Чего в моей тумбочке больше всего, как вы думаете? Ха-ха, нет, не черновиков, не стихов, не ракушек с моря. Больше всего — пустых блокнотов. Время от времени я покупаю их в дороге, надеясь что-то на-/о-/за-писать. Мараю первую страницу двумя-тремя строчками — и забываю о книжице. Перед отпуском была куплена ещё одна. Не то чтобы я возомнила, что в порыве неустанного вдохновения испишу эту, с Маленьким Принцем на обложке, но желание впервые использовать её по делу было на удивление твердо. И — о чудо! — я поняла наконец, зачем блокноты существуют. Для тезисной записи впечатлений. А уж потом из них сложится всё что угодно.
Если путешествия в одиночку стали (к сожалению, к счастью ли?..) доброй традицией, то выбор направления меньше чем за неделю изрядно потрепал нервы. Турция. Другая культура, незнакомые обычаи, чужой язык. Это всё не впервые, но всегда по-новому. И этот суеверный страх, что я чего-то не смогу. (Хотя стоит ли бояться после моего суточного приключения в феврале по маршруту Суварнабхуми — Внуково — Пулково с 35 кг багажа и временем в минусе? Впрочем, это совсем другая история.)
2 сентября, утро. Самолёт мягко приземлился в аэропорту имени Ататюрка, до последних секунд нависая над водой. Я стою в километровой, как кажется, очереди на паспортный контроль — и она, истерзанная красными лентами ограждений, видится каким-то базарным лабиринтом, потому что через одного чернявые вновь прибывшие качаются с дынями, перевязанными коричневой липкой лентой, наперевес. Аромат стоит соответствующий. Нет, здесь ничего не спрашивают, потому что желание прикоснуться к Константинополю не требует пояснений.
Турецкий язык тоже не требует пояснений, как оказалось. Он настолько интонационно понятен, что с турками за 40 или младше 10, которые английского, как правило, не знают вовсе, можно изъясняться на родном русском. Которого, впрочем, они тоже не знают. Вот этот продавец возле фонтанов Аксарая, тыча в лицо деревянной сплющенной мордой, явно говорит: «Смотри какая змея. Она и извивается, и гремучая почти. Ну как живая. Возьми недорого, а?». Эта пожилая женщина в магазине вообще молчала, когда вместо того, чтобы укладывать свои покупки, заботливо уложила мои, а потом ещё за руку перевела через дорогу — будь аккуратна, внученька, мол. Этот мальчик, наверняка намеренно испачканный, просит: «Тётенька, купите салфеток». Я покупаю, чтобы потом в последний день, в парке Гюльхане, мысленно поблагодарить его, высыпая жареные каштаны в сумку, где их ждало белое бумажное гнездо. А этот полицейский в абсолютно пустом тёмном вестибюле метро, хватая за локоть, справедливо вопрошает: «Девушка, милая, где же твой мозг? Видишь, поезд уехал в депо. С этой платформы они все уезжают в депо. Эх, пойдём, проведу», — и откидывает цепочку между переходами, чтобы мне не пришлось платить лишний раз. И ещё кричит служащей вниз, чтобы та запустила для несчастной эскалатор. И он запускается.
Дня за три до отъезда я догадалась впустить турецкое радио в свой плеер. И что я там услышала. 107.0 — что-то такое, как и ожидалось, знакомящее с культурой. Фрагмент турецкой речи, «Россия, Санкт-Петербург», фрагмент турецкой речи. Мелодия без слов. Боже-боже, что это. Такое знакомое. Глупо записываю музыку в блокнот — нет, не ноты, а что-то вроде стихотворных ударных и безударных стоп. Непременно найти надо. Только бы не забыть. Вернувшись к ночи в номер, к вайфаю, я уже была уверена, что это Утёсов, хотя никакой не знаток его творчества, увы. Нашла. «Отец мой пьяница... сестра гулящая.... а мать уборщица — какой позор!..» Как я могла не узнать! «Бублички», счастье, здоровый сон.
Главной задачей было — как можно меньше находиться одной. И я гуляла. С раннего утра и до позднего вечера, чтобы притащившись по крутой винтовой в номер без ног, к утру отрастить их опять. Целебный город — Стамбул, иначе и не скажешь. И чудесный. Каждый день встречаешь маленькие чудеса. Вот рафинад, где каждый кубик в своём пакетике ждёт. Вот чай, который наливают бесплатно, потому что «хоть ты говоришь, что всё в порядке, я вижу, что не всё в порядке, а посему вот тебе на, взбодрись и вообще всё хорошо будет, только расслабься». Вот чёрный ворон, который не то что не вьётся над тобой — ему вообще на тебя плевать, ведь он из чугуна отлит. А ты, дурёха, сидишь снизу в кафе и зазря подозреваешь гордую птицу в грядущих пакостях. Вот Голубая мечеть, а напротив неё — Айя София, где вдоволь насмотревшись на бешеных туристов с селфипалками, вновь теряешь так внезапно и так недавно обретённую тягу к святым местам, которые музеи. Вот проспект Независимости. Два километра независимости от трамвая, если им пренебречь! Вот Галатская башня, которую видишь отовсюду и к которой отовсюду приходишь. Вот Галатский мост, который можно пройти по верху и по низу, а когда идёшь по низу, видишь занавес из лесок и слышишь смех рыбаков, вытаскивающих вместо макрели турецкий крендель. Вот сам турецкий крендель за стеклом лавочки, который стоит одну лиру и который никак не съесть — такой он большой. Вот макрель в бутерброде из половины батона на пристани, которым можно заменить обед два дня подряд. Вот Хейбелиада, один из Принцевых островов, где тутовник продаётся лотками и где самый сладкий на свете инжир. Вот трициклы, трёхколёсные велосипеды и трёхлистники клевера, который, впрочем, не цветёт, а просто пробивается сквозь асфальт. Вот кареты, запряжённые лошадьми, встречаются — и прощаются. Не с тобой, потому что они привыкли, что ими любуются. Вот совсем не турецкие дома, совсем русский сосновый лес, где у скоростной велосипедной дороги можно лечь и лежать, наблюдая на зависть скоростным велосипедистам небо Аустерлиц и всё, что помогает понять и принять. Вот пляж с мелкой бухточкой Мраморного моря, которую находишь, выбрав путь по принципу «а не пойти ли мне лесом». Вот изуродованная сосна, вросшая в землю буквально головой. И смотришь — и понимаешь, такой я буду, а вот такой — нет, никогда. Трогаешь шершавые стены, холодную воду, всё забираешь с собой.
Спасибо, Стамбул. Это был один из лучших моих отпусков. Я постараюсь вернуться.
Если путешествия в одиночку стали (к сожалению, к счастью ли?..) доброй традицией, то выбор направления меньше чем за неделю изрядно потрепал нервы. Турция. Другая культура, незнакомые обычаи, чужой язык. Это всё не впервые, но всегда по-новому. И этот суеверный страх, что я чего-то не смогу. (Хотя стоит ли бояться после моего суточного приключения в феврале по маршруту Суварнабхуми — Внуково — Пулково с 35 кг багажа и временем в минусе? Впрочем, это совсем другая история.)
2 сентября, утро. Самолёт мягко приземлился в аэропорту имени Ататюрка, до последних секунд нависая над водой. Я стою в километровой, как кажется, очереди на паспортный контроль — и она, истерзанная красными лентами ограждений, видится каким-то базарным лабиринтом, потому что через одного чернявые вновь прибывшие качаются с дынями, перевязанными коричневой липкой лентой, наперевес. Аромат стоит соответствующий. Нет, здесь ничего не спрашивают, потому что желание прикоснуться к Константинополю не требует пояснений.
Турецкий язык тоже не требует пояснений, как оказалось. Он настолько интонационно понятен, что с турками за 40 или младше 10, которые английского, как правило, не знают вовсе, можно изъясняться на родном русском. Которого, впрочем, они тоже не знают. Вот этот продавец возле фонтанов Аксарая, тыча в лицо деревянной сплющенной мордой, явно говорит: «Смотри какая змея. Она и извивается, и гремучая почти. Ну как живая. Возьми недорого, а?». Эта пожилая женщина в магазине вообще молчала, когда вместо того, чтобы укладывать свои покупки, заботливо уложила мои, а потом ещё за руку перевела через дорогу — будь аккуратна, внученька, мол. Этот мальчик, наверняка намеренно испачканный, просит: «Тётенька, купите салфеток». Я покупаю, чтобы потом в последний день, в парке Гюльхане, мысленно поблагодарить его, высыпая жареные каштаны в сумку, где их ждало белое бумажное гнездо. А этот полицейский в абсолютно пустом тёмном вестибюле метро, хватая за локоть, справедливо вопрошает: «Девушка, милая, где же твой мозг? Видишь, поезд уехал в депо. С этой платформы они все уезжают в депо. Эх, пойдём, проведу», — и откидывает цепочку между переходами, чтобы мне не пришлось платить лишний раз. И ещё кричит служащей вниз, чтобы та запустила для несчастной эскалатор. И он запускается.
Дня за три до отъезда я догадалась впустить турецкое радио в свой плеер. И что я там услышала. 107.0 — что-то такое, как и ожидалось, знакомящее с культурой. Фрагмент турецкой речи, «Россия, Санкт-Петербург», фрагмент турецкой речи. Мелодия без слов. Боже-боже, что это. Такое знакомое. Глупо записываю музыку в блокнот — нет, не ноты, а что-то вроде стихотворных ударных и безударных стоп. Непременно найти надо. Только бы не забыть. Вернувшись к ночи в номер, к вайфаю, я уже была уверена, что это Утёсов, хотя никакой не знаток его творчества, увы. Нашла. «Отец мой пьяница... сестра гулящая.... а мать уборщица — какой позор!..» Как я могла не узнать! «Бублички», счастье, здоровый сон.
Главной задачей было — как можно меньше находиться одной. И я гуляла. С раннего утра и до позднего вечера, чтобы притащившись по крутой винтовой в номер без ног, к утру отрастить их опять. Целебный город — Стамбул, иначе и не скажешь. И чудесный. Каждый день встречаешь маленькие чудеса. Вот рафинад, где каждый кубик в своём пакетике ждёт. Вот чай, который наливают бесплатно, потому что «хоть ты говоришь, что всё в порядке, я вижу, что не всё в порядке, а посему вот тебе на, взбодрись и вообще всё хорошо будет, только расслабься». Вот чёрный ворон, который не то что не вьётся над тобой — ему вообще на тебя плевать, ведь он из чугуна отлит. А ты, дурёха, сидишь снизу в кафе и зазря подозреваешь гордую птицу в грядущих пакостях. Вот Голубая мечеть, а напротив неё — Айя София, где вдоволь насмотревшись на бешеных туристов с селфипалками, вновь теряешь так внезапно и так недавно обретённую тягу к святым местам, которые музеи. Вот проспект Независимости. Два километра независимости от трамвая, если им пренебречь! Вот Галатская башня, которую видишь отовсюду и к которой отовсюду приходишь. Вот Галатский мост, который можно пройти по верху и по низу, а когда идёшь по низу, видишь занавес из лесок и слышишь смех рыбаков, вытаскивающих вместо макрели турецкий крендель. Вот сам турецкий крендель за стеклом лавочки, который стоит одну лиру и который никак не съесть — такой он большой. Вот макрель в бутерброде из половины батона на пристани, которым можно заменить обед два дня подряд. Вот Хейбелиада, один из Принцевых островов, где тутовник продаётся лотками и где самый сладкий на свете инжир. Вот трициклы, трёхколёсные велосипеды и трёхлистники клевера, который, впрочем, не цветёт, а просто пробивается сквозь асфальт. Вот кареты, запряжённые лошадьми, встречаются — и прощаются. Не с тобой, потому что они привыкли, что ими любуются. Вот совсем не турецкие дома, совсем русский сосновый лес, где у скоростной велосипедной дороги можно лечь и лежать, наблюдая на зависть скоростным велосипедистам небо Аустерлиц и всё, что помогает понять и принять. Вот пляж с мелкой бухточкой Мраморного моря, которую находишь, выбрав путь по принципу «а не пойти ли мне лесом». Вот изуродованная сосна, вросшая в землю буквально головой. И смотришь — и понимаешь, такой я буду, а вот такой — нет, никогда. Трогаешь шершавые стены, холодную воду, всё забираешь с собой.
Спасибо, Стамбул. Это был один из лучших моих отпусков. Я постараюсь вернуться.
0
У записи 24 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Беспалова
