Моя карьера в гинекологии началась с одного интересного случая, о котором я, мои уважаемые читатели, и хочу вам поведать.
Был я тогда, в 1995 году, студентом четвертого курса в Первом Питерском ЛМИ. Моя мечта стать гинекологом рассыпалась на глазах - чтобы попасть на акушерско-гинекологический поток (субординатуру) надо было либо платить денежку кому надо, либо иметь такие знакомства с кем надо, чтобы одного телефонного звонка было достаточно для зачисления. Либо нужно было так понравиться профессору Новикову или доценту Яковлеву, чтобы они пропиарили тебя заведующему кафедрой, убедив его в том, что такое юное дарование как ты, просто необходимо кафедре, гинекологии и науке в целом.
Задача была совершенно невыполнимая. Денег и знакомств не было. Понравиться доценту Славе Яковлеву было еще труднее.
Он был бог оперативной гинекологии. Демон операционной и последняя инстанция в случаях, когда профессора и академики, внезапно покрывшись мелкими капельками пота орали «Слава! Мойся! У нас кровотечение!» Слава мылся, неторопливо вразвалочку подходил к столу и решал проблему.
Худощавый, невысокий с пронзительным взглядом и бородкой клинышком он мне всегда напоминал Джонни Деппа, если последнему накинуть еще лет 15. В операционной он не делал ни одного лишнего движения и не произносил ни одного лишнего слова. Его неторопливая манера оперировать вызывала у меня абсолютно щенячий восторг. Это было состояние близкое к тому, когда я, будучи шестилетним мальчиком, утром первого января нашел под елкой настоящую игрушечную железную дорогу.
Каждое слово, тихо произнесенное им, весило примерно двести килограммов. Медсестры боготворили и боялись Славу Яковлева, все пациентки от 16-ти летних школьниц до 35 летних бизнес-леди и 60 летних заведующих овощебазами были тайно влюблены в Славу Яковлева. При слове «Обход доцента Яковлева» каждый вторник, в 10-00 все без исключения пациентки отделения лежали в кроватях, без трусов, в полном макияже и источали сильнейшие парфюмерные ароматы, варьировавшие от «Диора» и «Дживанши» до «Красной Москвы» от смеси которых у анестезиолога Елены Иванны Сысоеой начиналась мигрень.
Интересно заметить, что в другие дни, когда обход делали другие доктора, включая профессора Новикова, ничего подобного не происходило. Жополизов он не выносил, блатных ужасно гнобил, любимчиков не терпел и подкатить к нему на хромой козе не представлялось возможным. Но ходили легенды, что если понравиться Славе Яковлеву, то он не только научит тебя божественно оперировать, но и возьмет на субспециализацию, что и было, собственно, пределом мечтаний.
Я устроился работать санитаром оперблока на отделение оперативной гинекологии.
Специально. Чтобы быть ближе к мечте. Мой оперблок блестел, как флагманский фрегат накануне императорского смотра. Я драил его с остервенением и маленькая надежда, что Божественный Слава Яковлев обратит на меня внимание не давала мне покоя. Однажды Слава Яковлев, проходя по оперблоку похвалил старшую операционную сестру за идеальную чистоту. «Оперблок - гордость отделения» - сказал он ей своими двухсоткилограммовыми словами. Та тут же состроила глазки и зардевшись, промурлыкала «Стараемся, Владислав Геннадьевич!» Обидно было до слез. Но ничего не поделаешь.
И тут, в одно из ночных дежурств, произошло нечто, что сблизило меня с "Великим И Ужасным" навсегда.
К нам поступила женщина с острым животом и 30 недельной маточной беременностью. Ужасная боль в животе, рвота, электролитные нарушения, сдвиг лейкоцитов влево, ничего не понятно... Позвали хирургов... хирурги сказали: «Резать к чортовой матери, не дожидаясь перитонита!» Так как тетенька беременная, приняли решение оперировать в гинегологической операционной.
Тут я сделаю небольшое отступление. Есть «чистые» операционные а есть «грязные». В «чистых», как правило, не выполняются гнойные операции и операции связанные с разрезами кишки. Наша гинекологическая операционная была как раз «Чистая» но так как случай был экстраординарный решили использовать именно ее.
Так вот, час ночи. Два хирурга оперируют женщину, Слава Яковлев в ослепительно белом операционном халате стоит наблюдает, готовый прийти на помощь хирургам. Я в не менее ослепительно-белом халате гордым санитаром, стою на подхвате на случай «Дай-подай-принеси»
Вскрывают брюшную полость. Аппендикс в норме. Желчный пузырь не воспален. Огромная раздутая кишка, заполненная каловыми массами. Феноменальным количеством каловых масс. Кишечная непроходимость. Ни перекрута, ни перегиба ни ущемления кишки так и не нашли. Хирурги переглядываются. Стало быть - функциональная непроходимость.
Значит, оперировать кишку не надо. Хирурги принимают решение эвакуировать каловые массы через прямую кишку. Живот зашивают. Хирурги просят шланг и вакуумный отсос. Слава Яковлев обращается ко мне: «Молодой человек, принесите шланг и отсос».
Я срываюсь выполнять приказ, но оказалось, что в гинекологической операционной есть только шланги узкого диаметра. Я приношу шланг диаметром в 1 см. Шланг вставляют в попу - включают вакуум. Первые два килограмма каловых масс поступают в контейнер. Слава Яковлев явно раздражен - такого количества говна в этой «Чистой» операционной еще не было!
Тем временем с хирургического отделения подогнали шланг большего калибра и эпопея с эвакуацией каловых масс продолжалась.
Внезапно процесс остановился. Произошла закупорка шланга. Доцент Яковлев вращая глазами поручает мне прочистить шланг. Я иду к крану, где моются инструменты, начинаю мыть шланг, пытаясь вытряхнуть из него говно.
Вдруг чую за спиной - САМ.
- Твою мать, что ты его трясешь!? Это же чистая операционная!
- Так больше негде, Владислав Геннадьевич!
- Знаю, что негде! Дай я сам!
Яковлев берет шланг, ловким движением вставляет его в патрубок крана и нервно открывает воду. Происходит взрыв. Все вокруг в говне. Я, в ослепительно коричнево-белом халате, белые стены предоперационной в коричневую крапинку, доцент Яковлев - вообще весь в говне, включая бородку клинышком. То есть абсолютно все покрыто фрагментами говна.
Доцент Яковлев посмотрел на меня, на себя в зеркало. Зачем то спросил как меня зовут и скомандовал: «В душ, блядь!» После душа я и доцент Яковлев, вновь в ослепительно белом белье заняли исходные позиции.
После эвакуации еще 5 кг каловых масс возник дефицит тары. Все пять литровых контейнеров вакуумного отсоса были заполнены говном. Тары не хватало. Было принято решение использовать вакуум по открытому контуру с привлечением подручной посуды. Каловые массы складировались в тазики, кастрюльки и прочую посуду, найденную в оперблоке.
Вонь стояла невыносимая. Создавалось впечатление «Говенного апокалипсиса». Когда процесс эвакуации каловых масс закончился в операционной осталось совсем мало людей, да и те время от времени выходили «подышать».
Говно было везде. На полу, на стенах, на потолке. Чистая операционная, гордость отделения превратилась в пещеру из говна. А я был ее почетным Али-Бабой.
Пациентку увезли выздоравливать, хирурги, привычные к говну с флегматичным видом удалились восвояси. Остались двое: я и Слава Яковлев. Он - потому что заведующий отделением, а я - потому что кто то должен был убирать все это дерьмо.
«Денис, посыпь все хлоркой и иди спать» - сказал Слава Яковлев. Голос его дрожал. «Писец операционной! Все плановые операции на завтра отменить! Завтра вызовем дезинфекцию». На утро зайдя в операционную я обнаружил, что кучки говна засыпанные хлоркой превратилось в некие сталактиты. То есть окаменели. Но это была уже не моя проблема. Дежурство закончилось.
С тех пор Слава Яковлев стал замечать меня. Он первым здоровался со мной в коридоре (на зависть интернам!) Мы вместе ходили курить к нему в кабинет, где он рассказывал байки и однажды даже научил меня вязать хирургические узлы.
Позже, через год, на экзамене по акушерству и гинекологии, который я сдал на «отлично» он подмигнул мне и спросил, не хочу ли я продолжить обучение по специальности на кафедре.
Был я тогда, в 1995 году, студентом четвертого курса в Первом Питерском ЛМИ. Моя мечта стать гинекологом рассыпалась на глазах - чтобы попасть на акушерско-гинекологический поток (субординатуру) надо было либо платить денежку кому надо, либо иметь такие знакомства с кем надо, чтобы одного телефонного звонка было достаточно для зачисления. Либо нужно было так понравиться профессору Новикову или доценту Яковлеву, чтобы они пропиарили тебя заведующему кафедрой, убедив его в том, что такое юное дарование как ты, просто необходимо кафедре, гинекологии и науке в целом.
Задача была совершенно невыполнимая. Денег и знакомств не было. Понравиться доценту Славе Яковлеву было еще труднее.
Он был бог оперативной гинекологии. Демон операционной и последняя инстанция в случаях, когда профессора и академики, внезапно покрывшись мелкими капельками пота орали «Слава! Мойся! У нас кровотечение!» Слава мылся, неторопливо вразвалочку подходил к столу и решал проблему.
Худощавый, невысокий с пронзительным взглядом и бородкой клинышком он мне всегда напоминал Джонни Деппа, если последнему накинуть еще лет 15. В операционной он не делал ни одного лишнего движения и не произносил ни одного лишнего слова. Его неторопливая манера оперировать вызывала у меня абсолютно щенячий восторг. Это было состояние близкое к тому, когда я, будучи шестилетним мальчиком, утром первого января нашел под елкой настоящую игрушечную железную дорогу.
Каждое слово, тихо произнесенное им, весило примерно двести килограммов. Медсестры боготворили и боялись Славу Яковлева, все пациентки от 16-ти летних школьниц до 35 летних бизнес-леди и 60 летних заведующих овощебазами были тайно влюблены в Славу Яковлева. При слове «Обход доцента Яковлева» каждый вторник, в 10-00 все без исключения пациентки отделения лежали в кроватях, без трусов, в полном макияже и источали сильнейшие парфюмерные ароматы, варьировавшие от «Диора» и «Дживанши» до «Красной Москвы» от смеси которых у анестезиолога Елены Иванны Сысоеой начиналась мигрень.
Интересно заметить, что в другие дни, когда обход делали другие доктора, включая профессора Новикова, ничего подобного не происходило. Жополизов он не выносил, блатных ужасно гнобил, любимчиков не терпел и подкатить к нему на хромой козе не представлялось возможным. Но ходили легенды, что если понравиться Славе Яковлеву, то он не только научит тебя божественно оперировать, но и возьмет на субспециализацию, что и было, собственно, пределом мечтаний.
Я устроился работать санитаром оперблока на отделение оперативной гинекологии.
Специально. Чтобы быть ближе к мечте. Мой оперблок блестел, как флагманский фрегат накануне императорского смотра. Я драил его с остервенением и маленькая надежда, что Божественный Слава Яковлев обратит на меня внимание не давала мне покоя. Однажды Слава Яковлев, проходя по оперблоку похвалил старшую операционную сестру за идеальную чистоту. «Оперблок - гордость отделения» - сказал он ей своими двухсоткилограммовыми словами. Та тут же состроила глазки и зардевшись, промурлыкала «Стараемся, Владислав Геннадьевич!» Обидно было до слез. Но ничего не поделаешь.
И тут, в одно из ночных дежурств, произошло нечто, что сблизило меня с "Великим И Ужасным" навсегда.
К нам поступила женщина с острым животом и 30 недельной маточной беременностью. Ужасная боль в животе, рвота, электролитные нарушения, сдвиг лейкоцитов влево, ничего не понятно... Позвали хирургов... хирурги сказали: «Резать к чортовой матери, не дожидаясь перитонита!» Так как тетенька беременная, приняли решение оперировать в гинегологической операционной.
Тут я сделаю небольшое отступление. Есть «чистые» операционные а есть «грязные». В «чистых», как правило, не выполняются гнойные операции и операции связанные с разрезами кишки. Наша гинекологическая операционная была как раз «Чистая» но так как случай был экстраординарный решили использовать именно ее.
Так вот, час ночи. Два хирурга оперируют женщину, Слава Яковлев в ослепительно белом операционном халате стоит наблюдает, готовый прийти на помощь хирургам. Я в не менее ослепительно-белом халате гордым санитаром, стою на подхвате на случай «Дай-подай-принеси»
Вскрывают брюшную полость. Аппендикс в норме. Желчный пузырь не воспален. Огромная раздутая кишка, заполненная каловыми массами. Феноменальным количеством каловых масс. Кишечная непроходимость. Ни перекрута, ни перегиба ни ущемления кишки так и не нашли. Хирурги переглядываются. Стало быть - функциональная непроходимость.
Значит, оперировать кишку не надо. Хирурги принимают решение эвакуировать каловые массы через прямую кишку. Живот зашивают. Хирурги просят шланг и вакуумный отсос. Слава Яковлев обращается ко мне: «Молодой человек, принесите шланг и отсос».
Я срываюсь выполнять приказ, но оказалось, что в гинекологической операционной есть только шланги узкого диаметра. Я приношу шланг диаметром в 1 см. Шланг вставляют в попу - включают вакуум. Первые два килограмма каловых масс поступают в контейнер. Слава Яковлев явно раздражен - такого количества говна в этой «Чистой» операционной еще не было!
Тем временем с хирургического отделения подогнали шланг большего калибра и эпопея с эвакуацией каловых масс продолжалась.
Внезапно процесс остановился. Произошла закупорка шланга. Доцент Яковлев вращая глазами поручает мне прочистить шланг. Я иду к крану, где моются инструменты, начинаю мыть шланг, пытаясь вытряхнуть из него говно.
Вдруг чую за спиной - САМ.
- Твою мать, что ты его трясешь!? Это же чистая операционная!
- Так больше негде, Владислав Геннадьевич!
- Знаю, что негде! Дай я сам!
Яковлев берет шланг, ловким движением вставляет его в патрубок крана и нервно открывает воду. Происходит взрыв. Все вокруг в говне. Я, в ослепительно коричнево-белом халате, белые стены предоперационной в коричневую крапинку, доцент Яковлев - вообще весь в говне, включая бородку клинышком. То есть абсолютно все покрыто фрагментами говна.
Доцент Яковлев посмотрел на меня, на себя в зеркало. Зачем то спросил как меня зовут и скомандовал: «В душ, блядь!» После душа я и доцент Яковлев, вновь в ослепительно белом белье заняли исходные позиции.
После эвакуации еще 5 кг каловых масс возник дефицит тары. Все пять литровых контейнеров вакуумного отсоса были заполнены говном. Тары не хватало. Было принято решение использовать вакуум по открытому контуру с привлечением подручной посуды. Каловые массы складировались в тазики, кастрюльки и прочую посуду, найденную в оперблоке.
Вонь стояла невыносимая. Создавалось впечатление «Говенного апокалипсиса». Когда процесс эвакуации каловых масс закончился в операционной осталось совсем мало людей, да и те время от времени выходили «подышать».
Говно было везде. На полу, на стенах, на потолке. Чистая операционная, гордость отделения превратилась в пещеру из говна. А я был ее почетным Али-Бабой.
Пациентку увезли выздоравливать, хирурги, привычные к говну с флегматичным видом удалились восвояси. Остались двое: я и Слава Яковлев. Он - потому что заведующий отделением, а я - потому что кто то должен был убирать все это дерьмо.
«Денис, посыпь все хлоркой и иди спать» - сказал Слава Яковлев. Голос его дрожал. «Писец операционной! Все плановые операции на завтра отменить! Завтра вызовем дезинфекцию». На утро зайдя в операционную я обнаружил, что кучки говна засыпанные хлоркой превратилось в некие сталактиты. То есть окаменели. Но это была уже не моя проблема. Дежурство закончилось.
С тех пор Слава Яковлев стал замечать меня. Он первым здоровался со мной в коридоре (на зависть интернам!) Мы вместе ходили курить к нему в кабинет, где он рассказывал байки и однажды даже научил меня вязать хирургические узлы.
Позже, через год, на экзамене по акушерству и гинекологии, который я сдал на «отлично» он подмигнул мне и спросил, не хочу ли я продолжить обучение по специальности на кафедре.
My career in gynecology began with an interesting case, which I, my dear readers, want to tell you about.
I was then, in 1995, a fourth-year student at the First St. Petersburg LMI. My dream of becoming a gynecologist was crumbling before our eyes - to get into the obstetric-gynecological stream (subordination), I had to either pay money to whoever needed, or have such acquaintances with whom it was necessary so that one phone call was enough for enrollment. Either it was necessary to please Professor Novikov or Associate Professor Yakovlev so that they would promote you to the head of the department, convincing him that such a young talent like you is simply necessary for the department of gynecology and science in general.
The task was completely impossible. There was no money or acquaintances. To please associate professor Slava Yakovlev was even more difficult.
He was the god of operative gynecology. The operating room demon and the last resort in cases when professors and academics, suddenly covered with small drops of sweat, shouted “Glory! Wash yourself! We're bleeding! " Slava washed, slowly waddled up to the table and solved the problem.
Thin, short with a piercing look and a beard with a wedge, he always reminded me of Johnny Depp, if the latter is 15 years old. In the operating room, he did not make a single unnecessary movement and did not utter a single extra word. His unhurried manner of operating caused me absolutely puppy delight. This was a state close to when, as a six-year-old boy, on the morning of January 1, I found a real toy railroad under the tree.
Each word he spoke softly weighed about two hundred kilograms. The nurses adored and feared Slava Yakovleva, all patients from 16-year-old schoolgirls to 35-year-old business women and 60-year-old managers of vegetable warehouses were secretly in love with Slava Yakovlev. At the word "Bypass of Associate Professor Yakovlev" every Tuesday, at 10-00, all patients of the department, without exception, lay in beds, without panties, in full make-up and exuded the strongest perfumery aromas that varied from "Dior" and "Jivansha" to "Krasnaya Moskva" from mixtures of which the anesthesiologist Elena Ivanna Sysoea began to have migraines.
It is interesting to note that on other days, when other doctors, including Professor Novikov, made the rounds, nothing like this happened. He could not stand ass licking, he was terribly rotten by thieves, he could not stand pets and it was not possible to drive up to him on a lame goat. But there were legends that if Slava Yakovlev liked him, he would not only teach you how to operate divinely, but also take you on subspecialization, which was, in fact, the ultimate dream.
I got a job as an orderly of the operational unit at the department of operative gynecology.
Specially. To be closer to the dream. My operblock shone like a flagship frigate on the eve of the imperial review. I scrubbed it furiously and the little hope that the Divine Glory Yakovlev would pay attention to me haunted me. Once Slava Yakovlev, walking through the operating unit, praised the senior operating nurse for perfect cleanliness. “The operblock is the pride of the department,” he told her in his 200-kilogram words. She immediately made her eyes and blushed, purred "We are trying, Vladislav Gennadievich!" It was insulting to tears. But nothing can be done.
And then, on one of the night shifts, something happened that brought me closer to the "Great And Terrible" forever.
We received a woman with an acute abdomen and a 30 week uterine pregnancy. Terrible abdominal pain, vomiting, electrolyte disturbances, shift of leukocytes to the left, nothing is clear ... They called the surgeons ... the surgeons said: "Cut to the devil's mother, without waiting for peritonitis!" Since the aunt is pregnant, they decided to operate in the gynegological operating room.
Here I will make a small digression. There are "clean" operating rooms and there are "dirty" ones. In "clean", as a rule, purulent operations and operations associated with intestinal incisions are not performed. Our gynecological operating room was just "Clean", but since the case was extraordinary, we decided to use it.
So, one in the morning. Two surgeons operate on a woman, Slava Yakovlev in a dazzling white operating gown stands watching, ready to come to the aid of the surgeons. I am in an equally dazzling white robe as a proud orderly, standing in the arms in case of "Give-give-bring"
The abdominal cavity is opened. The appendix is normal. The gallbladder is not inflamed. Huge bloated bowel filled with feces. The phenomenal amount of feces. Intestinal obstruction. No torsion, no bend, no infringement of the intestine was found. The surgeons exchange glances. Hence - functional obstruction.
This means that there is no need to operate on the intestine. The surgeons decide to evacuate the stool through the rectum. The abdomen is sutured. The surgeons ask for a hose and a vacuum suction. Slava Yakovlev addresses me: "Young man, bring a hose and a suction."
I break down to carry out the order, but it turned out that there are only narrow-diameter hoses in the gynecological operating room. I bring a hose with a diameter of 1 cm.
I was then, in 1995, a fourth-year student at the First St. Petersburg LMI. My dream of becoming a gynecologist was crumbling before our eyes - to get into the obstetric-gynecological stream (subordination), I had to either pay money to whoever needed, or have such acquaintances with whom it was necessary so that one phone call was enough for enrollment. Either it was necessary to please Professor Novikov or Associate Professor Yakovlev so that they would promote you to the head of the department, convincing him that such a young talent like you is simply necessary for the department of gynecology and science in general.
The task was completely impossible. There was no money or acquaintances. To please associate professor Slava Yakovlev was even more difficult.
He was the god of operative gynecology. The operating room demon and the last resort in cases when professors and academics, suddenly covered with small drops of sweat, shouted “Glory! Wash yourself! We're bleeding! " Slava washed, slowly waddled up to the table and solved the problem.
Thin, short with a piercing look and a beard with a wedge, he always reminded me of Johnny Depp, if the latter is 15 years old. In the operating room, he did not make a single unnecessary movement and did not utter a single extra word. His unhurried manner of operating caused me absolutely puppy delight. This was a state close to when, as a six-year-old boy, on the morning of January 1, I found a real toy railroad under the tree.
Each word he spoke softly weighed about two hundred kilograms. The nurses adored and feared Slava Yakovleva, all patients from 16-year-old schoolgirls to 35-year-old business women and 60-year-old managers of vegetable warehouses were secretly in love with Slava Yakovlev. At the word "Bypass of Associate Professor Yakovlev" every Tuesday, at 10-00, all patients of the department, without exception, lay in beds, without panties, in full make-up and exuded the strongest perfumery aromas that varied from "Dior" and "Jivansha" to "Krasnaya Moskva" from mixtures of which the anesthesiologist Elena Ivanna Sysoea began to have migraines.
It is interesting to note that on other days, when other doctors, including Professor Novikov, made the rounds, nothing like this happened. He could not stand ass licking, he was terribly rotten by thieves, he could not stand pets and it was not possible to drive up to him on a lame goat. But there were legends that if Slava Yakovlev liked him, he would not only teach you how to operate divinely, but also take you on subspecialization, which was, in fact, the ultimate dream.
I got a job as an orderly of the operational unit at the department of operative gynecology.
Specially. To be closer to the dream. My operblock shone like a flagship frigate on the eve of the imperial review. I scrubbed it furiously and the little hope that the Divine Glory Yakovlev would pay attention to me haunted me. Once Slava Yakovlev, walking through the operating unit, praised the senior operating nurse for perfect cleanliness. “The operblock is the pride of the department,” he told her in his 200-kilogram words. She immediately made her eyes and blushed, purred "We are trying, Vladislav Gennadievich!" It was insulting to tears. But nothing can be done.
And then, on one of the night shifts, something happened that brought me closer to the "Great And Terrible" forever.
We received a woman with an acute abdomen and a 30 week uterine pregnancy. Terrible abdominal pain, vomiting, electrolyte disturbances, shift of leukocytes to the left, nothing is clear ... They called the surgeons ... the surgeons said: "Cut to the devil's mother, without waiting for peritonitis!" Since the aunt is pregnant, they decided to operate in the gynegological operating room.
Here I will make a small digression. There are "clean" operating rooms and there are "dirty" ones. In "clean", as a rule, purulent operations and operations associated with intestinal incisions are not performed. Our gynecological operating room was just "Clean", but since the case was extraordinary, we decided to use it.
So, one in the morning. Two surgeons operate on a woman, Slava Yakovlev in a dazzling white operating gown stands watching, ready to come to the aid of the surgeons. I am in an equally dazzling white robe as a proud orderly, standing in the arms in case of "Give-give-bring"
The abdominal cavity is opened. The appendix is normal. The gallbladder is not inflamed. Huge bloated bowel filled with feces. The phenomenal amount of feces. Intestinal obstruction. No torsion, no bend, no infringement of the intestine was found. The surgeons exchange glances. Hence - functional obstruction.
This means that there is no need to operate on the intestine. The surgeons decide to evacuate the stool through the rectum. The abdomen is sutured. The surgeons ask for a hose and a vacuum suction. Slava Yakovlev addresses me: "Young man, bring a hose and a suction."
I break down to carry out the order, but it turned out that there are only narrow-diameter hoses in the gynecological operating room. I bring a hose with a diameter of 1 cm.
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Аня Кузьмина
