И будет опять весна.
Надо быть уверенней и сильней... Носили воду в пластиковой посуде,
а она скулила, как плачут псы взаперти, обо всем своем небудущем сожалея,
и плита, давно лежащая на груди, становилась тяжелее. И тяжелее.
У нее был мальчик, выпавший с первым снегом. Но потом вернулся. Выдержал до конца.
И пока ходила - радовался побегам, а потом стирал слезинки с ее лица.
И она - с его. Потом отключились руки.
Он уехал к ней и с ней разделил кровать,
успокаивал по ночам, облегчая муки, не давал сдаваться, плакать и умирать.
Рождество. Морозы были по минус сорок, но она смотрела только из-за окна.
А потом ослепла. Местазы пошли в подкорок, на глаза упала мутная пелена.
Через пятеро суток боли, в последних числах, под куранты зачем-то снова пыталась встать.
Осознала, что загадывать нету смысла.
Поняла, что не умеет уже мечтать.
Бесконечные эти иголки, штифты и трубки, терапия, рвота, капельницы и сны,
Ни слова, ни сожаления, ни поступки не помогут дожить до первого дня весны.
Никогда не поздно все начинать сначала, только если ты еще не пришел к концу.
И она не завывала и не кричала, а сказала через ломкую хрипотцу:
"Я люблю тебя. Прости, что все время плохо. Принеси, пожалуйста, сока или воды".
Он погладил ее по носу. Четыре вздоха. "Мы не будем пасовать из-за ерунды".
Он ушел.
И она пошла, замирая слепо. Но любовь верна, доверчива и ясна.
Он вернется к ней со стаканом воды на небо.
Все, конечно, будет.
И будет опять весна.
When it was fifteen days before the fall, the doctors said - tomorrow it will not be better.
You have to be more confident and stronger ... Wore water in a plastic bowl,
and she whined how the dogs were crying locked up, regretting all their future,
and the stove, long lying on his chest, became heavier. And harder.
She had a boy who fell out with the first snow. But then he returned. Endured to the end.
And while she was walking, she was glad for the shoots, and then erased the tears from her face.
And she is with him. Then the hands disconnected.
He went to her and shared a bed with her,
he reassured me at night, relieving the pain, did not give up, cry and die.
Christmas. Frosts were minus forty, but she looked only from the window.
And then she went blind. Mestazes went into subcortex, a muddy veil fell over his eyes.
After five days of pain, in the last days, for some reason, again tried to stand up under the chimes.
I realized that it makes no sense to guess.
I realized that I can’t already dream.
These endless needles, pins and tubes, therapy, vomiting, droppers and dreams,
Not a word, nor regret, nor actions will help to live to the first day of spring.
It is never too late to start all over again only if you have not yet come to an end.
And she did not howl or scream, but said through a brittle hoarseness:
"I love you. Forgive me for being bad all the time. Please bring juice or water."
He stroked her nose. Four sighs. "We will not pass because of nonsense."
He left.
And she went blindly. But love is true, trusting and clear.
He will return to her with a glass of water in the sky.
Everything, of course, will be.
And there will be spring again.
You have to be more confident and stronger ... Wore water in a plastic bowl,
and she whined how the dogs were crying locked up, regretting all their future,
and the stove, long lying on his chest, became heavier. And harder.
She had a boy who fell out with the first snow. But then he returned. Endured to the end.
And while she was walking, she was glad for the shoots, and then erased the tears from her face.
And she is with him. Then the hands disconnected.
He went to her and shared a bed with her,
he reassured me at night, relieving the pain, did not give up, cry and die.
Christmas. Frosts were minus forty, but she looked only from the window.
And then she went blind. Mestazes went into subcortex, a muddy veil fell over his eyes.
After five days of pain, in the last days, for some reason, again tried to stand up under the chimes.
I realized that it makes no sense to guess.
I realized that I can’t already dream.
These endless needles, pins and tubes, therapy, vomiting, droppers and dreams,
Not a word, nor regret, nor actions will help to live to the first day of spring.
It is never too late to start all over again only if you have not yet come to an end.
And she did not howl or scream, but said through a brittle hoarseness:
"I love you. Forgive me for being bad all the time. Please bring juice or water."
He stroked her nose. Four sighs. "We will not pass because of nonsense."
He left.
And she went blindly. But love is true, trusting and clear.
He will return to her with a glass of water in the sky.
Everything, of course, will be.
And there will be spring again.
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Настенька Кроткова
