Работая в ПНД, ко мне иногда попадают в терапию мальчики лет по 17-20, состоящие в довольно странных отношениях с своими мамашами. В лучшем случае это оказываются созависимые отношения: эти пациенты не работают, на улицу без мамы не выходят из-за панических атак или чего-нибудь похожего, отношений со сверстниками не заводят. В худшем случае это инцестуальные отношения. Т.е., возможно, там и нет именно прямого сексуального инцеста, в виде сексуальных отношений, но психологический, ролевой инцест налицо. Он может проявляться, например, в том, что сын берется за выполнение функций отца, функций мужчины, спит в одной кровати с мамой: объясняя это бедностью, отсутствием места, тем что с отцом, если он есть, матери спать невозможно, т.к. он пахнет, храпит, или у мамы с ним плохие отношения.
Самое интересное, что закон подобные отношения никак не регламентирует и не регулирует даже в большинстве развитых стран. В нашей стране сексуальные отношения с родственниками, в том числе с матерью, не являются нарушением, если ребенку есть 16 лет. Если ребенку нет 16 лет, то действия сексуального характера регламентируются статьей о совращении малолетних, которая вводит запрет только на сексуальный акт с проникновением (поправьте меня, если я ошибаюсь).
Почему, собственно, мне кажется, что здесь, возможно, необходим регулирующий закон?
В рамках терапии, особенно в рамках терапии и гос. учреждении, ПНД, амбулаторном отделении, ситуацию никак не изменить. Обычно мама приводит мальчика с каким-нибудь симптомом: тревожностью, паническими атаками, депрессией, апатией, и просит его вылечить. Т.е. мальчик в этом случае является «идентифицированным пациентом». Его симптомы являются некоторым выражением того, что происходит внутри семьи, лечение мальчика обычно не приносит никаких результатов, т.к. семейная система не желает, чтобы он менялся, мама не желает, чтобы он менялся, система пытается сохранить свою стабильность, любые изменения в этом случае опасны. Даже если терапевту, проведя не одну сессию, удается достигнуть определенного успеха, то этот успех обычно оказывается временным и недолговечным. Чтобы изменения происходили, либо нужно вытаскивать мальчика из семьи (что проблематично, т.к. у него чаще всего кроме семьи никого нет), любо нужно менять всю систему целиком, но родители, мама в данном случае обычно не готовы признавать своей ответственности за ситуацию, сваливая ее на ребенка (если бы не его проблемы, то…).
При этом нет никаких рычагов давления. Понятно, что просто помогать ребенку бесполезно, понятно, что здесь нужна работа со всей семьей, но технически организовать это почти невозможно, т.к. у подобных мам нет мотивации что-то менять в себе, в системе. Нет мотивации сталкиваться с собой, со своей жизнью, со своими чувствами: стыдом, страхом и т.д. Возможно, здесь как раз был бы полезен какой-то юридический рычаг.
Конечно, здесь много всяких дискуссионных вопросов: может ли общество, государство лезть в устройство семьи? И если может, то в каких случаях, как это вмешательство должно быть организовано? Стоит ли в принципе что-то менять в подобных семьях – может быть это самый лучший их способ существования?
В общем, можно даже круглый стол по этому поводу как-нибудь организовать.
Самое интересное, что закон подобные отношения никак не регламентирует и не регулирует даже в большинстве развитых стран. В нашей стране сексуальные отношения с родственниками, в том числе с матерью, не являются нарушением, если ребенку есть 16 лет. Если ребенку нет 16 лет, то действия сексуального характера регламентируются статьей о совращении малолетних, которая вводит запрет только на сексуальный акт с проникновением (поправьте меня, если я ошибаюсь).
Почему, собственно, мне кажется, что здесь, возможно, необходим регулирующий закон?
В рамках терапии, особенно в рамках терапии и гос. учреждении, ПНД, амбулаторном отделении, ситуацию никак не изменить. Обычно мама приводит мальчика с каким-нибудь симптомом: тревожностью, паническими атаками, депрессией, апатией, и просит его вылечить. Т.е. мальчик в этом случае является «идентифицированным пациентом». Его симптомы являются некоторым выражением того, что происходит внутри семьи, лечение мальчика обычно не приносит никаких результатов, т.к. семейная система не желает, чтобы он менялся, мама не желает, чтобы он менялся, система пытается сохранить свою стабильность, любые изменения в этом случае опасны. Даже если терапевту, проведя не одну сессию, удается достигнуть определенного успеха, то этот успех обычно оказывается временным и недолговечным. Чтобы изменения происходили, либо нужно вытаскивать мальчика из семьи (что проблематично, т.к. у него чаще всего кроме семьи никого нет), любо нужно менять всю систему целиком, но родители, мама в данном случае обычно не готовы признавать своей ответственности за ситуацию, сваливая ее на ребенка (если бы не его проблемы, то…).
При этом нет никаких рычагов давления. Понятно, что просто помогать ребенку бесполезно, понятно, что здесь нужна работа со всей семьей, но технически организовать это почти невозможно, т.к. у подобных мам нет мотивации что-то менять в себе, в системе. Нет мотивации сталкиваться с собой, со своей жизнью, со своими чувствами: стыдом, страхом и т.д. Возможно, здесь как раз был бы полезен какой-то юридический рычаг.
Конечно, здесь много всяких дискуссионных вопросов: может ли общество, государство лезть в устройство семьи? И если может, то в каких случаях, как это вмешательство должно быть организовано? Стоит ли в принципе что-то менять в подобных семьях – может быть это самый лучший их способ существования?
В общем, можно даже круглый стол по этому поводу как-нибудь организовать.
0
У записи 79 лайков,
10 репостов,
2919 просмотров.
10 репостов,
2919 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Сергей Чесноков
