...Я никогда не писала о своих, имевших отношение к войне, но так случилось, начали сегодня этот разговор и решила записать.
Без выводов, лозунгов, эмоций, просто, чтобы осталось в памяти, не стерлось и не исчезло.
I
Моя прабабушка, Матрена Дмитриевна Ермакова (в девичестве — Русакова), во время войны осталась с двумя детьми — моей бабушкой Ниной и ее братом Шуриком (мой двоюродный дед, получается) в Москве. Она ходила рыть окопы.
Бабку о том времени я редко расспрашивала, да и маленькая она была. Помню, что она рассказывала, как они бегали смотреть на Поклонку на подбитого немца — он прыгнул с парашютом и его оттуда забирали наши военные. Еще рассказывала про 9 мая 1945 года — как все выбежали на улицу после известия, кричали, радовались, обнимались. А потом еще смотрели на колонну пленных немцев, которых вели через всю Москву.
Мой прадед, соответственно, муж Матрены, Степан Николаевич Ермаков, воевал, получил контузию (приблизительно в 1943 г.), вернулся домой. Жена на руках его таскала в огород и привязывала к стулу, чтобы он не падал и побыл на солнце. Прадед до войны работал в патриархии столяром-краснодеревщиком, и от места работы ему давали паек. А еще давали паек на бабулю, его дочь, потому что у нее были слабые легкие: пиво, масло и мед.
После войны Степан Ермаков ушел от жены к другой женщине. Они так и не развелись, Матрена Дмитриевна считала, что эта женщина его приворожила. Она даже ходила к какой-то типа ясновидящей, которая это подтвердила. А потом Степан заболел, женщина его бросила и он вернулся к жене. Прабабушка выхаживала его до самой смерти. А моя бабуля сначала была страшно на него обижена, что естественно, и долго не общалась с ним. Даже когда родилась моя мама, какое-то время не знакомила их. Но потом все-таки преодолела себя, и уже маман рассказывала, что помнит, как года в три ее привезли к деду, и она ему говорила «Дед, давай я покормлю тебя апельсинами», а он отвечал, что ему нельзя. И она сидела у него на кровати и ела апельсины.
У Матрены был колоссальный характер, она умела все, за что ни бралась — все получалось. Когда бабуля вышла замуж за дедулю, она приходила к ним в гости, и если слышала, что начинаются какие-то недомолвки, говорила «А, вы тут ругаетесь? Ну, я пошла» и уходила. А еще маман рассказывала, что вскоре после того, как Матрена вышла замуж, у нее родилась девочка, ее назвали Ниной. Потом мамина бабушка оставила ее в деревне у родственников и вернулась в Москву с мужем — на заработки. Нина умерла, когда ей было 2, и Матрене даже не сообщили об этом — не было такой возможности. Потом, уже в столице, у нее со Степаном родились моя бабка (ее тоже назвали Ниной) и мой двоюродный дедушка Шурик. Прабабка никогда не ныла, не стонала, всегда держалась молодцом. Но как-то раз, уже когда маман была взрослая, они приехали в деревню на лето и пошли на кладбище. И вот тут Матрена села на какой-то пригорок и начала выть и рыдать. Мама была поражена, не понимала, как ее успокоить. А соседка, которая с ними пошла, сказала «Оставь ее». И действительно, она сама успокоилась, и дальше они пошагали как будто ничего не было. Такой нужен был выход эмоций, видимо.
II
Дедуля тоже был маленьким, когда началась война. Его с родственниками отправили в эвакуацию куда-то в Среднюю Азию. Его старшая сестра, Надежда Новик, ушла на фронт, прошла всю войну, имела множество наград. Служила врачом. Мама вспомнила, что Кока (так ее называли в семье) всегда говорила: «Мы выиграли войну благодаря мази Вишневского». А дедуля из эвакуации сбежал — не хотел уезжать от семьи, вернулся в Москву. О войне он сам ничего никогда не рассказывал. Как и его сестра.
А еще в войну дедуля в городе получил ранение: проходя мимо какого-то детского сада, он увидел, как мародеры растаскивают имущество. Он кинулся на одного, а тот его пырнул ножом. Хорошо, что лишь слегка задел.
III
С папиной стороны на войне был мой прадедушка, Владимир Яковлевич Брикель. Он был очень талантливым обувщиком, и на сайте «Подвиг народа» нашла его награды, в т.ч. там так и написано: «...тов. Брикель неутомимо работал, отдавал все свои силы и уменье, обеспечивал бесперебойную работу мастеров мастерской. Несмотря на трудные зимние условия, частую передислокацию, следую за наступающими частями Красной Армии, тов. Брикель выполнял добросовестно и аккуратно свои обязанности, чем самым способствовал выполнению планов по ремонту обуви, обеспечивая личный состав частей дивизии обувью». Его жена Фира Львовна Брикель (в девичестве Капустянская) вместе с двумя детьми — Люсей и Фимой, была в это время в эвакуации в Ташкенте. Люсю я хочу записать на видео, но пока нет такой возможности, расспросила ее. Ей было 3 года, когда началась война, и она мало что помнит. Когда еще их не отправили в эвакуацию, во время очередного налета, всех согнали в бомбоубежище. И, видимо, пока спускались, Люсю туда уронили — с этого момента она начала заикаться, правда потом, к счастью, заикание прошло.
В Ташкент они уехали в таком составе: Фира, ее дети — Люся и Фима, Фирина мама Дора и Фирин папа Лейб. Лейб устроился на работу в пекарню (хотя был отличным кузнецом по профессии), Дора — санитаркой в роддом, а Фира — на текстильную фабрику. В эвакуации было тяжело, но все-таки более-менее спокойно. Правда, однажды Люся пошла погулять, упала в арык и чуть не утонула, ее спасла бабушка Дора.
Ближе к концу войны им прислали вызов в Москву. Люся говорит, из дороги обратно она хорошо запомнила, что им кто-то дал огромную булку белого хлеба. Он был безумно красивый, ароматный. Но когда она его попробовала, оказалось, что хлеб совершенно горький и есть его невозможно.
Люсин отец, Владимир, вернулся с войны не сразу. Сначала пришел Фирин брат Лева. Маленькая Люся, увидев в дверном проеме мужскую фигуру, бросилась ему на шею с криком «Папа» — приняла его за отца. Он так растрогался, что даже сказал сестре «Давай мы ее у тебя заберем, удочерим и она будет жить у нас», потому что на тот момент своих детей у него не было. Когда же с войны вернулся мой прадед, он Фиру, свою жену, отправил сразу вызволять из эвакуации свою сестру Сару.
Там еще много захватывающих историй было, но в следующий раз.
А вот про отца моего дедушки с папиной стороны (Рувим Фастовский) известно только, что он воевал и погиб на фронте, а поскольку с дедушкой Фимой мы общались мало, то, увы, про эту линию семейства почти нет информации.
То, что нужно всегда помнить, вне зависимости от дат.
Без выводов, лозунгов, эмоций, просто, чтобы осталось в памяти, не стерлось и не исчезло.
I
Моя прабабушка, Матрена Дмитриевна Ермакова (в девичестве — Русакова), во время войны осталась с двумя детьми — моей бабушкой Ниной и ее братом Шуриком (мой двоюродный дед, получается) в Москве. Она ходила рыть окопы.
Бабку о том времени я редко расспрашивала, да и маленькая она была. Помню, что она рассказывала, как они бегали смотреть на Поклонку на подбитого немца — он прыгнул с парашютом и его оттуда забирали наши военные. Еще рассказывала про 9 мая 1945 года — как все выбежали на улицу после известия, кричали, радовались, обнимались. А потом еще смотрели на колонну пленных немцев, которых вели через всю Москву.
Мой прадед, соответственно, муж Матрены, Степан Николаевич Ермаков, воевал, получил контузию (приблизительно в 1943 г.), вернулся домой. Жена на руках его таскала в огород и привязывала к стулу, чтобы он не падал и побыл на солнце. Прадед до войны работал в патриархии столяром-краснодеревщиком, и от места работы ему давали паек. А еще давали паек на бабулю, его дочь, потому что у нее были слабые легкие: пиво, масло и мед.
После войны Степан Ермаков ушел от жены к другой женщине. Они так и не развелись, Матрена Дмитриевна считала, что эта женщина его приворожила. Она даже ходила к какой-то типа ясновидящей, которая это подтвердила. А потом Степан заболел, женщина его бросила и он вернулся к жене. Прабабушка выхаживала его до самой смерти. А моя бабуля сначала была страшно на него обижена, что естественно, и долго не общалась с ним. Даже когда родилась моя мама, какое-то время не знакомила их. Но потом все-таки преодолела себя, и уже маман рассказывала, что помнит, как года в три ее привезли к деду, и она ему говорила «Дед, давай я покормлю тебя апельсинами», а он отвечал, что ему нельзя. И она сидела у него на кровати и ела апельсины.
У Матрены был колоссальный характер, она умела все, за что ни бралась — все получалось. Когда бабуля вышла замуж за дедулю, она приходила к ним в гости, и если слышала, что начинаются какие-то недомолвки, говорила «А, вы тут ругаетесь? Ну, я пошла» и уходила. А еще маман рассказывала, что вскоре после того, как Матрена вышла замуж, у нее родилась девочка, ее назвали Ниной. Потом мамина бабушка оставила ее в деревне у родственников и вернулась в Москву с мужем — на заработки. Нина умерла, когда ей было 2, и Матрене даже не сообщили об этом — не было такой возможности. Потом, уже в столице, у нее со Степаном родились моя бабка (ее тоже назвали Ниной) и мой двоюродный дедушка Шурик. Прабабка никогда не ныла, не стонала, всегда держалась молодцом. Но как-то раз, уже когда маман была взрослая, они приехали в деревню на лето и пошли на кладбище. И вот тут Матрена села на какой-то пригорок и начала выть и рыдать. Мама была поражена, не понимала, как ее успокоить. А соседка, которая с ними пошла, сказала «Оставь ее». И действительно, она сама успокоилась, и дальше они пошагали как будто ничего не было. Такой нужен был выход эмоций, видимо.
II
Дедуля тоже был маленьким, когда началась война. Его с родственниками отправили в эвакуацию куда-то в Среднюю Азию. Его старшая сестра, Надежда Новик, ушла на фронт, прошла всю войну, имела множество наград. Служила врачом. Мама вспомнила, что Кока (так ее называли в семье) всегда говорила: «Мы выиграли войну благодаря мази Вишневского». А дедуля из эвакуации сбежал — не хотел уезжать от семьи, вернулся в Москву. О войне он сам ничего никогда не рассказывал. Как и его сестра.
А еще в войну дедуля в городе получил ранение: проходя мимо какого-то детского сада, он увидел, как мародеры растаскивают имущество. Он кинулся на одного, а тот его пырнул ножом. Хорошо, что лишь слегка задел.
III
С папиной стороны на войне был мой прадедушка, Владимир Яковлевич Брикель. Он был очень талантливым обувщиком, и на сайте «Подвиг народа» нашла его награды, в т.ч. там так и написано: «...тов. Брикель неутомимо работал, отдавал все свои силы и уменье, обеспечивал бесперебойную работу мастеров мастерской. Несмотря на трудные зимние условия, частую передислокацию, следую за наступающими частями Красной Армии, тов. Брикель выполнял добросовестно и аккуратно свои обязанности, чем самым способствовал выполнению планов по ремонту обуви, обеспечивая личный состав частей дивизии обувью». Его жена Фира Львовна Брикель (в девичестве Капустянская) вместе с двумя детьми — Люсей и Фимой, была в это время в эвакуации в Ташкенте. Люсю я хочу записать на видео, но пока нет такой возможности, расспросила ее. Ей было 3 года, когда началась война, и она мало что помнит. Когда еще их не отправили в эвакуацию, во время очередного налета, всех согнали в бомбоубежище. И, видимо, пока спускались, Люсю туда уронили — с этого момента она начала заикаться, правда потом, к счастью, заикание прошло.
В Ташкент они уехали в таком составе: Фира, ее дети — Люся и Фима, Фирина мама Дора и Фирин папа Лейб. Лейб устроился на работу в пекарню (хотя был отличным кузнецом по профессии), Дора — санитаркой в роддом, а Фира — на текстильную фабрику. В эвакуации было тяжело, но все-таки более-менее спокойно. Правда, однажды Люся пошла погулять, упала в арык и чуть не утонула, ее спасла бабушка Дора.
Ближе к концу войны им прислали вызов в Москву. Люся говорит, из дороги обратно она хорошо запомнила, что им кто-то дал огромную булку белого хлеба. Он был безумно красивый, ароматный. Но когда она его попробовала, оказалось, что хлеб совершенно горький и есть его невозможно.
Люсин отец, Владимир, вернулся с войны не сразу. Сначала пришел Фирин брат Лева. Маленькая Люся, увидев в дверном проеме мужскую фигуру, бросилась ему на шею с криком «Папа» — приняла его за отца. Он так растрогался, что даже сказал сестре «Давай мы ее у тебя заберем, удочерим и она будет жить у нас», потому что на тот момент своих детей у него не было. Когда же с войны вернулся мой прадед, он Фиру, свою жену, отправил сразу вызволять из эвакуации свою сестру Сару.
Там еще много захватывающих историй было, но в следующий раз.
А вот про отца моего дедушки с папиной стороны (Рувим Фастовский) известно только, что он воевал и погиб на фронте, а поскольку с дедушкой Фимой мы общались мало, то, увы, про эту линию семейства почти нет информации.
То, что нужно всегда помнить, вне зависимости от дат.
0
У записи 10 лайков,
0 репостов,
174 просмотров.
0 репостов,
174 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Диана Фастовская
