«По глубокому моему убеждению, за вычетом литературы двух последних столетий и, возможно, архитектуры своей бывшей столицы, единственное, чем может гордиться Россия, это историей собственного флота. Не из-за эффектных его побед, коих было не так уж много, но ввиду благородства духа, оживлявшего сие предприятие. Вы скажете — причуда, а то и вычура; однако порождение ума единственного мечтателя среди русских императоров, Петра Великого, воистину представляется мне гибридом вышеупомянутой литературы с архитектурой. Создававшийся по образцу британского флота, менее функциональный, скорее декоративный, проникнутый духом открытий, а не завоеваний, склонный скорее к героическому жесту и самопожертвованию, чем к выживанию любой ценой, этот флот действительно был мечтой о безупречном, почти отвлеченном порядке, державшемся на водах мировых морей, поскольку не мог быть достигнут нигде на российской почве.
Ребенок — это прежде всего эстет: он реагирует на внешность, на видимость, на очертания и формы. Едва ли что-либо мне нравилось в жизни больше, чем те гладко выбритые адмиралы — анфас и в профиль — в золоченых рамах, которые неясно вырисовывались сквозь лес мачт на моделях судов, стремящихся к натуральной величине. В мундирах восемнадцатого и девятнадцатого веков, с жабо или высокими стоячими воротниками, в похожих на лопухи эполетах с бахромой, в париках и бегущих через всю грудь широких голубых лентах, они очень сильно смахивали на орудия совершенного, отвлеченного идеала, не менее точные, чем отороченные бронзой астролябии, компасы, бинокли и секстанты, поблескивающие вокруг. Они могли вычислить место человека под звездами с меньшей погрешностью, чем их повелители! И можно было только пожелать, чтобы они правили житейским морем тоже: подвергаться суровостям их тригонометрии, а не дешевой планиметрии идеологий, быть творением мечты, пусть даже миража, а не частью реальности. По сей день я полагаю, что страна только выиграла бы, имей она символом нации не двуглавую подлую имперскую птицу или полумасонский серп и молот, а флаг русского флота — наш славный, поистине прекрасный Андреевский флаг: косой синий крест на девственно белом фоне.»
И. Бродский
Ребенок — это прежде всего эстет: он реагирует на внешность, на видимость, на очертания и формы. Едва ли что-либо мне нравилось в жизни больше, чем те гладко выбритые адмиралы — анфас и в профиль — в золоченых рамах, которые неясно вырисовывались сквозь лес мачт на моделях судов, стремящихся к натуральной величине. В мундирах восемнадцатого и девятнадцатого веков, с жабо или высокими стоячими воротниками, в похожих на лопухи эполетах с бахромой, в париках и бегущих через всю грудь широких голубых лентах, они очень сильно смахивали на орудия совершенного, отвлеченного идеала, не менее точные, чем отороченные бронзой астролябии, компасы, бинокли и секстанты, поблескивающие вокруг. Они могли вычислить место человека под звездами с меньшей погрешностью, чем их повелители! И можно было только пожелать, чтобы они правили житейским морем тоже: подвергаться суровостям их тригонометрии, а не дешевой планиметрии идеологий, быть творением мечты, пусть даже миража, а не частью реальности. По сей день я полагаю, что страна только выиграла бы, имей она символом нации не двуглавую подлую имперскую птицу или полумасонский серп и молот, а флаг русского флота — наш славный, поистине прекрасный Андреевский флаг: косой синий крест на девственно белом фоне.»
И. Бродский
“In my deep conviction, minus the literature of the last two centuries and, possibly, the architecture of its former capital, the only thing Russia can be proud of is the history of its own fleet. Not because of his spectacular victories, of which there were not so many, but because of the noble spirit that revived this enterprise. You say - a fad, or even fancy; however, the creation of the mind of the only dreamer among the Russian emperors, Peter the Great, truly seems to me to be a hybrid of the above literature with architecture. Created on the model of the British fleet, less functional, more decorative, imbued with the spirit of discoveries rather than conquests, inclined more to a heroic gesture and self-sacrifice than to survive at all costs, this fleet was truly a dream of an impeccable, almost abstract order, kept on the waters of the world seas, because it could not be reached anywhere on Russian soil.
A child is first of all an esthete: he reacts to appearance, to appearance, to shape and form. I hardly liked anything in life more than those smooth-shaven admirals - full-face and in profile - in gilded frames, which were obscurely looming through the forest of masts on models of ships striving for life-size. In uniforms of the eighteenth and nineteenth centuries, with frill or high standing collars, in burdock-like epaulettes with fringe, in wigs and wide blue ribbons running across the whole chest, they very much looked like tools of a perfect, abstract ideal, no less accurate than trimmed bronze astrolabes, compasses, binoculars and sextants gleaming around. They could calculate a person’s place under the stars with less error than their overlords! And one could only wish them to rule the sea of life, too: to undergo the rigors of their trigonometry, rather than cheap planimetry of ideologies, to be a dream creation, even a mirage, and not part of reality. To this day, I believe that the country would only win if it had not a two-headed vile imperial bird or a half-Masonic sickle and hammer as a symbol of the nation, and the Russian fleet’s flag is our glorious, truly beautiful St. Andrew’s flag: a slanting blue cross on a virgin white background. ”
I. Brodsky
A child is first of all an esthete: he reacts to appearance, to appearance, to shape and form. I hardly liked anything in life more than those smooth-shaven admirals - full-face and in profile - in gilded frames, which were obscurely looming through the forest of masts on models of ships striving for life-size. In uniforms of the eighteenth and nineteenth centuries, with frill or high standing collars, in burdock-like epaulettes with fringe, in wigs and wide blue ribbons running across the whole chest, they very much looked like tools of a perfect, abstract ideal, no less accurate than trimmed bronze astrolabes, compasses, binoculars and sextants gleaming around. They could calculate a person’s place under the stars with less error than their overlords! And one could only wish them to rule the sea of life, too: to undergo the rigors of their trigonometry, rather than cheap planimetry of ideologies, to be a dream creation, even a mirage, and not part of reality. To this day, I believe that the country would only win if it had not a two-headed vile imperial bird or a half-Masonic sickle and hammer as a symbol of the nation, and the Russian fleet’s flag is our glorious, truly beautiful St. Andrew’s flag: a slanting blue cross on a virgin white background. ”
I. Brodsky
У записи 11 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Флотская
