Нет, та, которую я знал, не существует.
Она живёт в высотном доме, с добрым мужем.
Он выстроил ей дачу, он ревнует,
Он рыжий перманент её волос целует.
Мне даже адрес, даже телефон её не нужен.
Ведь та, которую я знал, не существует.
А было так, что злое море в берег било,
Гремело глухо, туго, как восточный бубен,
Неслось к порогу дома, где она служила.
Тогда она меня так яростно любила,
Твердила, что мы ветром будем, морем будем.
Ведь было так, что злое море в берег било.
Тогда на склонах остролистник рос колючий,
И целый месяц дождь метался по гудрону.
Тогда под каждой с моря налетевшей тучей
Нас с этой женщиной сводил нежданный случай
И был подобен свету, песне, звону.
Ведь на откосах остролистник рос колючий.
Бедны мы были, молоды, я понимаю.
Питались жёсткими, как щепка, пирожками.
И если б я сказал тогда, что умираю,
Она до ада бы дошла, дошла до рая,
Чтоб душу друга вырвать жадными руками.
Бедны мы были, молоды - я понимаю!
Но власть над ближними её так грозно съела.
Как подлый рак живую ткань съедает.
Всё, что в её душе рвалось, металось, пело, -
Всё перешло в красивое тугое тело.
И даже бешеная прядь её, со школьных лет седая,
От парикмахерских прикрас позолотела.
Та женщина живёт с каким-то жадным горем.
Ей нужно брать все вещи, что судьба дарует,
Всё принижать, рвать и цветок, и корень
И ненавидеть мир за то, что он просторен.
Но в мире больше с ней мы страстью не поспорим.
Той женщине не быть ни ветром и ни морем.
Ведь та, которую я знал, не существует.
Она живёт в высотном доме, с добрым мужем.
Он выстроил ей дачу, он ревнует,
Он рыжий перманент её волос целует.
Мне даже адрес, даже телефон её не нужен.
Ведь та, которую я знал, не существует.
А было так, что злое море в берег било,
Гремело глухо, туго, как восточный бубен,
Неслось к порогу дома, где она служила.
Тогда она меня так яростно любила,
Твердила, что мы ветром будем, морем будем.
Ведь было так, что злое море в берег било.
Тогда на склонах остролистник рос колючий,
И целый месяц дождь метался по гудрону.
Тогда под каждой с моря налетевшей тучей
Нас с этой женщиной сводил нежданный случай
И был подобен свету, песне, звону.
Ведь на откосах остролистник рос колючий.
Бедны мы были, молоды, я понимаю.
Питались жёсткими, как щепка, пирожками.
И если б я сказал тогда, что умираю,
Она до ада бы дошла, дошла до рая,
Чтоб душу друга вырвать жадными руками.
Бедны мы были, молоды - я понимаю!
Но власть над ближними её так грозно съела.
Как подлый рак живую ткань съедает.
Всё, что в её душе рвалось, металось, пело, -
Всё перешло в красивое тугое тело.
И даже бешеная прядь её, со школьных лет седая,
От парикмахерских прикрас позолотела.
Та женщина живёт с каким-то жадным горем.
Ей нужно брать все вещи, что судьба дарует,
Всё принижать, рвать и цветок, и корень
И ненавидеть мир за то, что он просторен.
Но в мире больше с ней мы страстью не поспорим.
Той женщине не быть ни ветром и ни морем.
Ведь та, которую я знал, не существует.
No, the one I knew does not exist.
She lives in a high-rise building, with a good husband.
He built her a summer house, he’s jealous,
He kisses the red-haired permanent of her hair.
I even have an address, I don’t even need her phone number.
After all, the one that I knew does not exist.
And it so happened that the evil sea was beating ashore,
It thundered dull, as tight as an oriental tambourine,
It rushed to the threshold of the house where she served.
Then she loved me so fiercely
She claimed that we would be the wind, the sea.
After all, it so happened that the evil sea hit the shore.
Then on the slopes the holly brambleberry grew,
And for a month the rain raced over the tar.
Then beneath each from the sea a flying cloud
An unexpected incident drove us with this woman
And was like light, song, ringing.
After all, on the slopes, the holly has been prickly.
We were poor, young, I understand.
They ate stiff cakes like chips.
And if I said then that I am dying,
She would go to hell, go to heaven
To wrest the soul of a friend with greedy hands.
We were poor, young - I understand!
But power over her neighbors so menacingly ate it.
Like a sneaky cancer, living tissue eats up.
Everything in her soul was torn, rushed, sang, -
Everything turned into a beautiful tight body.
And even her mad strand, from school years gray-haired,
From hairdressers embellishment gilded.
That woman lives with some greedy grief.
She needs to take all the things that fate grants
To lower everything, tear both the flower and the root
And to hate the world because it is spacious.
But in the world we will not argue with passion anymore.
That woman is neither wind nor sea.
After all, the one that I knew does not exist.
She lives in a high-rise building, with a good husband.
He built her a summer house, he’s jealous,
He kisses the red-haired permanent of her hair.
I even have an address, I don’t even need her phone number.
After all, the one that I knew does not exist.
And it so happened that the evil sea was beating ashore,
It thundered dull, as tight as an oriental tambourine,
It rushed to the threshold of the house where she served.
Then she loved me so fiercely
She claimed that we would be the wind, the sea.
After all, it so happened that the evil sea hit the shore.
Then on the slopes the holly brambleberry grew,
And for a month the rain raced over the tar.
Then beneath each from the sea a flying cloud
An unexpected incident drove us with this woman
And was like light, song, ringing.
After all, on the slopes, the holly has been prickly.
We were poor, young, I understand.
They ate stiff cakes like chips.
And if I said then that I am dying,
She would go to hell, go to heaven
To wrest the soul of a friend with greedy hands.
We were poor, young - I understand!
But power over her neighbors so menacingly ate it.
Like a sneaky cancer, living tissue eats up.
Everything in her soul was torn, rushed, sang, -
Everything turned into a beautiful tight body.
And even her mad strand, from school years gray-haired,
From hairdressers embellishment gilded.
That woman lives with some greedy grief.
She needs to take all the things that fate grants
To lower everything, tear both the flower and the root
And to hate the world because it is spacious.
But in the world we will not argue with passion anymore.
That woman is neither wind nor sea.
After all, the one that I knew does not exist.
У записи 7 лайков,
3 репостов.
3 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ольга Бобровская
