Если решитесь когда-нибудь сделать потенциально опасную и не очень приятную операцию, обязательно берите с собой [id5239851|Пашку]. Это идеальный со всех точек зрения спутник: свою бодрящую поддержку он включил прямо с утра, в машине по пути в больницу. Пока я весело жужжала про какие-то последние мировые новости, Пашка постарался проснуться, покрепче схватил руль и рубанул:
- Сегодня ты можешь ослепнуть.
Эта перспектива воодушевляла. Я посмотрела на серые многоэтажки Купчино, моросящий дождь и снулых прохожих и подумала о том, каково же будет лишиться всего этого великолепия. Всё-таки люди, строившие здание Святослава Федорова, не прогадали с районом.
В самой больнице Пашка продолжил быть замечательным собой — не позволял мне заикнуться о каких-то там переживаниях, сетовал на отсутствие нормального завтрака, сыпал сомнительными данными насчет того, что мусульманские пенсионерки живут по 300 лет и дважды (для закрепления) напомнил мне, что я ослепну. Потом стал смотреть в Инстаграме видео какого-то толстого мужика, который ловко рисовал себе лицо трансвестита.
Я, конечно, была возмущена* таким отсутствием такта и банального сопереживания (*вру, не была) — но от видео отказаться не могла. По итогу, долгожданный вызов на операцию оторвал меня от разглядывания чересчур длинного языка какого-то блестящего броненосца. Строгая медсестра вырвала из моих рук все личные вещи, ловко загнала меня в стадо других пациентов и повела нас по жёлтым коридорам. Пашка пошел завтракать.
Пока он наворачивал свои утренние углеводы, нам с другими грустными очкариками выдали клёвую зелёную форму как у врачей в Клинике, заплели косы, поправили чепцы и усадили в зале перед телевизором. Вещал телеканал Россия-24: телепередача про избиение врачей. Однако.
Других развлечений у нас, в общем, не было: целый час мы прислушивались к ласкающему треску работающего за металлическими дверями лазера и вдыхали полной грудью аромат чужих жжёных глаз. Многие пишут про этот запах — но никто почему-то не говорит, что вдыхать приходится чужие глаза, а не свои. Не знаю, впрочем, что лучше.
Было уютно и очень по-домашнему. Женщина справа нервничала и доверительно сообщала, но даже давеча на родах так не боялась. Другая женщина ещё более справа хвастала знанием заковыристых медицинских терминов и статистики, а большой дядя слева молча сидел, смотрел телепередачу и таинственно улыбался. Я глядела на металлические двери и представляла, как из них выходит медсестра со шваброй, выметает гору мятых глазных яблок и стучит шваброй по полу, чтобы не прилипали.
Ничего такого увидеть не удалось: медсестра вышла без швабры, назвала мою фамилию и увела меня в дверь. Таинственный дядя так же улыбался, правые женщины теребили чепцы, а врачи в телевизоре получали травмы средней и тяжёлой степени тяжести.
4 минуты векорасширителей, соскабливания эпителия и фигурного выжигания лазером, и вот я выхожу из дверей в счастливый старый мир, смотрю своими новыми глазами на скучающего Пашку, развожу руками и со значением сообщаю: «Такие дела!».
А он взял и не впечатлился.
«Я, — говорит, — работаю, взял десяточку. Нужно раскидать». Я тихонько присела рядом и стала ждать, пока раскидает. Удивительный всё-таки человек.
- Сегодня ты можешь ослепнуть.
Эта перспектива воодушевляла. Я посмотрела на серые многоэтажки Купчино, моросящий дождь и снулых прохожих и подумала о том, каково же будет лишиться всего этого великолепия. Всё-таки люди, строившие здание Святослава Федорова, не прогадали с районом.
В самой больнице Пашка продолжил быть замечательным собой — не позволял мне заикнуться о каких-то там переживаниях, сетовал на отсутствие нормального завтрака, сыпал сомнительными данными насчет того, что мусульманские пенсионерки живут по 300 лет и дважды (для закрепления) напомнил мне, что я ослепну. Потом стал смотреть в Инстаграме видео какого-то толстого мужика, который ловко рисовал себе лицо трансвестита.
Я, конечно, была возмущена* таким отсутствием такта и банального сопереживания (*вру, не была) — но от видео отказаться не могла. По итогу, долгожданный вызов на операцию оторвал меня от разглядывания чересчур длинного языка какого-то блестящего броненосца. Строгая медсестра вырвала из моих рук все личные вещи, ловко загнала меня в стадо других пациентов и повела нас по жёлтым коридорам. Пашка пошел завтракать.
Пока он наворачивал свои утренние углеводы, нам с другими грустными очкариками выдали клёвую зелёную форму как у врачей в Клинике, заплели косы, поправили чепцы и усадили в зале перед телевизором. Вещал телеканал Россия-24: телепередача про избиение врачей. Однако.
Других развлечений у нас, в общем, не было: целый час мы прислушивались к ласкающему треску работающего за металлическими дверями лазера и вдыхали полной грудью аромат чужих жжёных глаз. Многие пишут про этот запах — но никто почему-то не говорит, что вдыхать приходится чужие глаза, а не свои. Не знаю, впрочем, что лучше.
Было уютно и очень по-домашнему. Женщина справа нервничала и доверительно сообщала, но даже давеча на родах так не боялась. Другая женщина ещё более справа хвастала знанием заковыристых медицинских терминов и статистики, а большой дядя слева молча сидел, смотрел телепередачу и таинственно улыбался. Я глядела на металлические двери и представляла, как из них выходит медсестра со шваброй, выметает гору мятых глазных яблок и стучит шваброй по полу, чтобы не прилипали.
Ничего такого увидеть не удалось: медсестра вышла без швабры, назвала мою фамилию и увела меня в дверь. Таинственный дядя так же улыбался, правые женщины теребили чепцы, а врачи в телевизоре получали травмы средней и тяжёлой степени тяжести.
4 минуты векорасширителей, соскабливания эпителия и фигурного выжигания лазером, и вот я выхожу из дверей в счастливый старый мир, смотрю своими новыми глазами на скучающего Пашку, развожу руками и со значением сообщаю: «Такие дела!».
А он взял и не впечатлился.
«Я, — говорит, — работаю, взял десяточку. Нужно раскидать». Я тихонько присела рядом и стала ждать, пока раскидает. Удивительный всё-таки человек.
If you ever decide to do a potentially dangerous and not very pleasant operation, be sure to take [id5239851 | Pashka] with you. This is the ideal satellite from all points of view: he turned on his invigorating support right in the morning, in the car on the way to the hospital. While I was buzzing merrily about some of the latest world news, Pasha tried to wake up, grabbed the steering wheel more firmly and slashed:
- Today you can go blind.
This perspective inspired. I looked at the gray high-rise buildings of Kupchino, the drizzling rain and the sleepy passers-by and thought about how it would lose all this magnificence. Still, the people who built the building of Svyatoslav Fyodorov, did not lose with the area.
In the hospital itself, Pashka continued to be remarkable himself - he did not allow me to give a hint about any experiences there, complained about the lack of a normal breakfast, scattered with dubious data about the fact that Muslim pensioners live for 300 years and twice (for fixing) reminded me that I go blind. Then he began to watch in the Instagram video of a fat man, who deftly drew his face transvestite.
Of course, I was indignant * with such a lack of tact and trivial empathy (* I’m not lying) - but I could not refuse the video. As a result, the long-awaited call on the operation tore me from looking at the too-long tongue of some brilliant battleship. The strict nurse tore out all my personal belongings from my hands, deftly drove me into a flock of other patients and led us along the yellow corridors. Pasha went to breakfast.
While he was wrapping up his morning carbohydrates, we were given a cool green uniform, like other doctors at the Clinic, with other sad glasses, weaved braids, trimmed caps, and sat in the hall in front of the TV. Broadcast channel Russia-24: TV show about beating doctors. But.
In general, we did not have any other entertainment: for an hour we listened to the laser cuddle working behind the metal doors and breathed in the scent of others burned eyes. Many people write about this smell - but for some reason no one says that it is necessary to inhale other people's eyes, not yours. I do not know, however, what is better.
It was cozy and very homely. The woman on the right was nervous and confidentially informed, but she hadn’t been so scared even now. The other woman boasted even more on the right her knowledge of intricate medical terms and statistics, while the great uncle sat silently on the left, watched a TV show and smiled mysteriously. I looked at the metal doors and imagined how a nurse with a mop came out of them, swept a mountain of crumpled eyeballs and banged the mop on the floor so as not to stick.
I couldn’t see anything like this: the nurse left without a mop, called my name and took me through the door. The mysterious uncle also smiled, right-wing women used to cheat caps, and doctors on the television received injuries of moderate and severe severity.
4 minutes of expander, scraping epithelium and figure burning with a laser, and now I walk out the door into the happy old world, look with my new eyes at Bored Pashka, spread my arms and tell the meaning: “Such things!”.
And he took and was not impressed.
“I,” he says, “work, took a ten.” We need to scatter. I quietly crouched beside me and waited while I scattered. Amazing after all the people.
- Today you can go blind.
This perspective inspired. I looked at the gray high-rise buildings of Kupchino, the drizzling rain and the sleepy passers-by and thought about how it would lose all this magnificence. Still, the people who built the building of Svyatoslav Fyodorov, did not lose with the area.
In the hospital itself, Pashka continued to be remarkable himself - he did not allow me to give a hint about any experiences there, complained about the lack of a normal breakfast, scattered with dubious data about the fact that Muslim pensioners live for 300 years and twice (for fixing) reminded me that I go blind. Then he began to watch in the Instagram video of a fat man, who deftly drew his face transvestite.
Of course, I was indignant * with such a lack of tact and trivial empathy (* I’m not lying) - but I could not refuse the video. As a result, the long-awaited call on the operation tore me from looking at the too-long tongue of some brilliant battleship. The strict nurse tore out all my personal belongings from my hands, deftly drove me into a flock of other patients and led us along the yellow corridors. Pasha went to breakfast.
While he was wrapping up his morning carbohydrates, we were given a cool green uniform, like other doctors at the Clinic, with other sad glasses, weaved braids, trimmed caps, and sat in the hall in front of the TV. Broadcast channel Russia-24: TV show about beating doctors. But.
In general, we did not have any other entertainment: for an hour we listened to the laser cuddle working behind the metal doors and breathed in the scent of others burned eyes. Many people write about this smell - but for some reason no one says that it is necessary to inhale other people's eyes, not yours. I do not know, however, what is better.
It was cozy and very homely. The woman on the right was nervous and confidentially informed, but she hadn’t been so scared even now. The other woman boasted even more on the right her knowledge of intricate medical terms and statistics, while the great uncle sat silently on the left, watched a TV show and smiled mysteriously. I looked at the metal doors and imagined how a nurse with a mop came out of them, swept a mountain of crumpled eyeballs and banged the mop on the floor so as not to stick.
I couldn’t see anything like this: the nurse left without a mop, called my name and took me through the door. The mysterious uncle also smiled, right-wing women used to cheat caps, and doctors on the television received injuries of moderate and severe severity.
4 minutes of expander, scraping epithelium and figure burning with a laser, and now I walk out the door into the happy old world, look with my new eyes at Bored Pashka, spread my arms and tell the meaning: “Such things!”.
And he took and was not impressed.
“I,” he says, “work, took a ten.” We need to scatter. I quietly crouched beside me and waited while I scattered. Amazing after all the people.
У записи 749 лайков,
21 репостов.
21 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Катя Лебедева
