Однако потом сидишь с материалом — а это...

Однако потом сидишь с материалом — а это было восемьдесят пять тысяч метров пленки — и размеренно, никуда не спеша, монтируешь изображение, наблюдаешь, как на твоих глазах рождается фильм. И вот что скажу: ничего более полного и настоящего в жизни своей я не испытывал. И потому, когда я делаю кино, другого мотива у меня и нет: просто хочу вновь почувствовать себя счастливым, а жизнь свою — исполненной смысла. Я знаю, что когда фильм родится окончательно и я увижу его эталонную копию на экране, тут я и пойму, ради чего были все эти муки. Тут же забуду, как было тяжело под Мурманском, на скалистом берегу Баренцева моря, забуду о бессонных ночах в тревогах — и буду помнить только о замысле, который волновал ­меня до мурашек вдоль позвоночного столба и который стал теперь достоянием зрителя. Не­вероятное, тотальное, удивительной красоты счастье. Без этого я себя не мыслю. Неужели ­действительно кино для меня важнее, чем жизнь, как об этом сказал как-то Леша Серебряков?
А. Звягинцев