Гитарист с огнеметом
Захар Прилепин о переношенных детях рок-н-ролла.
[Кое-где акценты бы переставил. Но, в целом, как всегда огнем]
Недавний юбилей Бориса Гребенщикова вызвал во мне (как и во многих других, подозреваю) желание переслушать в несчётный раз все альбомы группы «Аквариум», а заодно почитать что-нибудь такое про Бориса Борисовича, чего никогда не читал.
«Что-нибудь такое» человеку, который жил, образно говоря, с группой «Аквариум» четверть века, найти сложно — чем меня можно удивить! - посему я наобум приобрёл первую попавшуюся мне новинку: книгу Алексея Рыбина «Три кита: БГ. Майк. Цой» («Амфора», 2013).
Лишними надеждами себя не питая, я получил именно то, чего желал. По крайней мере, до тех пор, пока автор рецензировал альбомы Гребенщикова и его команды, всё было просто замечательно.
Алексей Рыбин — первый гитарист Виктора Цоя и человек из той легендарной эпохи, посему знает предмет и говорить о рок-музыке умеет. Работа его оказалась бы вполне удовлетворительной, если б автор не прибегал бы к широким социальным обобщениям, которые с каждой страницей становились всё более навязчивыми.
В книжке томительно не хватало самого важного: взгляда очевидца. Вот Рыбин, скажем, заходит к Майку в гости, они напиваются портвейна до такой степени, что срываются и едут в Москву — ситуация набрасывается несколькими штрихами и остаётся в качестве наброска.
И что? Это же, чёрт, самое главное.
А о чём вы говорили в тот день? Сколько выпили? Чем занимались по пути? Знакомился ли Майк с девчонками в электричке? Как именно? Куда приехали в итоге?
Ради этого стоило писать книгу - зачем нам твои мысли за жизнь, автор?
Тем более что содержание мыслей за жизнь, к сожалению, было вполне предсказуемо; цитирую.
«О том, что в культурном плане страна отброшена на десятилетия назад (иногда мне кажется, что этот разрыв не преодолеть никогда), я писал неоднократно — повторяться неохота...»
Ах, какие мощные диагнозы ставят целой эпохе наши гитаристы. И повторяться ему, видите ли, неохота, какой занятой. А чего тебе охота? Чаю не подать, батюшка?
Цитируем дальше.
«Россия опоздала с роком (с современной музыкой) лет на пятьдесят. Винить её в этом бессмысленно — советский террор выкосил всё, что так или иначе связывало страну со всем остальным миром, с движением этого мира, с музыкой, литературой, философией, живописью, театром, кино — теперь нужно потихонечку, аккуратненько растить всё это практически с нуля».
Ничего оригинального в этих мыслях нет: любому приходилось их слышать тысячу раз.
Проблема не в том, что Рыбин в данном случае на чистом глазу пишет вещи не очень разумные (допускаю, что во всём остальном он милейший человек) - проблема в том, что эти благоглупости давно стали рефреном в разговоре о тех временах.
Сказанное Рыбиным на свой лад повторяют молодые люди, только вступающие во взрослую жизнь. Те же речи произносят люди убелённые сединами.
Это как бы и не мысль уже, а общее место. Поэтому давайте разберёмся.
Рок-н-ролл в СССР появился с некоторым запозданием, правда. Во-вторых, потому что - КГБ, КПСС и всё такое. А, во-первых, по той элементарной причине, что его придумали в Англии и в США, а не у нас.
В России многие вещи появлялись с запозданием.
Литература — в смысле светская литература, а не церковная — появилась на несколько столетий позже, чем в некоторых европейских странах. Философия — ещё позднее.
Живопись долгое время вообще не развивалась, только иконопись; опера и балет запоздали, драматический театр не поторопился к нам, кино — и то припозднилось.
Романс появился позже, шансон подзадержался (может, лучше бы и не приходил никогда), и со всеми остальными музыкальными стилями и направлениями — та же история, причём, в большинстве случаев вовсе не по вине советской власти. Просто так складывалось.
Это вовсе не отменило того элементарного факта, что в основных сферах искусства, русские, зайдя туда на сто, двести или триста лет позже, достигли успехов, разом ставящих их в число самых одарённых мировых наций.
В этом контексте плач Алексея Рыбина по рок-н-роллу смотрится несколько странно. Рок-музыка в Союзе запоздала с появлением ни на триста, и ни на сто, а лет на 15-20 — отстав лет на 5-7 от большинства других европейских стран, помимо собственно Англии и США.
Рок позже явился в Италии и в Германии, ещё позже в консервативной Франции, не очень торопились с рок-музыкой отдельные скандинавские страны, и часть стран Латинской Америки тоже, мы уже не говорим про Азию.
Много где случались те или иные интересные штуки, но не в таком количестве, чтоб оставить нас позади навсегда.
Много ли мы, в конце концов, знаем и слушаем швейцарского рока? Мексиканского рока? Канадского рока? Гренландского рока? Товарищ автор! Ещё перечислить вам стран пятьдесят, вовсе не входивших в соцлагерь, или не стоит?
Когда Алексей Рыбин пишет о потерянных связях «со всем остальным миром» - он что имеет в виду? Новый Орлеан, Вудсток и Ливерпуль? Но это не весь мир, увы. Мир гораздо больше.
В некоторых странах рок вообще не прижился, и не дал, в отличие от России, никаких всходов — надо ли предполагать, что там живут недоразвитые люди, которые «отстали» лет уже на 80? Или всё-таки не стоит торопиться с такими обобщениями?
После того, как в 60-е грянул бум рока в Англии, у нас началась своя история уже в начале 70-х — когда появился Александр Градский, Андрей Макаревич — да что там, даже Александр Розенбаум - и тот одним из первых у нас начал делать рок-н-ролл, на время оставив свой «одесский» цикл.
В начале 80-х, как видно из дня сегодняшнего, мы уже имели совершенно уникальное, самобытное рок-движение. Если мерить по вершинам: более представительное, чем в большинстве европейских стран, и уступающее по большому счёту только законодателям стиля... Но с чего мы взяли, что если б не «проклятый советский строй», мы сделали ли бы тут вещи покруче, чем «Пинк Флойд»? Кто вам это сказал вообще?
Глупо спорить, имели место неразумные запреты и полузапреты, хотя не «советский террор», конечно, о котором с видом бывалого зэка сообщает автор. Градский выступал на стадионах, «Машина времени» в 1980 вошла в официальную организацию Москонцерт, в Ленинграде был создан Ленинградский рок-клуб — вполне легальная площадка, Борис Гребенщиков впервые появился на телевидении в 1982 году, а в 1984 году с участием группы «Аквариум» уже делали программу «Музыкальный ринг». Спустя два года начали один за другим выходить — миллионными тиражами! - диски-гиганты всех советских рок-музыкантов на советской фирме «Мелодия».
Весь «подпольный период» той же группы «Кино» длился года четыре (молодые люди нынче уверены, что рок-н-рольщики пол жизни в землянках прятались) — дальше уже начались гастроли и пластинки. Собственно говоря, Цой погиб за год до распада СССР и официального умерщвления советской власти. Нынешние музыканты по десять, а то двадцать лет сидят в провинциях, не в состоянии никуда прорваться — что-то я не слышу плача об их несчастной судьбе: нам куда чаще про «советский террор» рассказывают.
Приукрашивать ханжескую советскую действительность нет никакого смысла: замечательно одарённых музыкантов таскали в кутузки, срывали им концерты и вообще мешали жить. Однако меня с детства мучает вопрос несколько цинический.
Советская власть не помешала даже Платонову и Шаламову написать гениальную прозу — так кто мог помешать вполне себе аполитичным молодым людям написать великие песни?
Окуджава и Высоцкий писали свои — едва ли кому-то придёт в голову ставить их ниже французских шансонье.
А Гребенщиков и Цой писали свои — так в чём, в конце концов, проблема?
Они не могли их записать качественно — на той же аппаратуре, что имели в 1980 году «Роллинги»? Ну да, грустно. Но что это отменяет по большому счёту? Половина классического рока записано абы как, разве мы меньше восхищаемся по этой причине записями 60-х? Бобу Дилану никто не помешал спеть просто под гитару полсотни шедевральных песен — они стали меньше оттого, что звучат в акустике?
Да и уверен ли Рыбин, что такая же, как у «Роллингов» аппаратура была у всех желающих по всему миру?
Я веду к тому, что если б русский рок был великим, ему б никакая советская власть не помешала бы.
Мало того: я и думаю, что он был великим, и сложился, как великое явление именно в тех обстоятельствах, потому что ни в каких других сложиться не мог.
Не «вопреки» этим обстоятельствам, как у нас любят говорить всякие демагоги, и тем более не «благодаря им» - а просто сложился - там и тогда. Примите, как данность.
Советская власть распалась, когда бывший цоевский гитарист Алексей Рыбин был совсем молод — чего ж он не стал немедленно играть как Джимми Хендрикс? Не написал хоть одну убойную песню — помимо написанных до распада Союза?
О чём разговор вообще? Если ты музыкант — иди и играй. Не умеешь играть — тогда на кого жалуешься? «Неохота повторяться...»? - ну так не повторяйся, сиди молча.
Но вот не молчится ему.
Несложно догадаться, что Рыбин — взрослый, пятидесятилетний мужик, сейчас в миллионный раз говорит всё то же, о чём они тёрли с товарищами на ленинградских квартирах в 1984 году: ах, как бы мы сыграли и спели, когда б не «коммунисты мальчишку поймали...»
Но с тех пор прошло двадцать лет: может, автору имело смысл дорасти до новых умозаключений?
Хотя он дорос, конечно: теперь через запятую после рок-н-ролла у него идёт всё подряд: живопись, философия, театр, кино — отстали мы везде, как выясняется.
Тут, естественным образом, возникает вопрос: а много ли Рыбин знает, например, о румынской, венгерской или португальской живописи XX века? Об испанской, немецкой или турецкой философии всё того же XX века? О чешском, датском или болгарском театре? Обо всех их необычайных прорывах, которые мы так трагически пропустили?
Да ничего он не знает, ровно как и все остальные товарищи, которые всё эти вещи бездумно повторяют.
И уж совсем печальными кажутся его утверждения о том, что наше кино и наш театр не имели ровно никаких достижений — вплоть до того, что теперь здесь нужно начинать всё «с нуля».
Захар Прилепин о переношенных детях рок-н-ролла.
[Кое-где акценты бы переставил. Но, в целом, как всегда огнем]
Недавний юбилей Бориса Гребенщикова вызвал во мне (как и во многих других, подозреваю) желание переслушать в несчётный раз все альбомы группы «Аквариум», а заодно почитать что-нибудь такое про Бориса Борисовича, чего никогда не читал.
«Что-нибудь такое» человеку, который жил, образно говоря, с группой «Аквариум» четверть века, найти сложно — чем меня можно удивить! - посему я наобум приобрёл первую попавшуюся мне новинку: книгу Алексея Рыбина «Три кита: БГ. Майк. Цой» («Амфора», 2013).
Лишними надеждами себя не питая, я получил именно то, чего желал. По крайней мере, до тех пор, пока автор рецензировал альбомы Гребенщикова и его команды, всё было просто замечательно.
Алексей Рыбин — первый гитарист Виктора Цоя и человек из той легендарной эпохи, посему знает предмет и говорить о рок-музыке умеет. Работа его оказалась бы вполне удовлетворительной, если б автор не прибегал бы к широким социальным обобщениям, которые с каждой страницей становились всё более навязчивыми.
В книжке томительно не хватало самого важного: взгляда очевидца. Вот Рыбин, скажем, заходит к Майку в гости, они напиваются портвейна до такой степени, что срываются и едут в Москву — ситуация набрасывается несколькими штрихами и остаётся в качестве наброска.
И что? Это же, чёрт, самое главное.
А о чём вы говорили в тот день? Сколько выпили? Чем занимались по пути? Знакомился ли Майк с девчонками в электричке? Как именно? Куда приехали в итоге?
Ради этого стоило писать книгу - зачем нам твои мысли за жизнь, автор?
Тем более что содержание мыслей за жизнь, к сожалению, было вполне предсказуемо; цитирую.
«О том, что в культурном плане страна отброшена на десятилетия назад (иногда мне кажется, что этот разрыв не преодолеть никогда), я писал неоднократно — повторяться неохота...»
Ах, какие мощные диагнозы ставят целой эпохе наши гитаристы. И повторяться ему, видите ли, неохота, какой занятой. А чего тебе охота? Чаю не подать, батюшка?
Цитируем дальше.
«Россия опоздала с роком (с современной музыкой) лет на пятьдесят. Винить её в этом бессмысленно — советский террор выкосил всё, что так или иначе связывало страну со всем остальным миром, с движением этого мира, с музыкой, литературой, философией, живописью, театром, кино — теперь нужно потихонечку, аккуратненько растить всё это практически с нуля».
Ничего оригинального в этих мыслях нет: любому приходилось их слышать тысячу раз.
Проблема не в том, что Рыбин в данном случае на чистом глазу пишет вещи не очень разумные (допускаю, что во всём остальном он милейший человек) - проблема в том, что эти благоглупости давно стали рефреном в разговоре о тех временах.
Сказанное Рыбиным на свой лад повторяют молодые люди, только вступающие во взрослую жизнь. Те же речи произносят люди убелённые сединами.
Это как бы и не мысль уже, а общее место. Поэтому давайте разберёмся.
Рок-н-ролл в СССР появился с некоторым запозданием, правда. Во-вторых, потому что - КГБ, КПСС и всё такое. А, во-первых, по той элементарной причине, что его придумали в Англии и в США, а не у нас.
В России многие вещи появлялись с запозданием.
Литература — в смысле светская литература, а не церковная — появилась на несколько столетий позже, чем в некоторых европейских странах. Философия — ещё позднее.
Живопись долгое время вообще не развивалась, только иконопись; опера и балет запоздали, драматический театр не поторопился к нам, кино — и то припозднилось.
Романс появился позже, шансон подзадержался (может, лучше бы и не приходил никогда), и со всеми остальными музыкальными стилями и направлениями — та же история, причём, в большинстве случаев вовсе не по вине советской власти. Просто так складывалось.
Это вовсе не отменило того элементарного факта, что в основных сферах искусства, русские, зайдя туда на сто, двести или триста лет позже, достигли успехов, разом ставящих их в число самых одарённых мировых наций.
В этом контексте плач Алексея Рыбина по рок-н-роллу смотрится несколько странно. Рок-музыка в Союзе запоздала с появлением ни на триста, и ни на сто, а лет на 15-20 — отстав лет на 5-7 от большинства других европейских стран, помимо собственно Англии и США.
Рок позже явился в Италии и в Германии, ещё позже в консервативной Франции, не очень торопились с рок-музыкой отдельные скандинавские страны, и часть стран Латинской Америки тоже, мы уже не говорим про Азию.
Много где случались те или иные интересные штуки, но не в таком количестве, чтоб оставить нас позади навсегда.
Много ли мы, в конце концов, знаем и слушаем швейцарского рока? Мексиканского рока? Канадского рока? Гренландского рока? Товарищ автор! Ещё перечислить вам стран пятьдесят, вовсе не входивших в соцлагерь, или не стоит?
Когда Алексей Рыбин пишет о потерянных связях «со всем остальным миром» - он что имеет в виду? Новый Орлеан, Вудсток и Ливерпуль? Но это не весь мир, увы. Мир гораздо больше.
В некоторых странах рок вообще не прижился, и не дал, в отличие от России, никаких всходов — надо ли предполагать, что там живут недоразвитые люди, которые «отстали» лет уже на 80? Или всё-таки не стоит торопиться с такими обобщениями?
После того, как в 60-е грянул бум рока в Англии, у нас началась своя история уже в начале 70-х — когда появился Александр Градский, Андрей Макаревич — да что там, даже Александр Розенбаум - и тот одним из первых у нас начал делать рок-н-ролл, на время оставив свой «одесский» цикл.
В начале 80-х, как видно из дня сегодняшнего, мы уже имели совершенно уникальное, самобытное рок-движение. Если мерить по вершинам: более представительное, чем в большинстве европейских стран, и уступающее по большому счёту только законодателям стиля... Но с чего мы взяли, что если б не «проклятый советский строй», мы сделали ли бы тут вещи покруче, чем «Пинк Флойд»? Кто вам это сказал вообще?
Глупо спорить, имели место неразумные запреты и полузапреты, хотя не «советский террор», конечно, о котором с видом бывалого зэка сообщает автор. Градский выступал на стадионах, «Машина времени» в 1980 вошла в официальную организацию Москонцерт, в Ленинграде был создан Ленинградский рок-клуб — вполне легальная площадка, Борис Гребенщиков впервые появился на телевидении в 1982 году, а в 1984 году с участием группы «Аквариум» уже делали программу «Музыкальный ринг». Спустя два года начали один за другим выходить — миллионными тиражами! - диски-гиганты всех советских рок-музыкантов на советской фирме «Мелодия».
Весь «подпольный период» той же группы «Кино» длился года четыре (молодые люди нынче уверены, что рок-н-рольщики пол жизни в землянках прятались) — дальше уже начались гастроли и пластинки. Собственно говоря, Цой погиб за год до распада СССР и официального умерщвления советской власти. Нынешние музыканты по десять, а то двадцать лет сидят в провинциях, не в состоянии никуда прорваться — что-то я не слышу плача об их несчастной судьбе: нам куда чаще про «советский террор» рассказывают.
Приукрашивать ханжескую советскую действительность нет никакого смысла: замечательно одарённых музыкантов таскали в кутузки, срывали им концерты и вообще мешали жить. Однако меня с детства мучает вопрос несколько цинический.
Советская власть не помешала даже Платонову и Шаламову написать гениальную прозу — так кто мог помешать вполне себе аполитичным молодым людям написать великие песни?
Окуджава и Высоцкий писали свои — едва ли кому-то придёт в голову ставить их ниже французских шансонье.
А Гребенщиков и Цой писали свои — так в чём, в конце концов, проблема?
Они не могли их записать качественно — на той же аппаратуре, что имели в 1980 году «Роллинги»? Ну да, грустно. Но что это отменяет по большому счёту? Половина классического рока записано абы как, разве мы меньше восхищаемся по этой причине записями 60-х? Бобу Дилану никто не помешал спеть просто под гитару полсотни шедевральных песен — они стали меньше оттого, что звучат в акустике?
Да и уверен ли Рыбин, что такая же, как у «Роллингов» аппаратура была у всех желающих по всему миру?
Я веду к тому, что если б русский рок был великим, ему б никакая советская власть не помешала бы.
Мало того: я и думаю, что он был великим, и сложился, как великое явление именно в тех обстоятельствах, потому что ни в каких других сложиться не мог.
Не «вопреки» этим обстоятельствам, как у нас любят говорить всякие демагоги, и тем более не «благодаря им» - а просто сложился - там и тогда. Примите, как данность.
Советская власть распалась, когда бывший цоевский гитарист Алексей Рыбин был совсем молод — чего ж он не стал немедленно играть как Джимми Хендрикс? Не написал хоть одну убойную песню — помимо написанных до распада Союза?
О чём разговор вообще? Если ты музыкант — иди и играй. Не умеешь играть — тогда на кого жалуешься? «Неохота повторяться...»? - ну так не повторяйся, сиди молча.
Но вот не молчится ему.
Несложно догадаться, что Рыбин — взрослый, пятидесятилетний мужик, сейчас в миллионный раз говорит всё то же, о чём они тёрли с товарищами на ленинградских квартирах в 1984 году: ах, как бы мы сыграли и спели, когда б не «коммунисты мальчишку поймали...»
Но с тех пор прошло двадцать лет: может, автору имело смысл дорасти до новых умозаключений?
Хотя он дорос, конечно: теперь через запятую после рок-н-ролла у него идёт всё подряд: живопись, философия, театр, кино — отстали мы везде, как выясняется.
Тут, естественным образом, возникает вопрос: а много ли Рыбин знает, например, о румынской, венгерской или португальской живописи XX века? Об испанской, немецкой или турецкой философии всё того же XX века? О чешском, датском или болгарском театре? Обо всех их необычайных прорывах, которые мы так трагически пропустили?
Да ничего он не знает, ровно как и все остальные товарищи, которые всё эти вещи бездумно повторяют.
И уж совсем печальными кажутся его утверждения о том, что наше кино и наш театр не имели ровно никаких достижений — вплоть до того, что теперь здесь нужно начинать всё «с нуля».
0
У записи 7 лайков,
3 репостов.
3 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Пётр Маркин
