Шел 1959 год. Фидель Кастро и Эрнесто Че...

Шел 1959 год. Фидель Кастро и Эрнесто Че Гевара вершили революцию на Кубе, Шарль де Голль стал президентом Пятой республики. А мой прадед, который прошел лагеря и переболел туберкулезом, получил путевку в санаторий на острове Высоцк. И так ему там понравилось, что он решил снимать в Высоцке дачу.
Крохотный домик, который из года в год, из десятилетия в десятилетие арендовала моя семья, едва всех умещал. Cюда еще детьми приезжали моя мама и мой дядя, потом мой старший (двоюродный) брат. В Высоцке он взрослел, играл с друзьями в карты в красной палатке, которую ставили прямо во дворе, пропадал где-то до утра, возвращался, пропахший костром и вяленой рыбой, с расчесанными в кровь комариными укусами на загорелых руках и ногах, счастливый, падал ничком на кровать — соседнюю с моей.
Мой черед ездить в Высоцк тоже настал, и эти поездки буквально разбудили во мне меня: проснулось сознание, тот самый внутренний голос, который формулирует мысли и воспоминания, и с тех пор все бубнит и бубнит.
При входе в дом у меня был тайник: дыра в обшивке, куда я кидала игрушки (достать их потом было невозможно). На тесной кухонке бабушка по вечерам готовила сырники и мыла меня в большом зеленом тазу. В комнате возле печки я училась читать и решала ненавистные примеры, а на веранде мы играли в «Лабиринт» - настольную игру, которую мама привезла из Германии... В августе крыша у нас протекала, в углу комнаты то и дело вырастал непобедимый муравейник, за печкой скреблись мыши, но дом мы все равно любили.
Как мы там все умещались — уму непостижимо: прабабушка, бабушка, Антон, я и мама. Мама, правда, много работала и приезжала только на выходные. То ли бабушка, то ли прабабушка делали мне куклу из маминого полотенца, чтобы я засыпала с ней в обнимку и меньше тосковала по маме. Еще меня расстраивало, что брату можно все, а мне ничего — в таинственную красную палатку вход запрещен, гулять по вечерам нельзя. Разве что можно изредка послушать вместе с ним на кассетном плеере загадочную песню «Резиновая женщина».
Впрочем, у меня была своя насыщенная жизнь: первый закадычный друг Миша, его старший брат Вова, сосед Олег, который не то чтобы друг, но можно с ним поболтать, когда он свешивается головой вниз с крыши курятника. Можно читать в гамаке, подвешенном к березам, собирать землянику прямо за домом, или грибы на фундаментах домов, разбомбленных в войну. Можно гулять по лесу, изрытому воронками и усыпанному валунами, время от времени натыкаясь на солдатские каски. Можно бродить по скалам, на которых лишай и мягкий мох, по разрушенной крепости петровских времен, купаться в Финском заливе, собирать окаменелости и кусочки старинных голландских курительных трубок. Можно пойти к лесному роднику или в кино на фильм «Багдадский вор», в канцелярский магазин или в баню, где поет сверчок. На худой конец, можно посмотреть, как баба Маня из дома напротив убивает крыс кирпичом. Ну а раз в неделю, по пятницам отправиться к Даниловым на мультики: «Мишки Гамми», «Утиные истории», «Чип и Дейл спешат на помощь».
У нас телевизора долго не было, а когда он появился, из него сразу хлынули тревожные новости про перестройку. Помню, как взрослые сидели, уставившись в черно-белый экран и тихо, тревожно обсуждали, что делать дальше — занять ли денег у тети Розы, или у нее тоже пропали все сбережения. Как удивленно смотрели «Взгляд» и политические передачи. На мое: «А что, правительство ведь плохое? И Горбачев плохой?» зашикали: «Никогда не говори вслух плохо про правительство! Даже дома! И у стен есть уши!» - «Где?» - «Это выражение такое!» - «Да так не бывает! Кто меня услышит? И что мне сделают?» Прадеда Павла арестовали по доносу после философско-политической беседы в кругу друзей, и он едва не сгинул в лагерях. Но как человеку в 7 лет объяснишь такое?
Мы уехали из Высоцка, когда мне было 9. Забрали с собой зеленый таз, еще какие-то мелочи и кошку Мурку, которая жила у нас еще много лет. Я страшно скучала. Потом мы ездили на дачу в Васкелово, потом — в Большую Вишеру. Но так, как я любила Высоцк, я не любила ни одно место в мире. Он снился мне больше 20 лет, в мельчайших подробностях. Говорили, что наш дом снесли, что весь лес на острове вырубили, пока строили порт. Я думала, что никогда там больше не окажусь, что это просто противоречило бы законам физики, ведь дело не столько в расстоянии, сколько во времени — как ты сквозь него продерешься?
Пару лет назад я вдруг решила найти Высоцк в Google Maps. И вдруг мелькнул дом, очень похожий на наш... В голове сидели все эти замыленные мантры про не возвращайся туда, где был счастлив, но поехать очень хотелось.
Гугл не смог построить маршрут. Яндекс что-то намекал на автобусы. В воскресенье мы с Борисом сели на «Ласточку» до Выборга, а потом на 139-й до Высоцка. Я уже думала, что сочинила его себе, что все это мне приснилось. Но автобус остановился в нескольких метрах от нашего дома, целого и невредимого, почти такого же, как 24 года тому назад! Он и тогда был самым маленьким и облезлым в округе, и сейчас такой же. Те же деревья рядом, только вместо белой розы под окном растет яблоня. Детская площадка — обновленная, но на том же месте, где мы подружились с Мишкой. К старому пляжу не пройти — все застроено, порт откусил часть леса. Но старая крепость все так же сливается с безлюдными скалами, зеленые лодки перевернуты брюхом вверх, в камышах перекликаются рыбаки. Под ногами все те же лишай и мох, пахнет черникой, вдалеке Выборг, вблизи — такие же поросшие соснами острова, возле старого маяка суетятся киношники. А внутри у меня свое кино. Я в Высоцке, он никуда не делся, он и правда был, есть и будет, и я могу туда попасть, и вот я там, я взрослая, но я там, и это, оказывается, возможно. И что еще важнее — я с человеком, которого люблю, который любит меня, и он тоже все это видит, и ему тоже от всего этого хорошо. И мы даже говорим, что стоит обзавестись палаткой, чтобы иногда приезжать в Высоцк с ночевкой. Мама с бабушкой, глядя на фотографии, изумленно качают головой. И это счастье, я чувствую его как будто одновременно в двух измерениях. И даже сама себе завидую.