Наша семья не была богатой, но отец зарабатывал достаточно для того, чтобы мать могла бросить работу и присматривать за мной дома. Через три года после моего рождения в семье появляется мой брат Фил, и отец принимает еще одно решение, о котором будет сожалеть до конца своей жизни.
В 1956 году, когда мне исполнилось пять лет, отец решает оставить профессию инженера и взять в свои руки управление молочным магазином. Предыдущий владелец магазина — некто Томми Клоуз, друг моего дедушки Эрнеста, — собирается уйти на пенсию, и ему нужен тот, кто сможет его сменить. Мощным стимулом для моего отца является перспектива быть хозяином своего дела, а также то, что вместе с работой он получает большую двухэтажную квартиру, где сможет расположиться наша растущая семья — мама беременна моей сестрой Анжелой, которая будет всего лишь на год младше Фила.
В нижнем этаже дома находится молочный магазин. Здесь продают молоко, мороженое, шоколад, конфеты и бутылки с газировкой: апельсиновой, лимонной и моей любимой — из одуванчиков и лопуха. В магазине двое продавцов: Бетти, пухлая, истеричная девушка, которая встречается с уличным хулиганом, который, по общим подозрениям, ее бьет, и Нэнси, бойкая, рыжеволосая женщина, которая станет близкой поверенной и даже кем-то вроде сообщницы моей матери. С тыльной стороны молочного магазина был двор, где стояло два электрических молочных насоса и дизельный грузовичок по прозвищу «Троянец», на котором отец каждое утро развозил молоко. Город разделен на три «молочных» округа. Один из них отведен моему отцу, два других обслуживаются молочником по имени Рэй и его младшим братом Билли. Рэй — грубый карлик со смрадным дыханием и зачесанными назад напомаженными бриллиантином волосами. Он то и дело демонстрирует мне свою грыжу: «Смотри, она похожа на апельсин». Его тихий брат Билл исполнен любезности и лыс, как бильярдный шар.
Начиная примерно с семилетнего возраста, во время школьных каникул и по выходным я буду помогать своему отцу развозить молоко по домам нашего квартала и хижинам шахтеров на севере города. Отец работает семь дней в неделю, круглый год, кроме Рождества. Мой отец — хозяин магазина, но он не может устроить себе выходной. В те дни, когда я помогаю ему, он будит меня в пять часов утра, не тревожа сна моего младшего братишки, и я натягиваю свою самую теплую одежду. Иногда зимой бывает так холодно, что на внутренней стороне окна образуется наледь, и я умудряюсь натянуть на себя одежду прямо под одеялом, а в это время изо рта у меня вырываются клубы пара. Спотыкаясь, я спускаюсь вниз, где отец уже разливает чай, и начинаю разводить огонь в камине, пока не проснулись остальные члены семьи. Мы грузим молоко в наш грузовичок — на руках у нас старые кожаные перчатки с обрезанными пальцами — и стараемся поднимать и ставить металлические ящики как можно тише, чтобы не разбудить соседей. Вскоре мы уже едем по темным пустым улицам. Со временем я начинаю любить эту особенную атмосферу предрассветных часов. Пока все жители города еще сладко спят в своих кроватях, мы, как ночные воры, тихо крадемся по улицам города, и кажется, что улицы принадлежат нам, потому что только мы видим их в этом необыкновенном и таинственном состоянии, которое исчезнет с наступлением утра. Мне и сейчас бывает трудно подолгу оставаться в постели. Я всегда встаю первым, и долгий сон — не в моих привычках. Зимы, которые я вспоминаю, ужасны. Выдаются и такие утра, когда от холода я не чувствую ног в течение нескольких часов после того, как работа уже закончена, а мое лицо и руки остаются синими от мороза. Иногда улицы покрываются льдом, и наш маленький грузовик, который отец называет «Бесси», не может взобраться на крутые улицы у самой реки. В таких случаях мне приходится развозить оставшееся молоко на санках. Иногда из-за мороза сливки, скапливающиеся у горлышка бутылки, замерзая, прорывают крышечки из жестяной фольги и торчат из горлышка, напоминая странные ледяные грибы. Мы понимаем, что за такие бутылки никто не заплатит, но что же мы можем сделать? В самые холодные дни отец ставит в кузов керосинку, но она невероятно мешает, когда нужно слезать с кузова или снова туда залезать. Поскольку отец держится твердо и стоически, я тоже никогда не жалуюсь и не прошу, чтобы он отпустил меня домой. Я хочу, чтобы отец гордился мной. Кроме того, я стремлюсь быть похожим на него, поэтому учусь одновременно держать шесть бутылок молока в руках и две под мышками. Я заучиваю номера квартир и количество молока, которое получает каждая семья. Я сообщаю отцу, если происходят какие-то изменения, и тогда он записывает их в специальную книгу. Мне кажется, что я хорошо справляюсь со своей работой, но отец никогда не хвалит меня.
Каждое утро в половине восьмого мы делаем перерыв и смотрим на дым, который поднимается с конвейера для шлаковой массы, расположенного за шахтой. Вся эта конструкция напоминает рукотворный вулкан. Мы сидим и молча едим холодные бутерброды с ветчиной. Отец думает о своем, а я — о своем. Порой отец погружен в себя и молчалив, но я не в обиде, потому что молчание дает невиданный простор моему воображению. Бегая от двери к двери с бутылками молока, я конструирую самые фантастические варианты своего будущего: я стану путешественником, я стану главой большого семейства, я стану владельцем огромной усадьбы. Я разбогатею и прославлюсь.
В 1956 году, когда мне исполнилось пять лет, отец решает оставить профессию инженера и взять в свои руки управление молочным магазином. Предыдущий владелец магазина — некто Томми Клоуз, друг моего дедушки Эрнеста, — собирается уйти на пенсию, и ему нужен тот, кто сможет его сменить. Мощным стимулом для моего отца является перспектива быть хозяином своего дела, а также то, что вместе с работой он получает большую двухэтажную квартиру, где сможет расположиться наша растущая семья — мама беременна моей сестрой Анжелой, которая будет всего лишь на год младше Фила.
В нижнем этаже дома находится молочный магазин. Здесь продают молоко, мороженое, шоколад, конфеты и бутылки с газировкой: апельсиновой, лимонной и моей любимой — из одуванчиков и лопуха. В магазине двое продавцов: Бетти, пухлая, истеричная девушка, которая встречается с уличным хулиганом, который, по общим подозрениям, ее бьет, и Нэнси, бойкая, рыжеволосая женщина, которая станет близкой поверенной и даже кем-то вроде сообщницы моей матери. С тыльной стороны молочного магазина был двор, где стояло два электрических молочных насоса и дизельный грузовичок по прозвищу «Троянец», на котором отец каждое утро развозил молоко. Город разделен на три «молочных» округа. Один из них отведен моему отцу, два других обслуживаются молочником по имени Рэй и его младшим братом Билли. Рэй — грубый карлик со смрадным дыханием и зачесанными назад напомаженными бриллиантином волосами. Он то и дело демонстрирует мне свою грыжу: «Смотри, она похожа на апельсин». Его тихий брат Билл исполнен любезности и лыс, как бильярдный шар.
Начиная примерно с семилетнего возраста, во время школьных каникул и по выходным я буду помогать своему отцу развозить молоко по домам нашего квартала и хижинам шахтеров на севере города. Отец работает семь дней в неделю, круглый год, кроме Рождества. Мой отец — хозяин магазина, но он не может устроить себе выходной. В те дни, когда я помогаю ему, он будит меня в пять часов утра, не тревожа сна моего младшего братишки, и я натягиваю свою самую теплую одежду. Иногда зимой бывает так холодно, что на внутренней стороне окна образуется наледь, и я умудряюсь натянуть на себя одежду прямо под одеялом, а в это время изо рта у меня вырываются клубы пара. Спотыкаясь, я спускаюсь вниз, где отец уже разливает чай, и начинаю разводить огонь в камине, пока не проснулись остальные члены семьи. Мы грузим молоко в наш грузовичок — на руках у нас старые кожаные перчатки с обрезанными пальцами — и стараемся поднимать и ставить металлические ящики как можно тише, чтобы не разбудить соседей. Вскоре мы уже едем по темным пустым улицам. Со временем я начинаю любить эту особенную атмосферу предрассветных часов. Пока все жители города еще сладко спят в своих кроватях, мы, как ночные воры, тихо крадемся по улицам города, и кажется, что улицы принадлежат нам, потому что только мы видим их в этом необыкновенном и таинственном состоянии, которое исчезнет с наступлением утра. Мне и сейчас бывает трудно подолгу оставаться в постели. Я всегда встаю первым, и долгий сон — не в моих привычках. Зимы, которые я вспоминаю, ужасны. Выдаются и такие утра, когда от холода я не чувствую ног в течение нескольких часов после того, как работа уже закончена, а мое лицо и руки остаются синими от мороза. Иногда улицы покрываются льдом, и наш маленький грузовик, который отец называет «Бесси», не может взобраться на крутые улицы у самой реки. В таких случаях мне приходится развозить оставшееся молоко на санках. Иногда из-за мороза сливки, скапливающиеся у горлышка бутылки, замерзая, прорывают крышечки из жестяной фольги и торчат из горлышка, напоминая странные ледяные грибы. Мы понимаем, что за такие бутылки никто не заплатит, но что же мы можем сделать? В самые холодные дни отец ставит в кузов керосинку, но она невероятно мешает, когда нужно слезать с кузова или снова туда залезать. Поскольку отец держится твердо и стоически, я тоже никогда не жалуюсь и не прошу, чтобы он отпустил меня домой. Я хочу, чтобы отец гордился мной. Кроме того, я стремлюсь быть похожим на него, поэтому учусь одновременно держать шесть бутылок молока в руках и две под мышками. Я заучиваю номера квартир и количество молока, которое получает каждая семья. Я сообщаю отцу, если происходят какие-то изменения, и тогда он записывает их в специальную книгу. Мне кажется, что я хорошо справляюсь со своей работой, но отец никогда не хвалит меня.
Каждое утро в половине восьмого мы делаем перерыв и смотрим на дым, который поднимается с конвейера для шлаковой массы, расположенного за шахтой. Вся эта конструкция напоминает рукотворный вулкан. Мы сидим и молча едим холодные бутерброды с ветчиной. Отец думает о своем, а я — о своем. Порой отец погружен в себя и молчалив, но я не в обиде, потому что молчание дает невиданный простор моему воображению. Бегая от двери к двери с бутылками молока, я конструирую самые фантастические варианты своего будущего: я стану путешественником, я стану главой большого семейства, я стану владельцем огромной усадьбы. Я разбогатею и прославлюсь.
Our family was not rich, but my father earned enough so that my mother could quit work and look after me at home. Three years after my birth, my brother Phil appears in the family, and my father makes another decision, which he will regret for the rest of his life.
In 1956, when I was five years old, my father decided to leave the profession of engineer and take control of the dairy store. The previous owner of the store - someone Tommy Close, a friend of my grandfather Ernest - is about to retire, and he needs someone who can change him. A powerful incentive for my father is the prospect of being the master of his business, as well as the fact that he and his work get a large two-story apartment where our growing family can stay - my mother is pregnant with my sister Angela, who will be only a year younger than Phil.
On the lower floor of the house is a dairy store. Here they sell milk, ice cream, chocolate, sweets and bottles with soda: orange, lemon and my favorite - from dandelions and burdock. There are two sellers in the store: Betty, a chubby, hysterical girl who meets with a street bully who, according to general suspicions, beats her, and Nancy, a lively, red-haired woman who will become a close attorney and even something like my mother's accomplice. On the back of the dairy store was a courtyard where there were two electric milk pumps and a diesel truck, nicknamed the “Trojan,” on which my father delivered milk every morning. The city is divided into three "dairy" districts. One of them is reserved for my father, the other two are served by a milkman named Ray and his younger brother Billy. Ray is a coarse dwarf with stinking breath and brushed back diamond-brushed hair. He continually shows me his hernia: "Look, she looks like an orange." His quiet brother Bill is full of courtesy and bald, like a billiard ball.
Starting around the age of seven, during school holidays and on weekends, I will help my father deliver milk to the houses of our block and the huts of miners in the north of the city. Father works seven days a week, all year round, except for Christmas. My father is the owner of the store, but he cannot give himself a day off. In the days when I help him, he wakes me up at five in the morning, not disturbing the sleep of my little brother, and I pull on my warmest clothes. Sometimes it is so cold in winter that ice forms on the inside of the window, and I manage to pull on my clothes directly under the covers, and at that time puffs of steam break out from my mouth. Stumbling, I go downstairs, where my father is already pouring tea, and start to make fire in the fireplace, until the rest of the family woke up. We load milk into our truck - we have old leather gloves with cut off fingers on our hands - and we try to raise and put metal boxes as quietly as possible so as not to wake our neighbors. Soon we are driving through the dark empty streets. Over time, I begin to love this special atmosphere of the predawn hours. While all the inhabitants of the city are still sleeping sweetly in their beds, we, like night thieves, quietly sneak through the streets of the city, and it seems that the streets belong to us, because only we see them in this unusual and mysterious state, which will disappear when morning comes. Even now it is difficult for me to stay in bed for a long time. I always get up first, and a long sleep is not in my habits. The winters that I remember are terrible. There are also mornings when I don’t feel my legs from the cold for several hours after the work is already finished, and my face and hands remain blue from the cold. Sometimes the streets are covered with ice, and our little truck, which my father calls Bessie, cannot climb the steep streets near the river itself. In such cases, I have to carry the remaining milk on a sled. Sometimes, due to frost, the cream that collects near the neck of the bottle, freezing, breaks through the tin foil caps and sticks out of the neck, resembling strange ice mushrooms. We understand that no one will pay for such bottles, but what can we do? On the coldest days, the father puts a kerosene into the body, but it is incredibly interfering when you need to get off the body or climb into it again. Since my father is firmly and stoically, I also never complain and do not ask him to let me go home. I want my father to be proud of me. In addition, I strive to be like him, so I am learning to hold six bottles of milk in my hands and two under my arms at the same time. I memorize apartment numbers and the amount of milk that every family receives. I inform my father if any changes occur, and then he writes them in a special book. It seems to me that I am doing a good job, but my father never praises me.
Every morning at half past seven we take a break and look at the smoke that rises from the slag conveyor located behind the mine. All this construction resembles a man-made volcano. We sit and silently eat cold ham sandwiches. Father thinks of his own, and I think of his own. Sometimes father is immersed in
In 1956, when I was five years old, my father decided to leave the profession of engineer and take control of the dairy store. The previous owner of the store - someone Tommy Close, a friend of my grandfather Ernest - is about to retire, and he needs someone who can change him. A powerful incentive for my father is the prospect of being the master of his business, as well as the fact that he and his work get a large two-story apartment where our growing family can stay - my mother is pregnant with my sister Angela, who will be only a year younger than Phil.
On the lower floor of the house is a dairy store. Here they sell milk, ice cream, chocolate, sweets and bottles with soda: orange, lemon and my favorite - from dandelions and burdock. There are two sellers in the store: Betty, a chubby, hysterical girl who meets with a street bully who, according to general suspicions, beats her, and Nancy, a lively, red-haired woman who will become a close attorney and even something like my mother's accomplice. On the back of the dairy store was a courtyard where there were two electric milk pumps and a diesel truck, nicknamed the “Trojan,” on which my father delivered milk every morning. The city is divided into three "dairy" districts. One of them is reserved for my father, the other two are served by a milkman named Ray and his younger brother Billy. Ray is a coarse dwarf with stinking breath and brushed back diamond-brushed hair. He continually shows me his hernia: "Look, she looks like an orange." His quiet brother Bill is full of courtesy and bald, like a billiard ball.
Starting around the age of seven, during school holidays and on weekends, I will help my father deliver milk to the houses of our block and the huts of miners in the north of the city. Father works seven days a week, all year round, except for Christmas. My father is the owner of the store, but he cannot give himself a day off. In the days when I help him, he wakes me up at five in the morning, not disturbing the sleep of my little brother, and I pull on my warmest clothes. Sometimes it is so cold in winter that ice forms on the inside of the window, and I manage to pull on my clothes directly under the covers, and at that time puffs of steam break out from my mouth. Stumbling, I go downstairs, where my father is already pouring tea, and start to make fire in the fireplace, until the rest of the family woke up. We load milk into our truck - we have old leather gloves with cut off fingers on our hands - and we try to raise and put metal boxes as quietly as possible so as not to wake our neighbors. Soon we are driving through the dark empty streets. Over time, I begin to love this special atmosphere of the predawn hours. While all the inhabitants of the city are still sleeping sweetly in their beds, we, like night thieves, quietly sneak through the streets of the city, and it seems that the streets belong to us, because only we see them in this unusual and mysterious state, which will disappear when morning comes. Even now it is difficult for me to stay in bed for a long time. I always get up first, and a long sleep is not in my habits. The winters that I remember are terrible. There are also mornings when I don’t feel my legs from the cold for several hours after the work is already finished, and my face and hands remain blue from the cold. Sometimes the streets are covered with ice, and our little truck, which my father calls Bessie, cannot climb the steep streets near the river itself. In such cases, I have to carry the remaining milk on a sled. Sometimes, due to frost, the cream that collects near the neck of the bottle, freezing, breaks through the tin foil caps and sticks out of the neck, resembling strange ice mushrooms. We understand that no one will pay for such bottles, but what can we do? On the coldest days, the father puts a kerosene into the body, but it is incredibly interfering when you need to get off the body or climb into it again. Since my father is firmly and stoically, I also never complain and do not ask him to let me go home. I want my father to be proud of me. In addition, I strive to be like him, so I am learning to hold six bottles of milk in my hands and two under my arms at the same time. I memorize apartment numbers and the amount of milk that every family receives. I inform my father if any changes occur, and then he writes them in a special book. It seems to me that I am doing a good job, but my father never praises me.
Every morning at half past seven we take a break and look at the smoke that rises from the slag conveyor located behind the mine. All this construction resembles a man-made volcano. We sit and silently eat cold ham sandwiches. Father thinks of his own, and I think of his own. Sometimes father is immersed in
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александр Мягков
