Григорий Неделько
Правда, Томми?
«Страшные рассказы – 5»
Ты же помнишь нашу первую встречу, правда, Томми? Ты сидел такой красивый и притягательный на кровати, а я не знал, как к тебе подступиться. Я был очень удивлён твоим появлением и ещё ничего о тебе не знал. Ни о тебе, ни о твоих возможностях.
Потом, когда мы начали общаться и ты кое-что рассказал о себе, твоя идея показалась мне странной и жуткой. Однако чем больше я размышлял о ней, тем сильнее росло чувство в твоей правоте. И мы убили родителей, моих родителей: я использовал нож, ты – отвёртку. Затем ты подсказал место, где можно спрятать тела, и так мы и поступили, закопали их в лесу, что рос неподалёку, только в самой его чаще.
Приехавшие на место «происшествия» полицейские, которым я сам, по твоей подсказке, позвонил, долго искали улики и задавали много глупых вопросов. Впрочем, и с этим я справился – с твоей неоценимой помощью. Я слышал твой голос в своей голове и… не знаю, совершенно не знаю, что бы я делал и где бы я был, что бы думал и знал, если бы не ты.
Вслед за этим, оставшись без средств к существованию и без тех, кто их добывал, я принял нелёгкое решение – уйти с насиженного места. Ты поддержал меня в моих начинаниях, как всегда поступал – да моё решение и было вызвано твоей очередной бесценной подсказкой, - и мы пустились в путешествие.
Постепенно наши странствия превратились в бега, когда у полицейских родились вполне небеспочвенные подозрения. Сколько глупых и толстых стражей порядка пришлось нам с тобой укокошить (это твоё словечко, «укокошить» - помнишь, Томми?), прежде чем они потеряли наш след.
Мы засели в каком-то полуразрушенном доме на краю области – не забыл ещё ту дыру, а, Томми? Помнишь, как мы долго, голодно и страшно «коротали» дни в пустых, тёмных, гулких, загаженных коридорах, где только пыль да обломки, обломки да пыль. И парочка бездомных, которые, увы, оказались не в нужном месте и не в той компании. Ты предложил: а давай угробим их, отнимем у них вещи и еду и, когда столь небогатые наши запасы провизии кончатся, станем питаться их жареными телами. Так мы и поступили, тем более что при одном бездомном обнаружилась зажигалка в рабочем состоянии. Нам нельзя было показываться наружу, в противном случае я бы никогда не притронулся к бомжу, не говоря уж о том, чтобы есть его прогнившее, отвратно пахнущее мясо.
Через некоторое время мы решили, что хватит отсиживаться – точнее, ты решил и, как обычно, попал в точку, - и выбрались на поверхность. Выяснилось (из вчерашних газет, которые я доставал из урн, и отрывков репортажей по радио и телевизору, доносившихся из жилых домов и магазинов электроники), что нас давно никто не ищет. Мы – пропавшие без вести, а значит – свободные.
О, какое это упоительное чувство, ощущать себя свободным. Свободным!
Тогда и был дан подлинный старт моему становлению как личности, не забыл, Томми? Я насиловал, грабил, убивал (под твоим чутким руководством) и получал не соизмеримое ни с чем удовольствие. После – прятался в оборудованном из краденных и полученных благодаря вымогательству вещей подземном бункере, а когда опасность проходила стороной, снова выбирался на свет божий. И всё не без твоих подсказок, Томми, всё лишь с твоей помощью.
И тут нас поймали, Томми. Помнишь? Это было ужасно! Два завалящих активиста, заручившись помощью ночного сторожа школы, подкараулили меня на углу дома, когда я возвращался с очередной «вылазки». Они бы растерзали меня, совершили надо мной самосуд, и тут вмешался ты. Они были настолько поражены и ошарашены, что не заметили острозаточенного кинжала, пронзившего со спины сердце первого из них (сторожа), а с оставшимися двумя я бы справился и без твоей подмоги. И всё-таки, всё-таки ты не остался в стороне – ты никогда не оставался, да и не боялся не отступать, идти до конца. Ты мой кумир, Томми, мой друг, начальник и помощник, ты больше даже чем то, чем ты на самом деле являешься!
Вот только, увы, и на старуху бывает проруха, и смерть трёх бесполезных для общества людей, тем не менее, не осталась без внимания. На нас вышли – не знаю, каким образом: мы же (я с твоей помощью) всё подчистили. Да, на нас вышли и тогда уж, припомнив старое – а они догадались, дотумкали, что происходит в действительности, - обложили нас конкретно.
Мы скрывались, убегали, прятались, словно в добрые, хотя и не старые времена, опять вдвоём, лишь только ты и я. Мы зарывались в норы, ложились на дно: ныкались по подвалам, брошенным домишкам, уходили лесами и подлесками, да там и отсиживались… Добывали пропитание любым возможным способом, в том числе продавая себя. Да, я продавал себя женщинам и, честно признаюсь, далеко не каждую следом приговаривал к вечному пребыванию в тишине. Я убивал не всех: мне их банально становилось жалко. Что и явилось моей главной ошибкой: нельзя сохранять жизнь свидетелям.
Они ворвались на нашу бесконечную по счёту стоянку, в ржавом, забытом хозяевами гараже, скрутили и заковали в наручники меня и обошлись с тобой – с тобой, Томми! Помнишь?! – бесчеловечно, грязно и наплевательски. Я отправился в суд и тюрьму, а ты - куда-то на свалку, точно человек без намёка на пользу. Будто бы вещь.
Дальнейшее было в такой степени омерзительно, что я отказываюсь это описывать: я и без известного рода подробностей рассказал слишком много.
Однако я вышел – вышел! оттуда. И вот я здесь. Я искал тебя, Томми, - пользуясь памятью, знаниями людей, собственными способностями, телом и деньгами да твоими неумолчными советами, словами из прошлого, кои навсегда осели в памяти. И, да, вот он я, здесь; стою над тобой, смотрю на то, во что ты превратился, и слёзы льются градом. Они бессильны остановиться, да и я не готов для подобного подвига.
Я гляжу на твоё вывернутое, потраченное насекомыми, гнилое тело, на вырванные конечности, на один блестящий глаз, на выпачканный, вымаранный в чём-то гадком язык, на всё остальное… и ком ненависти, жажды убийства подкатывает туда, где кончается горло.
Меня стошнило, прямо на ту груду мусора, где я обнаружил тебя. Тебя, столько лет проведшего на задворках цивилизации, порядка и жизни, хоть ты заслуживал много, много большего. Ты, с твоими-то возможностями… И, да, именно они спасли тебя от забвения, от превращения в прах, от смерти, уготованной нам, им и таким, как ты.
О, конечно! Конечно, я запомнил твои последние слова, что донеслись до меня еле слышным мысленным шёпотом. Ты сказал – я услышал. И запомнил. Есть ещё существа вроде тебя, и я обязательно их отыщу. У меня нет иного выбора, ведь я обязан тебе ВСЕМ.
Я найду их.
Не все они, однако, представляют собой игрушечного Тигру, подаренного родителями на восьмой день рождения, ну да неважно. Это меня не остановит. У каждой игрушки есть владелец… даже если она игрушкой не является. Отнюдь не все люди уяснили сию наипростейшую истину. Я найду их, твоих братьев и сестёр, и поговорю с ними, ну а прочее – следствие того, что дарит наш жестокий и прекрасный мир любому существу, плохому и хорошему, гадкому и чудесному, обворожительному и отвратительному…
Свобода. Я говорю о ней. Свобода – дар любому созданию от милостивой Вселенной, не знающей людских понятий, вроде той же «свободы». Но оно и к лучшему. Лучше, если Вселенная никогда не догадается, что за прямоходящие, мнящие себя разумными существа бродят по материкам на одной заброшенной в космосе зелёно-голубой планете. Тогда у нас ещё будет шанс. Будет!..
…Правда, Томми?
(Июнь 2017 года)
Правда, Томми?
«Страшные рассказы – 5»
Ты же помнишь нашу первую встречу, правда, Томми? Ты сидел такой красивый и притягательный на кровати, а я не знал, как к тебе подступиться. Я был очень удивлён твоим появлением и ещё ничего о тебе не знал. Ни о тебе, ни о твоих возможностях.
Потом, когда мы начали общаться и ты кое-что рассказал о себе, твоя идея показалась мне странной и жуткой. Однако чем больше я размышлял о ней, тем сильнее росло чувство в твоей правоте. И мы убили родителей, моих родителей: я использовал нож, ты – отвёртку. Затем ты подсказал место, где можно спрятать тела, и так мы и поступили, закопали их в лесу, что рос неподалёку, только в самой его чаще.
Приехавшие на место «происшествия» полицейские, которым я сам, по твоей подсказке, позвонил, долго искали улики и задавали много глупых вопросов. Впрочем, и с этим я справился – с твоей неоценимой помощью. Я слышал твой голос в своей голове и… не знаю, совершенно не знаю, что бы я делал и где бы я был, что бы думал и знал, если бы не ты.
Вслед за этим, оставшись без средств к существованию и без тех, кто их добывал, я принял нелёгкое решение – уйти с насиженного места. Ты поддержал меня в моих начинаниях, как всегда поступал – да моё решение и было вызвано твоей очередной бесценной подсказкой, - и мы пустились в путешествие.
Постепенно наши странствия превратились в бега, когда у полицейских родились вполне небеспочвенные подозрения. Сколько глупых и толстых стражей порядка пришлось нам с тобой укокошить (это твоё словечко, «укокошить» - помнишь, Томми?), прежде чем они потеряли наш след.
Мы засели в каком-то полуразрушенном доме на краю области – не забыл ещё ту дыру, а, Томми? Помнишь, как мы долго, голодно и страшно «коротали» дни в пустых, тёмных, гулких, загаженных коридорах, где только пыль да обломки, обломки да пыль. И парочка бездомных, которые, увы, оказались не в нужном месте и не в той компании. Ты предложил: а давай угробим их, отнимем у них вещи и еду и, когда столь небогатые наши запасы провизии кончатся, станем питаться их жареными телами. Так мы и поступили, тем более что при одном бездомном обнаружилась зажигалка в рабочем состоянии. Нам нельзя было показываться наружу, в противном случае я бы никогда не притронулся к бомжу, не говоря уж о том, чтобы есть его прогнившее, отвратно пахнущее мясо.
Через некоторое время мы решили, что хватит отсиживаться – точнее, ты решил и, как обычно, попал в точку, - и выбрались на поверхность. Выяснилось (из вчерашних газет, которые я доставал из урн, и отрывков репортажей по радио и телевизору, доносившихся из жилых домов и магазинов электроники), что нас давно никто не ищет. Мы – пропавшие без вести, а значит – свободные.
О, какое это упоительное чувство, ощущать себя свободным. Свободным!
Тогда и был дан подлинный старт моему становлению как личности, не забыл, Томми? Я насиловал, грабил, убивал (под твоим чутким руководством) и получал не соизмеримое ни с чем удовольствие. После – прятался в оборудованном из краденных и полученных благодаря вымогательству вещей подземном бункере, а когда опасность проходила стороной, снова выбирался на свет божий. И всё не без твоих подсказок, Томми, всё лишь с твоей помощью.
И тут нас поймали, Томми. Помнишь? Это было ужасно! Два завалящих активиста, заручившись помощью ночного сторожа школы, подкараулили меня на углу дома, когда я возвращался с очередной «вылазки». Они бы растерзали меня, совершили надо мной самосуд, и тут вмешался ты. Они были настолько поражены и ошарашены, что не заметили острозаточенного кинжала, пронзившего со спины сердце первого из них (сторожа), а с оставшимися двумя я бы справился и без твоей подмоги. И всё-таки, всё-таки ты не остался в стороне – ты никогда не оставался, да и не боялся не отступать, идти до конца. Ты мой кумир, Томми, мой друг, начальник и помощник, ты больше даже чем то, чем ты на самом деле являешься!
Вот только, увы, и на старуху бывает проруха, и смерть трёх бесполезных для общества людей, тем не менее, не осталась без внимания. На нас вышли – не знаю, каким образом: мы же (я с твоей помощью) всё подчистили. Да, на нас вышли и тогда уж, припомнив старое – а они догадались, дотумкали, что происходит в действительности, - обложили нас конкретно.
Мы скрывались, убегали, прятались, словно в добрые, хотя и не старые времена, опять вдвоём, лишь только ты и я. Мы зарывались в норы, ложились на дно: ныкались по подвалам, брошенным домишкам, уходили лесами и подлесками, да там и отсиживались… Добывали пропитание любым возможным способом, в том числе продавая себя. Да, я продавал себя женщинам и, честно признаюсь, далеко не каждую следом приговаривал к вечному пребыванию в тишине. Я убивал не всех: мне их банально становилось жалко. Что и явилось моей главной ошибкой: нельзя сохранять жизнь свидетелям.
Они ворвались на нашу бесконечную по счёту стоянку, в ржавом, забытом хозяевами гараже, скрутили и заковали в наручники меня и обошлись с тобой – с тобой, Томми! Помнишь?! – бесчеловечно, грязно и наплевательски. Я отправился в суд и тюрьму, а ты - куда-то на свалку, точно человек без намёка на пользу. Будто бы вещь.
Дальнейшее было в такой степени омерзительно, что я отказываюсь это описывать: я и без известного рода подробностей рассказал слишком много.
Однако я вышел – вышел! оттуда. И вот я здесь. Я искал тебя, Томми, - пользуясь памятью, знаниями людей, собственными способностями, телом и деньгами да твоими неумолчными советами, словами из прошлого, кои навсегда осели в памяти. И, да, вот он я, здесь; стою над тобой, смотрю на то, во что ты превратился, и слёзы льются градом. Они бессильны остановиться, да и я не готов для подобного подвига.
Я гляжу на твоё вывернутое, потраченное насекомыми, гнилое тело, на вырванные конечности, на один блестящий глаз, на выпачканный, вымаранный в чём-то гадком язык, на всё остальное… и ком ненависти, жажды убийства подкатывает туда, где кончается горло.
Меня стошнило, прямо на ту груду мусора, где я обнаружил тебя. Тебя, столько лет проведшего на задворках цивилизации, порядка и жизни, хоть ты заслуживал много, много большего. Ты, с твоими-то возможностями… И, да, именно они спасли тебя от забвения, от превращения в прах, от смерти, уготованной нам, им и таким, как ты.
О, конечно! Конечно, я запомнил твои последние слова, что донеслись до меня еле слышным мысленным шёпотом. Ты сказал – я услышал. И запомнил. Есть ещё существа вроде тебя, и я обязательно их отыщу. У меня нет иного выбора, ведь я обязан тебе ВСЕМ.
Я найду их.
Не все они, однако, представляют собой игрушечного Тигру, подаренного родителями на восьмой день рождения, ну да неважно. Это меня не остановит. У каждой игрушки есть владелец… даже если она игрушкой не является. Отнюдь не все люди уяснили сию наипростейшую истину. Я найду их, твоих братьев и сестёр, и поговорю с ними, ну а прочее – следствие того, что дарит наш жестокий и прекрасный мир любому существу, плохому и хорошему, гадкому и чудесному, обворожительному и отвратительному…
Свобода. Я говорю о ней. Свобода – дар любому созданию от милостивой Вселенной, не знающей людских понятий, вроде той же «свободы». Но оно и к лучшему. Лучше, если Вселенная никогда не догадается, что за прямоходящие, мнящие себя разумными существа бродят по материкам на одной заброшенной в космосе зелёно-голубой планете. Тогда у нас ещё будет шанс. Будет!..
…Правда, Томми?
(Июнь 2017 года)
0
У записи 1 лайков,
1 репостов,
55 просмотров.
1 репостов,
55 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Григорий Неделько
