После того как мы с [id77112832|Марина Ливинская] больше двух часов кряду, собрав на себя тьму любопытных взглядов, проговорили за угловым столиком "Шоколадницы", я точно знала, что пойду на премьеру [club18008746|ТЕАТР НА ОБОЧИНЕ | Пенза] "Наш класс". И что не буду красить ресницы. Потому что Марина сказала, что ставит спектакль про польских евреев - и про свою бабушку, польскую еврейку.
Тут надо бы рассказать про мою бабушку, которая была по национальности полька, и про ее, бабушкину, бабушку, которая тоже "была чистокровная полька", но при этом ее почему-то звали Полина Карловна Витштейн. Вы еще не запутались? Ну в общем, польские евреи тоже имеют прямое ко мне отношение, а пьеса Тадеуша Слободзянека про то, как во время второй мировой войны в некоем польском местечке были заживо сожжены 1600 евреев - женщины, дети, старики. История, эта, кстати, вполне реальна, она случилась в 1941 году в городке Едвабне на территории Польши. Так что весь спектакль я собиралась честно и с полным на то основанием прореветь.
Не вышло. Я не знаю, как они это делают, но плакать на этом спектакле абсолютно некогда. И, пожалуй, незачем. Потому что слезы - это про жалость и прощение, а еще, может быть, про освобождение. Про катарсис, прости Господи.
С катарсисом Марина и ее ребята, прямо скажем, жестко обламывают. Больше двух часов они крутят перед зрителем немыслимую круговерть, и ты почти сразу перестаешь понимать, где тут кто и кем кому доводится. Кто поляк и кто еврей, кто святой и кто подлец, кто гуманист и кто фашист, кто трус и кто герой, кто палач и кто жертва... А главное, в этой круговерти ты вдруг перестаешь понимать, где и кто, собственно, ты сам. Идешь, прижимая к груди ребенка, в овин, где тебя сожгут или гонишь в этот овин свою вчерашнюю одноклассницу? И точно ли знаешь, что, окажись ты в одной из этих ролей, сможешь остаться тем, кем сам себя считаешь?
"Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. И то и другое мне нет надобности искать и только предполагать как нечто окутанное мраком или лежащее за пределами моего кругозора; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования."
На звезды они нам укажут в самом-самом финале. И пообещают: "Ты не заблудишься, мой друг..."
Дело остается за малым - за моральным законом внутри нас.
#ТеатрНаОбочине #НашКласс
Тут надо бы рассказать про мою бабушку, которая была по национальности полька, и про ее, бабушкину, бабушку, которая тоже "была чистокровная полька", но при этом ее почему-то звали Полина Карловна Витштейн. Вы еще не запутались? Ну в общем, польские евреи тоже имеют прямое ко мне отношение, а пьеса Тадеуша Слободзянека про то, как во время второй мировой войны в некоем польском местечке были заживо сожжены 1600 евреев - женщины, дети, старики. История, эта, кстати, вполне реальна, она случилась в 1941 году в городке Едвабне на территории Польши. Так что весь спектакль я собиралась честно и с полным на то основанием прореветь.
Не вышло. Я не знаю, как они это делают, но плакать на этом спектакле абсолютно некогда. И, пожалуй, незачем. Потому что слезы - это про жалость и прощение, а еще, может быть, про освобождение. Про катарсис, прости Господи.
С катарсисом Марина и ее ребята, прямо скажем, жестко обламывают. Больше двух часов они крутят перед зрителем немыслимую круговерть, и ты почти сразу перестаешь понимать, где тут кто и кем кому доводится. Кто поляк и кто еврей, кто святой и кто подлец, кто гуманист и кто фашист, кто трус и кто герой, кто палач и кто жертва... А главное, в этой круговерти ты вдруг перестаешь понимать, где и кто, собственно, ты сам. Идешь, прижимая к груди ребенка, в овин, где тебя сожгут или гонишь в этот овин свою вчерашнюю одноклассницу? И точно ли знаешь, что, окажись ты в одной из этих ролей, сможешь остаться тем, кем сам себя считаешь?
"Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. И то и другое мне нет надобности искать и только предполагать как нечто окутанное мраком или лежащее за пределами моего кругозора; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования."
На звезды они нам укажут в самом-самом финале. И пообещают: "Ты не заблудишься, мой друг..."
Дело остается за малым - за моральным законом внутри нас.
#ТеатрНаОбочине #НашКласс
0
У записи 30 лайков,
1 репостов,
926 просмотров.
1 репостов,
926 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Светлана Михайлова
