– Вот неопровержимое доказательство нашего материализма! – воскликнул Синдбад. – Как часто проходим мы мимо нашего счастья, не замечая его, не взглянув на него; а если и взглянем, то не узнаем его. Если вы человек положительный и ваш кумир – золото, вкусите этого шербета, и перед вами откроются россыпи Перу, Гузерата и Голконды; если вы человек воображения, поэт, – вкусите его, и границы возможного исчезнут: беспредельные дали откроются перед вами, вы будете блуждать, свободный сердцем, свободный душою, в бесконечных просторах мечты. Если вы честолюбивы, гонитесь за земным величием – вкусите его, и через час вы будете властелином – не маленькой страны в уголке Европы, как Англия, Франция или Испания, а властелином земли, властелином мира, властелином Вселенной. Трон ваш будет стоять на той горе, на которую сатана возвел Иисуса и, не поклоняясь ему, не лобызая его когтей, вы будете верховным повелителем всех земных царств. Согласитесь, что это соблазнительно, тем более что для этого достаточно… Посмотрите.
С этими словами он поднял крышку маленькой золоченой чаши, взял кофейной ложечкой кусочек волшебного шербета, поднес его ко рту и медленно проглотил, полузакрыв глаза и закинув голову.
Франц не мешал своему хозяину наслаждаться любимым лакомством; когда тот немного пришел в себя, он спросил:
– Но что же это за волшебное кушанье?
– Слыхали вы о Горном Старце, – спросил хозяин, – о том самом, который хотел убить Филиппа Августа?
– Разумеется.
– Вам известно, что он владел роскошной долиной у подножия горы, которой он обязан своим поэтическим прозвищем. В этой долине раскинулись великолепные сады, насажденные Хасаном-ибн-Сабба, а в садах были уединенные беседки. В эти беседки он приглашал избранных и угощал их, по словам Марко Поло, некоей травой, которая переносила их в эдем, где их ждали вечно цветущие растения, вечно спелые плоды, вечно юные девы. То, что эти счастливые юноши принимали за действительность, была мечта, но мечта такая сладостная, такая упоительная, такая страстная, что они продавали за нее душу и тело тому, кто ее дарил им, повиновались ему, как богу, шли на край света убивать указанную им жертву и безропотно умирали мучительной смертью в надежде, что это лишь переход к той блаженной жизни, которую им сулила священная трава.
– Так это гашиш! – воскликнул Франц. – Я слыхал о нем.
– Вот именно, любезный Аладдин, это гашиш, самый лучший, самый чистый александрийский гашиш, от Абугора, несравненного мастера, великого человека, которому следовало бы выстроить дворец с надписью: «Продавцу счастья – благодарное человечество».
– А знаете, – сказал Франц, – мне хочется самому убедиться в справедливости ваших похвал.
– Судите сами, дорогой гость, судите сами; но не останавливайтесь на первом опыте. Чувства надо приучать ко всякому новому впечатлению, нежному или острому, печальному или радостному. Природа борется против этой божественной травы, ибо она не создана для радости и цепляется за страдания. Нужно, чтобы побежденная природа пала в этой борьбе, нужно, чтобы действительность последовала за мечтой: и тогда мечта берет верх, мечта становится жизнью, а жизнь – мечтою. Но сколь различны эти превращения! Сравнив горести подлинной жизни с наслаждениями жизни воображаемой, вы отвернетесь от жизни и предадитесь вечной мечте. Когда вы покинете ваш собственный мир для мира других, вам покажется, что вы сменили неаполитанскую весну на лапландскую зиму. Вам покажется, что вы спустились из рая на землю, с неба в ад. Отведайте гашиша, дорогой гость, отведайте.
Вместо ответа Франц взял ложку, набрал чудесного шербета столько же, сколько взял сам хозяин, и поднес ко рту.
– Черт возьми! – сказал он, проглотив божественное снадобье. – Не знаю, насколько приятны будут последствия, но это вовсе не так вкусно, как вы уверяете.
– Потому что ваше нёбо еще не приноровилось к необыкновенному вкусу этого вещества. Скажите, разве вам с первого раза понравились устрицы, чай, портер, трюфели, все то, к чему вы после пристрастились? Разве вы понимаете римлян, которые приправляли фазанов ассой-фетидой, и китайцев, которые едят ласточкины гнезда? Разумеется, нет. То же и с гашишем. Потерпите неделю, и ничто другое в мире не сравнится для вас с ним, каким бы безвкусным и пресным он ни казался вам сегодня. Впрочем, перейдем в другую комнату, в вашу. Али подаст нам трубки и кофе.
Александр Дюма, "Граф Монте-Кристо", 1845 г.
С этими словами он поднял крышку маленькой золоченой чаши, взял кофейной ложечкой кусочек волшебного шербета, поднес его ко рту и медленно проглотил, полузакрыв глаза и закинув голову.
Франц не мешал своему хозяину наслаждаться любимым лакомством; когда тот немного пришел в себя, он спросил:
– Но что же это за волшебное кушанье?
– Слыхали вы о Горном Старце, – спросил хозяин, – о том самом, который хотел убить Филиппа Августа?
– Разумеется.
– Вам известно, что он владел роскошной долиной у подножия горы, которой он обязан своим поэтическим прозвищем. В этой долине раскинулись великолепные сады, насажденные Хасаном-ибн-Сабба, а в садах были уединенные беседки. В эти беседки он приглашал избранных и угощал их, по словам Марко Поло, некоей травой, которая переносила их в эдем, где их ждали вечно цветущие растения, вечно спелые плоды, вечно юные девы. То, что эти счастливые юноши принимали за действительность, была мечта, но мечта такая сладостная, такая упоительная, такая страстная, что они продавали за нее душу и тело тому, кто ее дарил им, повиновались ему, как богу, шли на край света убивать указанную им жертву и безропотно умирали мучительной смертью в надежде, что это лишь переход к той блаженной жизни, которую им сулила священная трава.
– Так это гашиш! – воскликнул Франц. – Я слыхал о нем.
– Вот именно, любезный Аладдин, это гашиш, самый лучший, самый чистый александрийский гашиш, от Абугора, несравненного мастера, великого человека, которому следовало бы выстроить дворец с надписью: «Продавцу счастья – благодарное человечество».
– А знаете, – сказал Франц, – мне хочется самому убедиться в справедливости ваших похвал.
– Судите сами, дорогой гость, судите сами; но не останавливайтесь на первом опыте. Чувства надо приучать ко всякому новому впечатлению, нежному или острому, печальному или радостному. Природа борется против этой божественной травы, ибо она не создана для радости и цепляется за страдания. Нужно, чтобы побежденная природа пала в этой борьбе, нужно, чтобы действительность последовала за мечтой: и тогда мечта берет верх, мечта становится жизнью, а жизнь – мечтою. Но сколь различны эти превращения! Сравнив горести подлинной жизни с наслаждениями жизни воображаемой, вы отвернетесь от жизни и предадитесь вечной мечте. Когда вы покинете ваш собственный мир для мира других, вам покажется, что вы сменили неаполитанскую весну на лапландскую зиму. Вам покажется, что вы спустились из рая на землю, с неба в ад. Отведайте гашиша, дорогой гость, отведайте.
Вместо ответа Франц взял ложку, набрал чудесного шербета столько же, сколько взял сам хозяин, и поднес ко рту.
– Черт возьми! – сказал он, проглотив божественное снадобье. – Не знаю, насколько приятны будут последствия, но это вовсе не так вкусно, как вы уверяете.
– Потому что ваше нёбо еще не приноровилось к необыкновенному вкусу этого вещества. Скажите, разве вам с первого раза понравились устрицы, чай, портер, трюфели, все то, к чему вы после пристрастились? Разве вы понимаете римлян, которые приправляли фазанов ассой-фетидой, и китайцев, которые едят ласточкины гнезда? Разумеется, нет. То же и с гашишем. Потерпите неделю, и ничто другое в мире не сравнится для вас с ним, каким бы безвкусным и пресным он ни казался вам сегодня. Впрочем, перейдем в другую комнату, в вашу. Али подаст нам трубки и кофе.
Александр Дюма, "Граф Монте-Кристо", 1845 г.
- Here is an irrefutable proof of our materialism! - exclaimed Sinbad. - How often do we pass by our happiness, not noticing him, not looking at him; and if we take a look, we will not recognize it. If you are a positive person and your idol is gold, taste this sorbet, and placers of Peru, Guzerat and Golkonda will open up before you; if you are a man of imagination, a poet, you will taste it, and the boundaries of the possible will disappear: the boundless distance will open before you, you will wander, free in heart, free in soul, in endless expanses of dreams. If you are ambitious, chase the earthly grandeur - taste it, and in an hour you will be the sovereign - not a small country in a corner of Europe, like England, France or Spain, but the ruler of the earth, the sovereign of the world, the sovereign of the Universe. Your throne will stand on that mountain on which Satan raised Jesus, and without worshiping him, without kissing his claws, you will be the supreme ruler of all earthly kingdoms. Agree that it is tempting, especially since it is enough for this ... Look.
With these words, he lifted the lid of a small gilded bowl, took a piece of magic sorbet with a coffee spoon, lifted it to his mouth and slowly swallowed it, half closing his eyes and throwing back his head.
Franz did not interfere with his host to enjoy his favorite delicacy; when he recovered a little, he asked:
- But what is this magical food?
“Have you heard about the Mountain Elder,” the host asked, “about the man who wanted to kill Philip Augustus?”
- Of course.
“You know that he owned a magnificent valley at the foot of the mountain, to which he owes his poetic nickname.” In this valley splendid gardens, planted by Hassan ibn Sabbah, and in the gardens were lonely gazebos. In these gazebos, he invited the elect and treated them, according to Marco Polo, with some grass that carried them to Eden, where ever-flowering plants, ever-ripe fruits, ever-young virgins were waiting for them. What these happy young men took for reality was a dream, but a dream so sweet, so entrancing, so passionate, that they sold the soul and body to her who gave it to them, obeyed him, like God, went to the ends of the world to kill the sacrifice indicated by him and meekly died a painful death in the hope that this was only a transition to that blissful life which the holy grass promised them.
- So this is hash! Exclaimed Franz. - I heard about him.
- Exactly, my dear Aladdin, this is hashish, the best, most pure Alexandrian hashish, from Abughor, an incomparable master, a great man who should have built a palace with the inscription: "To the seller of happiness is grateful humanity."
“You know,” said Franz, “I want to see for myself the justice of your praises.”
- Judge for yourself, dear guest, judge for yourself; but do not stop at the first experience. Feelings should be taught to any new impression, gentle or sharp, sad or joyful. Nature fights against this divine grass, for it is not created for joy and clings to suffering. It is necessary for the conquered nature to fall in this struggle, it is necessary for reality to follow the dream: and then the dream takes over, the dream becomes life, and life becomes a dream. But how different are these transformations! Comparing the sorrows of genuine life with the pleasures of an imaginary life, you turn away from life and indulge in an eternal dream. When you leave your own world for the world of others, it will seem to you that you have changed the Neapolitan spring to the Lapland winter. It will seem to you that you have descended from heaven to earth, from heaven to hell. Taste the hashish, dear guest, taste it.
Instead of answering, Franz took the spoon, scooped up a wonderful sherbet as much as the owner took, and brought it to his mouth.
- Hell! He said, swallowing the divine drug. “I don’t know how pleasant the consequences will be, but it’s not at all as tasty as you say.”
“Because your palate has not yet adapted to the extraordinary taste of this substance.” Tell me, did you like oysters, tea, porter, truffles from the first time, everything that you became addicted to after? Do you understand the Romans, who seasoned the pheasants with assoy-fetida, and the Chinese, who eat swallow nests? Of course no. The same with hashish. Be patient for a week, and nothing else in the world can compare with you for him, no matter how tasteless and insipid he may seem to you today. But let's move to another room, to yours. Ali will give us pipes and coffee.
Alexander Dumas, "The Count of Monte-Cristo", 1845
With these words, he lifted the lid of a small gilded bowl, took a piece of magic sorbet with a coffee spoon, lifted it to his mouth and slowly swallowed it, half closing his eyes and throwing back his head.
Franz did not interfere with his host to enjoy his favorite delicacy; when he recovered a little, he asked:
- But what is this magical food?
“Have you heard about the Mountain Elder,” the host asked, “about the man who wanted to kill Philip Augustus?”
- Of course.
“You know that he owned a magnificent valley at the foot of the mountain, to which he owes his poetic nickname.” In this valley splendid gardens, planted by Hassan ibn Sabbah, and in the gardens were lonely gazebos. In these gazebos, he invited the elect and treated them, according to Marco Polo, with some grass that carried them to Eden, where ever-flowering plants, ever-ripe fruits, ever-young virgins were waiting for them. What these happy young men took for reality was a dream, but a dream so sweet, so entrancing, so passionate, that they sold the soul and body to her who gave it to them, obeyed him, like God, went to the ends of the world to kill the sacrifice indicated by him and meekly died a painful death in the hope that this was only a transition to that blissful life which the holy grass promised them.
- So this is hash! Exclaimed Franz. - I heard about him.
- Exactly, my dear Aladdin, this is hashish, the best, most pure Alexandrian hashish, from Abughor, an incomparable master, a great man who should have built a palace with the inscription: "To the seller of happiness is grateful humanity."
“You know,” said Franz, “I want to see for myself the justice of your praises.”
- Judge for yourself, dear guest, judge for yourself; but do not stop at the first experience. Feelings should be taught to any new impression, gentle or sharp, sad or joyful. Nature fights against this divine grass, for it is not created for joy and clings to suffering. It is necessary for the conquered nature to fall in this struggle, it is necessary for reality to follow the dream: and then the dream takes over, the dream becomes life, and life becomes a dream. But how different are these transformations! Comparing the sorrows of genuine life with the pleasures of an imaginary life, you turn away from life and indulge in an eternal dream. When you leave your own world for the world of others, it will seem to you that you have changed the Neapolitan spring to the Lapland winter. It will seem to you that you have descended from heaven to earth, from heaven to hell. Taste the hashish, dear guest, taste it.
Instead of answering, Franz took the spoon, scooped up a wonderful sherbet as much as the owner took, and brought it to his mouth.
- Hell! He said, swallowing the divine drug. “I don’t know how pleasant the consequences will be, but it’s not at all as tasty as you say.”
“Because your palate has not yet adapted to the extraordinary taste of this substance.” Tell me, did you like oysters, tea, porter, truffles from the first time, everything that you became addicted to after? Do you understand the Romans, who seasoned the pheasants with assoy-fetida, and the Chinese, who eat swallow nests? Of course no. The same with hashish. Be patient for a week, and nothing else in the world can compare with you for him, no matter how tasteless and insipid he may seem to you today. But let's move to another room, to yours. Ali will give us pipes and coffee.
Alexander Dumas, "The Count of Monte-Cristo", 1845
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Afex Illusion
