Один год назад, третьего июля, я вышла из дома и изменила себя и свою жизнь навсегда - именно с этой даты я веду свое новое летосчисление, а потому делюсь сегодня, под звуки этого чудесного ливня за окном балкона, с вами первой своей годовщиной.
Третьего июля я села в поезд Санкт-Петербург - Омск, который превратился потом в Омск - Красноярск, ну и далее по списку, до Петропавловска-Камчатского.
Выйдя из дома абсолютно разбитой чудовищным годом, я потихоньку стала приходить в себя. В Омске я встретилась со своей семьей, о которой с детства слушала рассказы, но с которой никогда не была знакома. В Красноярске я познакомилась с чудесным Валентином, который затащил меня на два Столба и познакомил с удивительными людьми в избушках у подножия вечности, а еще попала на празднование Ивана Купалы и промокла, прям как сегодня, до нитки. А, еще я там съела первое за пару лет мороженое и была так чертовски счастлива и солнечна, что мне в голову в первый раз тогда закралась мысль: кажется, что-то новое грядет.
В Иркутске я провела три дня наедине с Байкалом, собой и латвийской принцессой. Ежедневно уходя по рельсам просто прямо, до изнеможения, я постигла, кажется, особый вид медитации, и он хорошо меня поддерживал и лечил. В последнюю ночь в моем домике поселились четыре геологоразведчика, эдаких мужика из визборовских песен, и было в этом что-то странно-прекрасное - давно забытый бесконечный чай с плюшками.
Владивосток запомнился отчаянным безумием - хостелом, чуваками, которые на мотоциклах собирались ехать от Колымы до Лондона, вечеринкой, которая закончилась купанием в Амурском заливе с каким-то из представителей Америки в России, ночью на кухне, чтобы не проспать самолет и Гребенщиковым в аэропорту, который подсказал, что "Господу - видней".
Про Камчатку я могу сто лет рассказывать, но главными стали [id105734238|Aaron Aaronson-Jr] и [id3448571|Никита Арабей], прекрасность и несовместимость с реальностью которых до сих пор кажутся мне чудом. Черный песок на океане, Авачинский наперегонки с моей дурью, курица, приготовленная вслепую и еще полсотни мелочей, которые сделали меня счастливой. Там, в Димкиной квартире, я как-то впервые почувствовала себя, отдельную от всего и всех. Есть я, и это для меня - радость.
Был удивительный поход и удивительный Лёшка, который заставил меня пережить счастье в его концентрированном состоянии. Ведь что может быть лучше снегов, вулканов и звезд для того, чтобы быть вдвоем?..
Лежа в палатке в последний день похода, я получила письмо из университета Потсдама о том, что я принята.
С этого начались мои удивительные пять месяцев в Берлине - колокола, звезды, латте маккиато и тексты, тексты, тексты, которых я перевела за все три года журфаковского безделья и унынья просто легионы. Я открыла для себя столько имен, столько радости учиться, столько радости жить в удобном, классном городе! Поняла, что такое скучать и быть одной, а через это - и что такое быть среди по-настоящему любимых. Мне тогда впервые пришла в голову мысль, что я вообще-то много хочу всего увидеть и сделать и что это "что-то" может быть изрядно отдалено от привычных мест. Мне страшно жаль, что я не могу рассказать тут всего, что было там со мной! Но это было безумно непривычно и порой слишком жестко, но - так чертовски правильно.
У меня был ровно один день, чтобы разрешить дела с СПбГУ, собрать вещи и улететь в Сочи, которым было суждено стать главным событием моей жизни на сегодняшний момент. Работа до изнеможения, ощущение причастности к команде профессионалов, дельфины в море, танцы до утра, лучшие мужчины, которых мне доводилось видеть, беседы "за жизнь", конечно же, какая-то совершенно шальная любовь и ощущение себя за гранью реальности. Я впервые умирала по работе, впервые могла быть полезна, впервые чувствовала такую поддержку.
Эти улицы Адлера, черт, кто же их придумал - все в мимозе и полуразваленных домах из детских мечтаний об Искандере, о Грузии, о счастье и винограде.
Мне впервые пришло в голову, что мы ведь живем не для потомков, а для предков. Я сидела тогда на ступеньке нашего рабочего вагончика, доедала яблоко и читала книгу, улыбаясь солнцу и своим лучшим оператору и репортеру.
Да, я все еще там.
Так о чем это я? С прошлого третьего июля я подучилась летать и надеюсь дальше совершенствоваться. Я действительно считаю оттуда.
А еще - я поняла, что убежать от себя можно. Тот, кто утверждает обратное - недостаточно хорошо пробовал.
Третьего июля я села в поезд Санкт-Петербург - Омск, который превратился потом в Омск - Красноярск, ну и далее по списку, до Петропавловска-Камчатского.
Выйдя из дома абсолютно разбитой чудовищным годом, я потихоньку стала приходить в себя. В Омске я встретилась со своей семьей, о которой с детства слушала рассказы, но с которой никогда не была знакома. В Красноярске я познакомилась с чудесным Валентином, который затащил меня на два Столба и познакомил с удивительными людьми в избушках у подножия вечности, а еще попала на празднование Ивана Купалы и промокла, прям как сегодня, до нитки. А, еще я там съела первое за пару лет мороженое и была так чертовски счастлива и солнечна, что мне в голову в первый раз тогда закралась мысль: кажется, что-то новое грядет.
В Иркутске я провела три дня наедине с Байкалом, собой и латвийской принцессой. Ежедневно уходя по рельсам просто прямо, до изнеможения, я постигла, кажется, особый вид медитации, и он хорошо меня поддерживал и лечил. В последнюю ночь в моем домике поселились четыре геологоразведчика, эдаких мужика из визборовских песен, и было в этом что-то странно-прекрасное - давно забытый бесконечный чай с плюшками.
Владивосток запомнился отчаянным безумием - хостелом, чуваками, которые на мотоциклах собирались ехать от Колымы до Лондона, вечеринкой, которая закончилась купанием в Амурском заливе с каким-то из представителей Америки в России, ночью на кухне, чтобы не проспать самолет и Гребенщиковым в аэропорту, который подсказал, что "Господу - видней".
Про Камчатку я могу сто лет рассказывать, но главными стали [id105734238|Aaron Aaronson-Jr] и [id3448571|Никита Арабей], прекрасность и несовместимость с реальностью которых до сих пор кажутся мне чудом. Черный песок на океане, Авачинский наперегонки с моей дурью, курица, приготовленная вслепую и еще полсотни мелочей, которые сделали меня счастливой. Там, в Димкиной квартире, я как-то впервые почувствовала себя, отдельную от всего и всех. Есть я, и это для меня - радость.
Был удивительный поход и удивительный Лёшка, который заставил меня пережить счастье в его концентрированном состоянии. Ведь что может быть лучше снегов, вулканов и звезд для того, чтобы быть вдвоем?..
Лежа в палатке в последний день похода, я получила письмо из университета Потсдама о том, что я принята.
С этого начались мои удивительные пять месяцев в Берлине - колокола, звезды, латте маккиато и тексты, тексты, тексты, которых я перевела за все три года журфаковского безделья и унынья просто легионы. Я открыла для себя столько имен, столько радости учиться, столько радости жить в удобном, классном городе! Поняла, что такое скучать и быть одной, а через это - и что такое быть среди по-настоящему любимых. Мне тогда впервые пришла в голову мысль, что я вообще-то много хочу всего увидеть и сделать и что это "что-то" может быть изрядно отдалено от привычных мест. Мне страшно жаль, что я не могу рассказать тут всего, что было там со мной! Но это было безумно непривычно и порой слишком жестко, но - так чертовски правильно.
У меня был ровно один день, чтобы разрешить дела с СПбГУ, собрать вещи и улететь в Сочи, которым было суждено стать главным событием моей жизни на сегодняшний момент. Работа до изнеможения, ощущение причастности к команде профессионалов, дельфины в море, танцы до утра, лучшие мужчины, которых мне доводилось видеть, беседы "за жизнь", конечно же, какая-то совершенно шальная любовь и ощущение себя за гранью реальности. Я впервые умирала по работе, впервые могла быть полезна, впервые чувствовала такую поддержку.
Эти улицы Адлера, черт, кто же их придумал - все в мимозе и полуразваленных домах из детских мечтаний об Искандере, о Грузии, о счастье и винограде.
Мне впервые пришло в голову, что мы ведь живем не для потомков, а для предков. Я сидела тогда на ступеньке нашего рабочего вагончика, доедала яблоко и читала книгу, улыбаясь солнцу и своим лучшим оператору и репортеру.
Да, я все еще там.
Так о чем это я? С прошлого третьего июля я подучилась летать и надеюсь дальше совершенствоваться. Я действительно считаю оттуда.
А еще - я поняла, что убежать от себя можно. Тот, кто утверждает обратное - недостаточно хорошо пробовал.
0
У записи 141 лайков,
9 репостов.
9 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Катерина Касумова
