Через Неву вижу: оживает яхт-клуб, в котором 42 года назад я учился, занимался и влюбился в Людмилу С-ву.
Вместе ловили рыбок. Вместе ставили стакселя, натягивали такелаж. Забыл, как правильно. Она не давала себя трогать, но была добра и ласкова. У нее были ароматные тяжелые косы и зимние чулки.
Однажды за эскимо на палочке (11 коп.) она позволила снять один чулок с себя и опять надеть. Я сильно возбудился, помню, гладкая, чуть не сказал «небесная», кожа ноги меня привела в состояние немого шока, я гладил ее, мы сидели между больших крейсерских яхт, было холодно. Где-то хлопал на ветру брезент, летали спортивные чайки. А я все гладил ее раздетую, без чулка ногу, потом припал щекой к ней. Она стояла, я сидел на ящике. Она молчала. Где-то звякнула банка. Мы наконец поцеловались. Я до могилы запомню волшебный вкус поцелуя и ее дрожь, ее трепет. Я гладил ее щеки и шею. Казалось, вся она была из лепестков волшебного бутона.
Борис Кудряков.Письма
Вместе ловили рыбок. Вместе ставили стакселя, натягивали такелаж. Забыл, как правильно. Она не давала себя трогать, но была добра и ласкова. У нее были ароматные тяжелые косы и зимние чулки.
Однажды за эскимо на палочке (11 коп.) она позволила снять один чулок с себя и опять надеть. Я сильно возбудился, помню, гладкая, чуть не сказал «небесная», кожа ноги меня привела в состояние немого шока, я гладил ее, мы сидели между больших крейсерских яхт, было холодно. Где-то хлопал на ветру брезент, летали спортивные чайки. А я все гладил ее раздетую, без чулка ногу, потом припал щекой к ней. Она стояла, я сидел на ящике. Она молчала. Где-то звякнула банка. Мы наконец поцеловались. Я до могилы запомню волшебный вкус поцелуя и ее дрожь, ее трепет. Я гладил ее щеки и шею. Казалось, вся она была из лепестков волшебного бутона.
Борис Кудряков.Письма
0
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Кирилл Лакейхин
