«Вчера здесь рухнула стена —
В грудь тычут иглы балок.
За ними — комнат нагота.
Их вид — утробно жалок.
Кренит кровать. И шкаф прожат.
В осколках стёкол горка.
Они ветрам принадлежат.
Смотреть на это горько».
Эти строчки написаны Владимиром Александровичем Кудрявцевым, жителем блокадного Ленинграда. Сейчас Владимир Александрович живет в доме на Стремянной улице, 14, где я выросла. Там же до сих пор живут мои мама и бабушка. Стена здесь пока не рухнула, но произойти это может в любой момент — скоро год как в подвале дома, где находятся все общедомовые коммуникации, проводились незаконные работы. Собственник одного из подвальных помещений совершил подкоп под несущую стену, и теперь судьба дома буквально висит на волоске.
Мы обращались уже во все инстанции, но результатов это не принесло. Борис Вишневский пытается со своей стороны сделать все возможное, чтобы нам помочь, и мы очень ему за это признательны. Но, увы, жилищная инспекция кивает то на администрацию Центрального района, то на комитет имущественных отношений, вице-губернатор — на администрацию, администрация — на ЖКС №2, который бездействует. Чиновники то признают, что делать что-то надо, но перекладывают работу с одного на другого, то отрицают очевидное, как будто подкоп под стеной сам собой исчез.
Все это время люди, живущие в доме, находятся в подвешенном состоянии, гадая, уцелеет здание или нет. Среди них — двое блокадников: Владимир Александрович Кудрявцев и Георгий Евгеньевич Иванов. Именно в доме на Стремянной, 14 Георгий Евгеньевич провел блокадные дни.
«Жили мы в коммунальной квартире из девяти комнат, в которых проживали 25 человек, — рассказывает он. — У каждого в комнате висела "черная тарелка" — радио, которое не выключалось, и если не было передач, стучал метроном. При объявлении воздушной тревоги, под вой сирены все спускались в бомбоубежище — в подвал нашего дома». Как вспоминает Георгий Евгеньевич, подвал для таких целей оборудован не был, так что по возможности из 14-го дома старались добежать до соседнего, 12-го — по парадной лестнице или через черный ход. Однажды это спасло жизнь и самому Георгию Евгеньевичу, и его семье.
Вот как он об этом рассказывает: «Врезался в память один эпизод. 19 сентября 1941 года объявляют воздушную тревогу. В тот момент я был дома с мамой и моим двоюродным братом Михаилом. И вдруг мама командует нам бежать в боумбежище не кратчайшим путем, а через черный ход. Добежав до дверей черного хода, я открыл первую дверь и начал открывать вторую. В этот момент раздался страшный свист и за ним оглушительный удар. Ощущение было такое, что дом подпрыгнул и снова опустился на свое место. Дверь вырвало у меня из рук и с такой силой ударило об стену, что я подумал: сейчас полетят щепки. Хотел ее закрыть, но тут накатила вторая ударная волна, и дверь снова вырвало у меня из рук. Мама, бежавшая вслед за нами, крикнула, чтобы я бросил дверь, не закрывая, что я и сделал. Затем, то стихая, то грохоча, все повторилось снова. Когда затихло, везде валялись осколки стекла, штукатурка, пахло порохом. Мама оставила нас на месте, а сама решила посмотреть на нашу комнату. Через некоторое время возвращается и говорит, что комната цела, только обрушилась штукатурка с потолка, а в окнах выбиты все стекла. Когда мы вышли из дома, то увидели, что из-за прямого попадания авиабомбы в дом № 12 более половины улицы завалено его обломками. Если бы мы побежали короткой дорогой, то неминуемо погибли бы под завалом».
14-й дом выстоял, война его пощадила. Пощадит ли его недобросовестный собственник подвального помещения? Большой вопрос. Построенный легендарным архитектором Александром Христофоровичем Пелем еще при жизни Пушкина, сегодня наш дом находится под угрозой, а старики-соседи в полной растерянности: «Пережив в этом городе Блокаду, мы не думали, что вновь настанут времена, когда нам придется опасаться за крышу над головой», — говорят они.
На фото — наш сосед Георгий Иванов в детстве, перед войной, в доме на Стремянной.
#спаситедомнастремянной
В грудь тычут иглы балок.
За ними — комнат нагота.
Их вид — утробно жалок.
Кренит кровать. И шкаф прожат.
В осколках стёкол горка.
Они ветрам принадлежат.
Смотреть на это горько».
Эти строчки написаны Владимиром Александровичем Кудрявцевым, жителем блокадного Ленинграда. Сейчас Владимир Александрович живет в доме на Стремянной улице, 14, где я выросла. Там же до сих пор живут мои мама и бабушка. Стена здесь пока не рухнула, но произойти это может в любой момент — скоро год как в подвале дома, где находятся все общедомовые коммуникации, проводились незаконные работы. Собственник одного из подвальных помещений совершил подкоп под несущую стену, и теперь судьба дома буквально висит на волоске.
Мы обращались уже во все инстанции, но результатов это не принесло. Борис Вишневский пытается со своей стороны сделать все возможное, чтобы нам помочь, и мы очень ему за это признательны. Но, увы, жилищная инспекция кивает то на администрацию Центрального района, то на комитет имущественных отношений, вице-губернатор — на администрацию, администрация — на ЖКС №2, который бездействует. Чиновники то признают, что делать что-то надо, но перекладывают работу с одного на другого, то отрицают очевидное, как будто подкоп под стеной сам собой исчез.
Все это время люди, живущие в доме, находятся в подвешенном состоянии, гадая, уцелеет здание или нет. Среди них — двое блокадников: Владимир Александрович Кудрявцев и Георгий Евгеньевич Иванов. Именно в доме на Стремянной, 14 Георгий Евгеньевич провел блокадные дни.
«Жили мы в коммунальной квартире из девяти комнат, в которых проживали 25 человек, — рассказывает он. — У каждого в комнате висела "черная тарелка" — радио, которое не выключалось, и если не было передач, стучал метроном. При объявлении воздушной тревоги, под вой сирены все спускались в бомбоубежище — в подвал нашего дома». Как вспоминает Георгий Евгеньевич, подвал для таких целей оборудован не был, так что по возможности из 14-го дома старались добежать до соседнего, 12-го — по парадной лестнице или через черный ход. Однажды это спасло жизнь и самому Георгию Евгеньевичу, и его семье.
Вот как он об этом рассказывает: «Врезался в память один эпизод. 19 сентября 1941 года объявляют воздушную тревогу. В тот момент я был дома с мамой и моим двоюродным братом Михаилом. И вдруг мама командует нам бежать в боумбежище не кратчайшим путем, а через черный ход. Добежав до дверей черного хода, я открыл первую дверь и начал открывать вторую. В этот момент раздался страшный свист и за ним оглушительный удар. Ощущение было такое, что дом подпрыгнул и снова опустился на свое место. Дверь вырвало у меня из рук и с такой силой ударило об стену, что я подумал: сейчас полетят щепки. Хотел ее закрыть, но тут накатила вторая ударная волна, и дверь снова вырвало у меня из рук. Мама, бежавшая вслед за нами, крикнула, чтобы я бросил дверь, не закрывая, что я и сделал. Затем, то стихая, то грохоча, все повторилось снова. Когда затихло, везде валялись осколки стекла, штукатурка, пахло порохом. Мама оставила нас на месте, а сама решила посмотреть на нашу комнату. Через некоторое время возвращается и говорит, что комната цела, только обрушилась штукатурка с потолка, а в окнах выбиты все стекла. Когда мы вышли из дома, то увидели, что из-за прямого попадания авиабомбы в дом № 12 более половины улицы завалено его обломками. Если бы мы побежали короткой дорогой, то неминуемо погибли бы под завалом».
14-й дом выстоял, война его пощадила. Пощадит ли его недобросовестный собственник подвального помещения? Большой вопрос. Построенный легендарным архитектором Александром Христофоровичем Пелем еще при жизни Пушкина, сегодня наш дом находится под угрозой, а старики-соседи в полной растерянности: «Пережив в этом городе Блокаду, мы не думали, что вновь настанут времена, когда нам придется опасаться за крышу над головой», — говорят они.
На фото — наш сосед Георгий Иванов в детстве, перед войной, в доме на Стремянной.
#спаситедомнастремянной
0
У записи 29 лайков,
2 репостов,
721 просмотров.
2 репостов,
721 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Нина Фрейман
