Что нам делать в плену у хирургии
С 97го года не лежала в больницах я. Поэтому, когда хирург в районной зубной поликлинике, поковыряв у меня под языком и потыкав в жабью мордочку, выдал мне направление в клинику челюстно-лицевой хирургии с пометкой "госпитализация", я нервно засмеялась.
Потом я нервно смеялась, когда врачи сказали "остаетесь тут, идите оформляйтесь". Смеялась и тщилась немного рухнуть в обморок. Потом я смеялась, когда переругивающиеся над программой практикантки в приёмном покое расспрашивали про мой вес рост и снилс. Потом я смеялась, услышав "прямо сейчас" в ответ на вопрос "а когда операция-то". И, наконец, я нервно смеялась, когда под щипцами в руках молоденькой хирургини затрещал мой зуб. Злополучная чёрная семёрка, коварный спонсор и жабьей морды, и 38.5, и подпорченных маминых деньрожденных выходных.
А потом мне стало не до смеха. Потому что наркоз ушёл, и я вдруг обнаружила, что у меня болит примерно все, что я не могу перевернуться в кровати, глотать и открывать рот шире, чем на сантиметра этак полтора. Поэтому следующие 24 часа я провела, преимущественно тихо рыдая и поглощая преступные дозы кетанова.
А из зеркала на меня смотрело нечто среднее между жабой, человеком с синдромом дцп и моей бабушкой (вернее её старомодным фотопортретом, эффектно подчеркивающим врожденную дородность).
Потом я обнаружила, что в меня идеально входит молочный коктейль из макдака, и жизнь потихоньку стала налаживаться. Когда ещё у тебя дойдут руки до 670страничных Поправок Франзена, когда ещё можно спать по 12 часов ежедневно, включая полуденный и послеобеденный заходы. Ты слаб телом, в тебя вливают литры антибиотиков, и время то ли меняет ход, то ли вообще стирается. И все, что тебе остаётся, это отпустить его и искать хорошее в этом безвременном царстве. Спать, читать, пить какао, смотреть на голубей, думать, превращать поход за водой в маленькое приключение. И наблюдать за людьми.
О, больница - это коллондайк человечий. Столько всего можно примечать и рассматривать. И делать догадки, кто эти люди в обычном мире, чем они занимаются и как себя ведут. 90% пациентов, как и я, жертвы стоматологии. Но, как минимум, стикеры ультрас групп зенита на лестнице, свидетельствуют о том, что челюсти здесь тоже лечат.
Вот парень в повязке из соседней палаты с лицом гопника и кудрявящимся бобриком на голове. Но, когда, он по телефону говорит с дочкой, лицо его как-то приятно оживает.
Вот две полные немолодые дамы из палаты справа. Сдружились и вместе ходят за горячим шоколадом в автомат и погулять по больничному северу. Одна, совершенно точно, одинока, у неё не очень красивое, но по-своему приятное и интеллигентное лицо, синие бриджи и цветастая просторная туника. Я думаю, в 49 я буду похожа на неё (и тут внутри меня что-то екает от мысли об одиночестве на пороге шестого десятка). Её подруга похожа на героиню Моей прекрасной няни, но только размера XXL. У неё леггинцы, декольте, чёрный крашеный хвост и, наверняка, куча родни, которая без конца трепет ей нервы (кто помладше) или болеет (кто постарше). При этом её почти никто не навещает. Как не навещает дедушку, который тут, бог знает, сколько уже.
А вот к мужчине качку с повязкой под подбородком каждый день приходит жена. И они часами сидят за столом в холле с термосом чего-то. Такие похожие, такие одинаково крепкие, с такими одинаковыми широко вырубленными чертами лица, что могли бы быть братом и сестрой.
Кто во что одет, кто что читает и как читает (тут из партии новичков есть немного устрашающий мужик с перемотанным горлом, который читает совсем совсем как ребёнок, подперев подбородок одной рукой, и водя по тексту другой)....
За последние пять дней я лишилась одного зуба, обогатила лексикон фразой "твои чуваки в овраге лошадь доедают" (но это уже другая история), и насмотрелась на чужих людей месяцев на пару вперёд...
Никто не знал, что я застряну здесь на неделю. Но Даша предполагает, а лимфоузел располагает. И в конце концов, из 670 страниц Франзена осталась ещё примерно половина.
С 97го года не лежала в больницах я. Поэтому, когда хирург в районной зубной поликлинике, поковыряв у меня под языком и потыкав в жабью мордочку, выдал мне направление в клинику челюстно-лицевой хирургии с пометкой "госпитализация", я нервно засмеялась.
Потом я нервно смеялась, когда врачи сказали "остаетесь тут, идите оформляйтесь". Смеялась и тщилась немного рухнуть в обморок. Потом я смеялась, когда переругивающиеся над программой практикантки в приёмном покое расспрашивали про мой вес рост и снилс. Потом я смеялась, услышав "прямо сейчас" в ответ на вопрос "а когда операция-то". И, наконец, я нервно смеялась, когда под щипцами в руках молоденькой хирургини затрещал мой зуб. Злополучная чёрная семёрка, коварный спонсор и жабьей морды, и 38.5, и подпорченных маминых деньрожденных выходных.
А потом мне стало не до смеха. Потому что наркоз ушёл, и я вдруг обнаружила, что у меня болит примерно все, что я не могу перевернуться в кровати, глотать и открывать рот шире, чем на сантиметра этак полтора. Поэтому следующие 24 часа я провела, преимущественно тихо рыдая и поглощая преступные дозы кетанова.
А из зеркала на меня смотрело нечто среднее между жабой, человеком с синдромом дцп и моей бабушкой (вернее её старомодным фотопортретом, эффектно подчеркивающим врожденную дородность).
Потом я обнаружила, что в меня идеально входит молочный коктейль из макдака, и жизнь потихоньку стала налаживаться. Когда ещё у тебя дойдут руки до 670страничных Поправок Франзена, когда ещё можно спать по 12 часов ежедневно, включая полуденный и послеобеденный заходы. Ты слаб телом, в тебя вливают литры антибиотиков, и время то ли меняет ход, то ли вообще стирается. И все, что тебе остаётся, это отпустить его и искать хорошее в этом безвременном царстве. Спать, читать, пить какао, смотреть на голубей, думать, превращать поход за водой в маленькое приключение. И наблюдать за людьми.
О, больница - это коллондайк человечий. Столько всего можно примечать и рассматривать. И делать догадки, кто эти люди в обычном мире, чем они занимаются и как себя ведут. 90% пациентов, как и я, жертвы стоматологии. Но, как минимум, стикеры ультрас групп зенита на лестнице, свидетельствуют о том, что челюсти здесь тоже лечат.
Вот парень в повязке из соседней палаты с лицом гопника и кудрявящимся бобриком на голове. Но, когда, он по телефону говорит с дочкой, лицо его как-то приятно оживает.
Вот две полные немолодые дамы из палаты справа. Сдружились и вместе ходят за горячим шоколадом в автомат и погулять по больничному северу. Одна, совершенно точно, одинока, у неё не очень красивое, но по-своему приятное и интеллигентное лицо, синие бриджи и цветастая просторная туника. Я думаю, в 49 я буду похожа на неё (и тут внутри меня что-то екает от мысли об одиночестве на пороге шестого десятка). Её подруга похожа на героиню Моей прекрасной няни, но только размера XXL. У неё леггинцы, декольте, чёрный крашеный хвост и, наверняка, куча родни, которая без конца трепет ей нервы (кто помладше) или болеет (кто постарше). При этом её почти никто не навещает. Как не навещает дедушку, который тут, бог знает, сколько уже.
А вот к мужчине качку с повязкой под подбородком каждый день приходит жена. И они часами сидят за столом в холле с термосом чего-то. Такие похожие, такие одинаково крепкие, с такими одинаковыми широко вырубленными чертами лица, что могли бы быть братом и сестрой.
Кто во что одет, кто что читает и как читает (тут из партии новичков есть немного устрашающий мужик с перемотанным горлом, который читает совсем совсем как ребёнок, подперев подбородок одной рукой, и водя по тексту другой)....
За последние пять дней я лишилась одного зуба, обогатила лексикон фразой "твои чуваки в овраге лошадь доедают" (но это уже другая история), и насмотрелась на чужих людей месяцев на пару вперёд...
Никто не знал, что я застряну здесь на неделю. Но Даша предполагает, а лимфоузел располагает. И в конце концов, из 670 страниц Франзена осталась ещё примерно половина.
0
У записи 17 лайков,
0 репостов,
505 просмотров.
0 репостов,
505 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Даша Юрченко
