Цветов не надо. Но сам я умираю, как цветок. Роняю голову на грудь. Очки сползают. Я поправляю их тыльной стороной руки. Вот и все. Больше не помню. Я уже мертв. Пьян мертвецки... Краткий курс ознакомления с настоящей смертью. Учения. Я на минутку отлучаюсь. Прилепляю на себя табличку: «Ушел. Вернусь в час ночи. ХБХ». Вот так. Оставляю себя на обочине, как автомобиль с работающим двигателем. Из выхлопной трубы валит дым, на приборной доске свет, печка включена. Но за рулем никого нет. Мозг думает сам по себе, как включенный мотор. Интересно, что он там такое думает. Что он замышляет без меня. Скорее всего, он проводит простые спасательные операции: отгоняет хмель и спасает извилины, чтоб они не утонули. Если тело — прогретая машина, поставленная на скорость, на ручном тормозе, то я — душа, лечу по своим делам по городу. И над городом. Пока я свободен от тела. Пока... Пока, кровь и кожа! Пока, ногти и нос! Без штанов, без пуповины, без ремня — я ковыляю по космическому коридору во тьме над городом с маленьким блестящим кислородным баллоном за спиной, беззубая душа семенит по теплым китовым спинам уличных фонарей, я кувыркаюсь над Рейкьявиком в замедленной съемке, лежу в безвоздушном пространстве, на якоре, перед колокольней церкви Хатльгрима, радиоканалы чешут мне спину четырьмя разными барабанными ритмами, а телеканалы разрывают меня, разлагают на душеатомы, рассеивают, расслаивают над всем городом. Я — во всех местах одновременно, в малых дозах, и все же весь целиком, как секунды, которые тикают во всех уголках земного шара, а все же принадлежат одному и тому же времени. Я — во мне, и я — во всем, и все — во мне, и я — в часах Адальстейна Гильви Магнуссона, спящего на Западной улице, на ночном столике рядом с университетским справочником. Я — муха между двойными рамами в окне спальни на улице Бергторугата, лежу там на спине, беспомощно перебираю лапками, смотрю, как мама и Лолла болтают под одеялом. И я — ржавчина в водосточной трубе на Лёйгавег, 18, и я взбираюсь по подбородку одинокой женщины в Аурбайре, дремлющей на диване под изображением птичьего хвоста, и я лазаю в бороде своего отца и хватаюсь за волосок, когда он мотает головой, услышав новости но радио в такси на Хетлисхейди, а в крови у него полбара отеля «Ковчег». И я возле Островов Западных Людей, и я — вместе со скомканной бумажкой с канадским номером телефона в правом кармане брюк румынской девушки, которые лежат на полу в Брейдхольте, заношенные и грязные. И я — в кране в темной кухне в Кеплавике, в доме музыканта Рунара Юлиуссона, и я — под сиденьями неосвещенного самолета, который стоит на летном поле в Лейфсстадире, темный и холодный. И я — между краской и стеной, и я — между файлом и экраном, и я — между сросшихся зубов. Я везде и нигде, в одном и во всем, территориальные воды моей души простираются на двести миль от пальцев рук и ног, и простерлись бы дальше... если б я оставался мертвым чуть подольше.
«101 Рейкьявик»
Хадльгримюр Хельгасон
«101 Рейкьявик»
Хадльгримюр Хельгасон
No flowers needed. But I myself am dying like a flower. I drop my head on my chest. The glasses are slipping. I correct them with the back of my hand. That's all. I don't remember anymore. I'm already dead. Drunk dead ... A short introduction to real death. Teachings. I'm absent for a minute. I stick a sign on myself: “Gone. I'll be back at one in the morning. HBH ". Like this. I leave myself on the sidelines like a car with a running engine. Smoke is coming out of the exhaust pipe, there is a light on the dashboard, the stove is on. But no one is driving. The brain thinks by itself, like a running motor. I wonder what he thinks there. What is he up to without me. Most likely, he conducts simple rescue operations: drives away hops and saves convolutions so that they do not drown. If the body is a warmed-up car, set at speed, with a hand brake, then I am a soul, flying about my business around the city. And over the city. As long as I am free from the body. Bye ... Bye, blood and skin! Bye, nails and nose! No pants, no umbilical cord, no belt - I hobble along the cosmic corridor in the darkness above the city with a small shiny oxygen tank behind my back, a toothless soul rumble on the warm whale backs of street lamps, I tumble over Reykjavik in slow motion, I lie in an airless space, on anchor, in front of the bell tower of the Church of Hallgrim, the radio channels scratch my back with four different drum beats, and the TV channels tear me apart, decompose into soulatoms, scatter, stratify me over the whole city. I am in all places at the same time, in small doses, and yet the whole thing, like seconds that tick away in all corners of the globe, and yet belong to the same time. I am in me, and I am in everything, and everything is in me, and I am in the watch of Adalstein Gilvy Magnusson, asleep on West Street, on the night table next to the university directory. I am a fly between the double frames in the bedroom window on Bergtorugata Street, lying there on my back, helplessly turning my paws, watching my mother and Lolla chat under the covers. And I am rust in a drainpipe at 18 Leugaveg, and I climb up the chin of a lonely woman in Aurbire, dozing on a couch under a bird's tail, and I crawl in my father's beard and grab a hair as he shakes his head on the news but a radio in a taxi on Hetlisheidy, and he has half a bar of the Ark in his blood. And I am near the Western People's Islands, and I am - along with a crumpled piece of paper with a Canadian phone number in the right trouser pocket of a Romanian girl, which lie on the floor in Breidholt, worn and dirty. And I am on the tap in the dark kitchen in Keplavik, in the house of the musician Runar Juliusson, and I am under the seats of an unlit airplane that is on the airfield in Leifsstadir, dark and cold. And I am between the paint and the wall, and I am between the file and the screen, and I am between the fused teeth. I am everywhere and nowhere, in one and in everything, the territorial waters of my soul extend for two hundred miles from the fingers and toes, and would extend further ... if I had remained dead a little longer.
"101 Reykjavik"
Hallgrimur Helgason
"101 Reykjavik"
Hallgrimur Helgason
У записи 8 лайков,
0 репостов,
314 просмотров.
0 репостов,
314 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Владимир Копкин