Когда важно заметить радугу
Эту жару я помню очень хорошо. Я ехал в машине как селедка – был мокрый, липкий, соленый и походил на рыбу. Она ехала впереди. Мы так решили, потому что дорогу знала она, а я просто следовал за ней. Так в нашей жизни было всегда. Режиссер что-то напутал в сценарии, и она всегда знала дорогу, а я был за ней, окликая лишь иногда, и без устали охраняя. Мы ехали смотреть кино.
Кругом сгрудились и пыхтели машины, отчего жара становилась совсем невыносимой. И это при том, что мы в будний день, в четыре вечера рвались в область. Ну, куда они все едут? Что они забыли на своих дачах, когда время рабочее?
Наконец поехали. Перед нами вырос мост, за которым прорыв на свободное шоссе Энтузиастов. По мосту ехали поливалки. Одна из них, как это всегда и бывает, мыла дорогу, тогда как вторая запустила пятиметровую водяную струю вверх, где она разбивалась на ветру на множество капель, и падала пылью на землю. Нам нужно было проехать через этот влажный, бодрящий туман, спасающий, пробуждающий и весь положительный на первый взгляд. Но этот самый туман могу закрыть ее от моего взгляда. Она могли уйти в ряды снующих туда-сюда машин, и я бы потерял мой Мир, который уже таял в водяной мгле.
Прильнув к стеклу, я пролетел сквозь воду и стал оглядываться. Ее нигде не было. Я нажал на газ. Машина пронеслась вперед несколько десятков метров, но на дороге не было никого, кто был бы мне хоть немного дорог. Она позвонила. Слава Мартину Куперу за его изобретение! Она сказала, что я оказался впереди. Такого чувства я еще никогда не испытывал. Пустота и неизвестность заставляли смотреть в зеркало заднего вида. Там были они же…
Потом мы встретились. Она снова стала указывать мне, слепому, дорогу. Мой мир из расплывшегося и нечеткого куска временной материи снова сфокусировался на одной точке. Мои мысли, четыре месяца назад покинувшие меня, снова вернулись. Некоторые из них рассказывали что-то про «красивый бизнес», другие про купавинские леса, третьи про Балканы и их спиртные напитки, четвертые про Свет, покинувший темную Москву ради Демократии, а пятые… Пятые твердили мне, что я чего-то недостоин, груб, холоден, глуп. Эти пятые мысли били себя в грудь, плакали, бегали по лабиринтам головы, выпучив глаза на еле улыбающихся от усталости грибников в порванных одеждах, на белокурых девиц в белых халатах, на толстого дядьку с усами и рюмкой ракии в руке и на призрака покинувшего меня Света.
Мы посмотрели кино и пошли гулять в лес. Я пел ей лесную песню, рассказывал о рыбах, которых мы видели, пересекая реку по мосту. Но она ничего этого не слышала, потому что я пел и рассказывал про себя, молча. На выходе из леса мы увидели палатку, в которой продавали цветы. На стекле красным маркером была нанесена надпись: «В продаже имеются лепестки роз». Мы здорово посмеялись, представив, как кто-то отрывает лепестки от розы, потому что хочет подарить кому-нибудь один только стебель. Потом я сказал, что это очень романтично, что в старой обшарпанной палатке можно купить что-то прекрасное. Она сначала согласилась, но потом развернулась ко мне лицом и сказала: «Да. Это очень романтично. Но когда мы проезжали по мосту, за которым был прорыв на пустое шоссе Энтузиастов, ты не заметил двойную радугу, появившуюся от сотен миллионов брызг струи поливальной машины!»
Эти пятые мысли, вдруг, подняли глаза к небу и возликовали. Они оказались правы и не зря носились по всей голове, предупреждая каждого о непрочности их дома…
Эту жару я помню очень хорошо. Я ехал в машине как селедка – был мокрый, липкий, соленый и походил на рыбу. Она ехала впереди. Мы так решили, потому что дорогу знала она, а я просто следовал за ней. Так в нашей жизни было всегда. Режиссер что-то напутал в сценарии, и она всегда знала дорогу, а я был за ней, окликая лишь иногда, и без устали охраняя. Мы ехали смотреть кино.
Кругом сгрудились и пыхтели машины, отчего жара становилась совсем невыносимой. И это при том, что мы в будний день, в четыре вечера рвались в область. Ну, куда они все едут? Что они забыли на своих дачах, когда время рабочее?
Наконец поехали. Перед нами вырос мост, за которым прорыв на свободное шоссе Энтузиастов. По мосту ехали поливалки. Одна из них, как это всегда и бывает, мыла дорогу, тогда как вторая запустила пятиметровую водяную струю вверх, где она разбивалась на ветру на множество капель, и падала пылью на землю. Нам нужно было проехать через этот влажный, бодрящий туман, спасающий, пробуждающий и весь положительный на первый взгляд. Но этот самый туман могу закрыть ее от моего взгляда. Она могли уйти в ряды снующих туда-сюда машин, и я бы потерял мой Мир, который уже таял в водяной мгле.
Прильнув к стеклу, я пролетел сквозь воду и стал оглядываться. Ее нигде не было. Я нажал на газ. Машина пронеслась вперед несколько десятков метров, но на дороге не было никого, кто был бы мне хоть немного дорог. Она позвонила. Слава Мартину Куперу за его изобретение! Она сказала, что я оказался впереди. Такого чувства я еще никогда не испытывал. Пустота и неизвестность заставляли смотреть в зеркало заднего вида. Там были они же…
Потом мы встретились. Она снова стала указывать мне, слепому, дорогу. Мой мир из расплывшегося и нечеткого куска временной материи снова сфокусировался на одной точке. Мои мысли, четыре месяца назад покинувшие меня, снова вернулись. Некоторые из них рассказывали что-то про «красивый бизнес», другие про купавинские леса, третьи про Балканы и их спиртные напитки, четвертые про Свет, покинувший темную Москву ради Демократии, а пятые… Пятые твердили мне, что я чего-то недостоин, груб, холоден, глуп. Эти пятые мысли били себя в грудь, плакали, бегали по лабиринтам головы, выпучив глаза на еле улыбающихся от усталости грибников в порванных одеждах, на белокурых девиц в белых халатах, на толстого дядьку с усами и рюмкой ракии в руке и на призрака покинувшего меня Света.
Мы посмотрели кино и пошли гулять в лес. Я пел ей лесную песню, рассказывал о рыбах, которых мы видели, пересекая реку по мосту. Но она ничего этого не слышала, потому что я пел и рассказывал про себя, молча. На выходе из леса мы увидели палатку, в которой продавали цветы. На стекле красным маркером была нанесена надпись: «В продаже имеются лепестки роз». Мы здорово посмеялись, представив, как кто-то отрывает лепестки от розы, потому что хочет подарить кому-нибудь один только стебель. Потом я сказал, что это очень романтично, что в старой обшарпанной палатке можно купить что-то прекрасное. Она сначала согласилась, но потом развернулась ко мне лицом и сказала: «Да. Это очень романтично. Но когда мы проезжали по мосту, за которым был прорыв на пустое шоссе Энтузиастов, ты не заметил двойную радугу, появившуюся от сотен миллионов брызг струи поливальной машины!»
Эти пятые мысли, вдруг, подняли глаза к небу и возликовали. Они оказались правы и не зря носились по всей голове, предупреждая каждого о непрочности их дома…
0
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Антон Репников
