"...Ты идешь, вот так, ну, чтобы руки не...

"...Ты идешь, вот так, ну, чтобы руки не касались рукавов, а сквозь ветки и снег на втором этаже светятся три окна. Светятся таким ядовитым, особым
светом. Это кабинет русского языка. И сейчас будет сразу два урока русского подряд....... И ты идешь, но это хуже всего, это горе, это нестерпимая...
И ведь ты все выучил, и уроки сделаны, и, в общем, бояться нечего. Но.... Эти три окна.... И в голове проскакивают разные варианты того, как этого можно избежать, и мысли о том, как было бы здорово, если бы..., или о том, что пацаны из 48-й школы рассказывали, как они.... Но ты идешь... Ужас....
Просто ты еще не знаешь, что учительница тебя ненавидит. Нет, не
потому, что ты такой или сякой. А просто она тебя сильно не любит. Ты еще не
догадываешься, что тебя могут не любить, ну потому, что ты еще....
Ооох...
А мы ехали, ехали.... Мимо Байкала. Мимо Байкала ехали долго, потом еще
ехали... Город Улан-Удэ...
Вот интересно, какой-нибудь москвич говорит какому-нибудь иностранцу:
"Даа... Байкал - это наша гордость, это озеро самое большое, глубокое, там столько-то процентов всей пресной воды мира, там омуль...!"
Какой Байкал? Да до него дальше, чем до Африки.... Намного дальше.... А школьники в Хабаровске пишут сочинение в девятом классе "Петербург Достоевского". Какой Петербург? О чем вы? Семь часов разницы между этими городами, и березы..., много..., много..., много берез.
Кстати, если много раз произнести слово "много" ("много", "много", "много"...) - то оно распадется на звуки и потеряет смысл..., и так любое слово. Особенно имена быстро распадаются.... Но это так..."
Е. Гришковец