Шел я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей темной, крылатой,
Он заблудился в бездне времен…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
Поздно. Уж мы обогнули стену,
Мы проскочили сквозь рощу пальм,
Через Неву, через Нил и Сену
Мы прогремели по трем мостам.
И, промелькнув у оконной рамы,
Бросил нам вслед пытливый взгляд
Нищий старик, — конечно тот самый,
Что умер в Бейруте год назад.
Где я? Так томно и так тревожно
Сердце мое стучит в ответ:
Видишь вокзал, на котором можно
В Индию Духа купить билет?
Вывеска… кровью налитые буквы
Гласят — зеленная, — знаю, тут
Вместо капусты и вместо брюквы
Мертвые головы продают.
В красной рубашке, с лицом, как вымя,
Голову срезал палач и мне,
Она лежала вместе с другими
Здесь, в ящике скользком, на самом дне.
А в переулке забор дощатый,
Дом в три окна и серый газон…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон!
Машенька, ты здесь жила и пела,
Мне, жениху, ковер ткала,
Где же теперь твой голос и тело,
Может ли быть, что ты умерла!
Как ты стонала в своей светлице,
Я же с напудренною косой
Шел представляться Императрице
И не увиделся вновь с тобой.
Понял теперь я: наша свобода
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа
В зоологический сад планет.
И сразу ветер знакомый и сладкий,
И за мостом летит на меня
Всадника длань в железной перчатке
И два копыта его коня.
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравьи
Машеньки и панихиду по мне.
И всё ж навеки сердце угрюмо,
И трудно дышать, и больно жить…
Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить.
Н. Гумилев
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей темной, крылатой,
Он заблудился в бездне времен…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
Поздно. Уж мы обогнули стену,
Мы проскочили сквозь рощу пальм,
Через Неву, через Нил и Сену
Мы прогремели по трем мостам.
И, промелькнув у оконной рамы,
Бросил нам вслед пытливый взгляд
Нищий старик, — конечно тот самый,
Что умер в Бейруте год назад.
Где я? Так томно и так тревожно
Сердце мое стучит в ответ:
Видишь вокзал, на котором можно
В Индию Духа купить билет?
Вывеска… кровью налитые буквы
Гласят — зеленная, — знаю, тут
Вместо капусты и вместо брюквы
Мертвые головы продают.
В красной рубашке, с лицом, как вымя,
Голову срезал палач и мне,
Она лежала вместе с другими
Здесь, в ящике скользком, на самом дне.
А в переулке забор дощатый,
Дом в три окна и серый газон…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон!
Машенька, ты здесь жила и пела,
Мне, жениху, ковер ткала,
Где же теперь твой голос и тело,
Может ли быть, что ты умерла!
Как ты стонала в своей светлице,
Я же с напудренною косой
Шел представляться Императрице
И не увиделся вновь с тобой.
Понял теперь я: наша свобода
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа
В зоологический сад планет.
И сразу ветер знакомый и сладкий,
И за мостом летит на меня
Всадника длань в железной перчатке
И два копыта его коня.
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравьи
Машеньки и панихиду по мне.
И всё ж навеки сердце угрюмо,
И трудно дышать, и больно жить…
Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить.
Н. Гумилев
I was walking along an unfamiliar street
And suddenly heard a raven gray,
And the bells of the lute, and distant thunderings,
A tram flew in front of me.
As I jumped on his footboard,
It was a mystery to me
In the air, a fiery path
He left in the light of day.
He raced a storm of dark, winged,
He got lost in the abyss of time ...
Stop, driver,
Stop the car now.
Late. Oh, we went around the wall,
We slipped through a grove of palm trees,
Through the Neva, through the Nile and the Seine
We thundered on three bridges.
And zipping past the window frame,
Threw us inquiring eyes
Beggar old man - of course the one
That died in Beirut a year ago.
Where I am? So languid and so anxious
My heart knocks back:
See the station where you can
To India Spirit buy a ticket?
A sign ... in blood, poured letters
Say - green - I know, here
Instead of cabbage and swede instead
Dead heads sell.
In a red shirt, with a face like a udder,
The head was cut off by the executioner and me
She lay with the others.
Here, in a slippery drawer, at the very bottom.
And in the lane is a boardwalk fence,
A house with three windows and a gray lawn ...
Stop, driver,
Stop the car now!
Masha, you lived here and sang,
I, the groom, wove a carpet,
Where is your voice and body now?
Could it be that you died!
How did you moan in your bright room
I'm with a powdered scythe
Shel introduced to the Empress
And I did not see you again.
Now I understand: our freedom
Only from there the beating light
People and shadows are at the entrance
In the zoological garden of the planets.
And at once the wind is familiar and sweet,
And behind the bridge flies at me
Rider hand in iron glove
And two hooves of his horse.
True to the stronghold of Orthodoxy
Embedded Isaac in height,
There will serve a prayer for health
Masha and dirge for me.
And yet forever my heart is sullen,
And it's hard to breathe, and it hurts to live ...
Masha, I never thought
What can so love and sad.
N. Gumilyov
And suddenly heard a raven gray,
And the bells of the lute, and distant thunderings,
A tram flew in front of me.
As I jumped on his footboard,
It was a mystery to me
In the air, a fiery path
He left in the light of day.
He raced a storm of dark, winged,
He got lost in the abyss of time ...
Stop, driver,
Stop the car now.
Late. Oh, we went around the wall,
We slipped through a grove of palm trees,
Through the Neva, through the Nile and the Seine
We thundered on three bridges.
And zipping past the window frame,
Threw us inquiring eyes
Beggar old man - of course the one
That died in Beirut a year ago.
Where I am? So languid and so anxious
My heart knocks back:
See the station where you can
To India Spirit buy a ticket?
A sign ... in blood, poured letters
Say - green - I know, here
Instead of cabbage and swede instead
Dead heads sell.
In a red shirt, with a face like a udder,
The head was cut off by the executioner and me
She lay with the others.
Here, in a slippery drawer, at the very bottom.
And in the lane is a boardwalk fence,
A house with three windows and a gray lawn ...
Stop, driver,
Stop the car now!
Masha, you lived here and sang,
I, the groom, wove a carpet,
Where is your voice and body now?
Could it be that you died!
How did you moan in your bright room
I'm with a powdered scythe
Shel introduced to the Empress
And I did not see you again.
Now I understand: our freedom
Only from there the beating light
People and shadows are at the entrance
In the zoological garden of the planets.
And at once the wind is familiar and sweet,
And behind the bridge flies at me
Rider hand in iron glove
And two hooves of his horse.
True to the stronghold of Orthodoxy
Embedded Isaac in height,
There will serve a prayer for health
Masha and dirge for me.
And yet forever my heart is sullen,
And it's hard to breathe, and it hurts to live ...
Masha, I never thought
What can so love and sad.
N. Gumilyov
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Евгения Никитина
