Мы как-то очень мало понимаем про денежные отношения и роль денег в СССР. Как сдавали и снимали квартиры? Как покупали автомобили? Что было источником дохода кроме зарплаты? Старшие товарищи - просветите!
А то мы с Иваном Феофановым только недавно узнали, что родители платили за наши детские сады (а я-то думал, что они в СССР были бесплатные). И ещё Ваня нашёл прекрасный текст про автомобили неизвестного автора:
"Из дорогостоящих товаров следует выделить автомобили. Ассортимент автомобилей был невелик, но проблем с их приобретением не было. В Ленинграде в большом универмаге «Апраксин двор» находился автомобильный салон. Я помню, что в 1955 году там были выставлены для свободной продажи автомобили: Москвич-400 за 9000 рублей (эконом класс), Победа за 16000 рублей (бизнес класс) и ЗИМ (впоследствии Чайка) за 40000 рублей (представительский класс). Наших семейных сбережений было достаточно для приобретения любого из перечисленных выше автомобилей, включая ЗИМ. А автомобиль Москвич вообще был доступен для большинства населения. Тем не менее, реального спроса на автомобили не было. В то время автомобили рассматривались как дорогостоящие игрушки, создающие массу проблем по содержанию и обслуживанию. У моего дяди был автомобиль Москвич, на котором он всего несколько раз в год выезжал за город. Приобрел этот автомобиль дядя еще в 1949 году только потому, что во дворе своего дома в помещении бывших конюшен он мог обустроить гараж. Отцу на работе предлагали купить списанный американский Виллис, военный внедорожник того времени, всего за 1500 рублей. Отец отказался от машины, так как держать ее было негде.
Для советских людей послевоенной поры было характерно стремление иметь как можно больший денежный запас. Они хорошо помнили, что в годы войны деньги могли спасти жизнь. В самый трудный период жизни блокадного Ленинграда функционировал рынок, где можно было купить или обменять на вещи любое продовольствие. В ленинградских записках моего отца, датированных декабрем 1941 года, указывались такие цены и вещевые эквиваленты на этом рынке:1 кгмуки = 500 рублей = валенки,2 кгмуки = кАракулевая шуба,3 кгмуки = золотые часы. Однако похожая ситуация с продовольствием была не только в Ленинграде. Зимой 1941—1942 годов небольшие провинциальные города, где не было военной промышленности, вообще не снабжались продовольствием. Население этих городов выживало лишь за счет обмена бытовых товаров на продукты с жителями окрестных деревень. Моя мама в это время работала учителем младших классов в старинном русском городе Белозерск, на своей родине. Как впоследствии она рассказывала, к февралю 1942 года умерло от голода более половины ее учеников. Мы с мамой выжили только потому, что в нашем доме еще с дореволюционных времен было довольно много вещей, которые ценились на селе. Но бабушка моей мамы также умерла от голода в феврале 1942 года, поскольку оставляла свою еду для внучки и четырехлетнего правнука. Единственное мое яркое воспоминание той поры – новогодний подарок от мамы. Это был кусок черного хлеба, слегка посыпанный сахарным песком, который мама называла пирожным. Настоящее пирожное я попробовал лишь в декабре 1947, когда неожиданно стал богатеньким Буратино. В моей детской копилке оказалось более 20 рублей мелочи, а монеты сохранялись и после денежной реформы. Лишь с февраля 1944 года, когда после снятия блокады мы вернулись в Ленинград, я перестал испытывать непрерывное чувство голода. К середине 60-х годов сгладилась память об ужасах войны, в жизнь вступило новое поколение, не стремившееся откладывать деньги про запас, и автомашины, к тому времени подорожавшие в 3 раза, стали дефицитом, как и многие другие товары."
А то мы с Иваном Феофановым только недавно узнали, что родители платили за наши детские сады (а я-то думал, что они в СССР были бесплатные). И ещё Ваня нашёл прекрасный текст про автомобили неизвестного автора:
"Из дорогостоящих товаров следует выделить автомобили. Ассортимент автомобилей был невелик, но проблем с их приобретением не было. В Ленинграде в большом универмаге «Апраксин двор» находился автомобильный салон. Я помню, что в 1955 году там были выставлены для свободной продажи автомобили: Москвич-400 за 9000 рублей (эконом класс), Победа за 16000 рублей (бизнес класс) и ЗИМ (впоследствии Чайка) за 40000 рублей (представительский класс). Наших семейных сбережений было достаточно для приобретения любого из перечисленных выше автомобилей, включая ЗИМ. А автомобиль Москвич вообще был доступен для большинства населения. Тем не менее, реального спроса на автомобили не было. В то время автомобили рассматривались как дорогостоящие игрушки, создающие массу проблем по содержанию и обслуживанию. У моего дяди был автомобиль Москвич, на котором он всего несколько раз в год выезжал за город. Приобрел этот автомобиль дядя еще в 1949 году только потому, что во дворе своего дома в помещении бывших конюшен он мог обустроить гараж. Отцу на работе предлагали купить списанный американский Виллис, военный внедорожник того времени, всего за 1500 рублей. Отец отказался от машины, так как держать ее было негде.
Для советских людей послевоенной поры было характерно стремление иметь как можно больший денежный запас. Они хорошо помнили, что в годы войны деньги могли спасти жизнь. В самый трудный период жизни блокадного Ленинграда функционировал рынок, где можно было купить или обменять на вещи любое продовольствие. В ленинградских записках моего отца, датированных декабрем 1941 года, указывались такие цены и вещевые эквиваленты на этом рынке:1 кгмуки = 500 рублей = валенки,2 кгмуки = кАракулевая шуба,3 кгмуки = золотые часы. Однако похожая ситуация с продовольствием была не только в Ленинграде. Зимой 1941—1942 годов небольшие провинциальные города, где не было военной промышленности, вообще не снабжались продовольствием. Население этих городов выживало лишь за счет обмена бытовых товаров на продукты с жителями окрестных деревень. Моя мама в это время работала учителем младших классов в старинном русском городе Белозерск, на своей родине. Как впоследствии она рассказывала, к февралю 1942 года умерло от голода более половины ее учеников. Мы с мамой выжили только потому, что в нашем доме еще с дореволюционных времен было довольно много вещей, которые ценились на селе. Но бабушка моей мамы также умерла от голода в феврале 1942 года, поскольку оставляла свою еду для внучки и четырехлетнего правнука. Единственное мое яркое воспоминание той поры – новогодний подарок от мамы. Это был кусок черного хлеба, слегка посыпанный сахарным песком, который мама называла пирожным. Настоящее пирожное я попробовал лишь в декабре 1947, когда неожиданно стал богатеньким Буратино. В моей детской копилке оказалось более 20 рублей мелочи, а монеты сохранялись и после денежной реформы. Лишь с февраля 1944 года, когда после снятия блокады мы вернулись в Ленинград, я перестал испытывать непрерывное чувство голода. К середине 60-х годов сгладилась память об ужасах войны, в жизнь вступило новое поколение, не стремившееся откладывать деньги про запас, и автомашины, к тому времени подорожавшие в 3 раза, стали дефицитом, как и многие другие товары."
We somehow very little understand about monetary relations and the role of money in the USSR. How to rent and rent apartments? How did you buy cars? What was a source of income other than salary? Senior comrades - enlighten!
And then Ivan Feofanov and I only recently learned that parents paid for our kindergartens (and I thought that they were free in the USSR). And Vanya also found a wonderful text about cars by an unknown author:
“Cars should be distinguished from expensive goods. The assortment of cars was small, but there were no problems with their purchase. In Leningrad, there was a car showroom in the large Apraksin Dvor department store. I remember that in 1955 cars were exhibited there for free sale: Moskvich -400 for 9000 rubles (economy class), Victory for 16000 rubles (business class) and ZIM (subsequently Seagull) for 40,000 rubles (representative class) Our family savings were enough to purchase any of the above vehicles, including ZIM. Moskvich’s car was generally accessible to the majority of the population. However, there was no real demand for cars. At that time, cars were seen as expensive toys that created a lot of problems in maintenance and maintenance. My uncle had a Moskvich car, on which he only a few times he went out of town a year, and his uncle bought this car back in 1949 only because he could set up a garage in the courtyard of his house in the former stables. At work, my father was offered to buy a retired American Willis, a military SUV of the time, for only 1,500 rubles. Father refused the car, as there was nowhere to keep it.
For the Soviet people of the post-war era, the desire to have the largest possible supply of money was characteristic. They well remembered that during the war years money could save a life. In the most difficult period of the life of the besieged Leningrad, a market functioned where any food could be bought or exchanged for things. My father’s Leningrad notes dated December 1941 indicated the following prices and clothing equivalents in this market: 1 kg flour = 500 rubles = felt boots, 2 kg flour = karakul fur coat, 3 kg flour = gold watch. However, a similar food situation was not only in Leningrad. In the winter of 1941-1942, small provincial cities where there was no military industry were not supplied with food at all. The population of these cities survived only by exchanging household goods for food with residents of neighboring villages. My mother at that time worked as a primary school teacher in the old Russian city of Belozersk, in her homeland. As she later said, by February 1942, more than half of her students had starved to death. My mother and I survived only because in our house since pre-revolutionary times there were quite a lot of things that were valued in the village. But my mother’s grandmother also starved to death in February 1942, as she left her food to her granddaughter and four-year-old great-grandson. My only vivid recollection of that time was a New Year's gift from my mother. It was a piece of brown bread lightly sprinkled with granulated sugar, which my mother called cake. I tried the real cake only in December 1947, when I suddenly became rich Pinocchio. In my children's piggy bank there were more than 20 rubles trifles, and coins were preserved after the monetary reform. Only in February 1944, when, after lifting the blockade, we returned to Leningrad, I stopped experiencing a continuous feeling of hunger. By the mid-60s, the memory of the horrors of war had been smoothed out, a new generation came into life who did not want to save money in reserve, and cars, which had gone up by 3 times, had become a deficit, like many other goods. "
And then Ivan Feofanov and I only recently learned that parents paid for our kindergartens (and I thought that they were free in the USSR). And Vanya also found a wonderful text about cars by an unknown author:
“Cars should be distinguished from expensive goods. The assortment of cars was small, but there were no problems with their purchase. In Leningrad, there was a car showroom in the large Apraksin Dvor department store. I remember that in 1955 cars were exhibited there for free sale: Moskvich -400 for 9000 rubles (economy class), Victory for 16000 rubles (business class) and ZIM (subsequently Seagull) for 40,000 rubles (representative class) Our family savings were enough to purchase any of the above vehicles, including ZIM. Moskvich’s car was generally accessible to the majority of the population. However, there was no real demand for cars. At that time, cars were seen as expensive toys that created a lot of problems in maintenance and maintenance. My uncle had a Moskvich car, on which he only a few times he went out of town a year, and his uncle bought this car back in 1949 only because he could set up a garage in the courtyard of his house in the former stables. At work, my father was offered to buy a retired American Willis, a military SUV of the time, for only 1,500 rubles. Father refused the car, as there was nowhere to keep it.
For the Soviet people of the post-war era, the desire to have the largest possible supply of money was characteristic. They well remembered that during the war years money could save a life. In the most difficult period of the life of the besieged Leningrad, a market functioned where any food could be bought or exchanged for things. My father’s Leningrad notes dated December 1941 indicated the following prices and clothing equivalents in this market: 1 kg flour = 500 rubles = felt boots, 2 kg flour = karakul fur coat, 3 kg flour = gold watch. However, a similar food situation was not only in Leningrad. In the winter of 1941-1942, small provincial cities where there was no military industry were not supplied with food at all. The population of these cities survived only by exchanging household goods for food with residents of neighboring villages. My mother at that time worked as a primary school teacher in the old Russian city of Belozersk, in her homeland. As she later said, by February 1942, more than half of her students had starved to death. My mother and I survived only because in our house since pre-revolutionary times there were quite a lot of things that were valued in the village. But my mother’s grandmother also starved to death in February 1942, as she left her food to her granddaughter and four-year-old great-grandson. My only vivid recollection of that time was a New Year's gift from my mother. It was a piece of brown bread lightly sprinkled with granulated sugar, which my mother called cake. I tried the real cake only in December 1947, when I suddenly became rich Pinocchio. In my children's piggy bank there were more than 20 rubles trifles, and coins were preserved after the monetary reform. Only in February 1944, when, after lifting the blockade, we returned to Leningrad, I stopped experiencing a continuous feeling of hunger. By the mid-60s, the memory of the horrors of war had been smoothed out, a new generation came into life who did not want to save money in reserve, and cars, which had gone up by 3 times, had become a deficit, like many other goods. "
У записи 18 лайков,
0 репостов,
913 просмотров.
0 репостов,
913 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Афанасьев
