Несколько слов о моём видении принципов анархизма. 1....

Несколько слов о моём видении принципов анархизма.

1. Человек свободен по своей природе.
2. Человек может ограничить свою свободу. Никто другой этого сделать не может. Говорят: «свобода одного кончается там, где начинается свобода другого», но правда в том, что только сам человек способен определить эту границу, ибо см. п. 1.
Скажем, у меня есть свобода ссать в лифте. Я этого не делаю, потому что счёл требование моих соседей этого не делать разумным и справедливым. Но если ко мне в дверь позвонит сосед и скажет: "Не мог бы ты перестать носить свой жёлтый свитер, потому что на тебя смотрит мой сын, а я не хочу, чтобы он вырос и тоже начал носить жёлтые свитера", то я отвечу ему: "Нет, извини, я не считаю твоё требование разумным, а потому здесь пространство моей свободы, а не твоей".
Ну, разумеется, мой сосед также может решить, что свобода ссать в лифте должна входить в пространство его личной свободы. Тогда уже я должен решить, что мне делать: если я пойду и набью ему морду или обращусь в какие-нибудь органы, будет ли это ущемлением его права ссать в лифте или защитой моего права и права моих соседей ездить в чистом лифте. Равным образом мой сосед имеет свободу набить мне морду за мой жёлтый свитер. Прошу заметить, что я не описываю то, каким я вижу идеальное общество; я описываю то, каково общество есть от природы. Человек свободен и свою свободу может ограничить только сам; все наши отношения строятся на этом базисе.
3. У свободы есть цена. Если ценой моей свободы носить жёлтый свитер является набитая морда, то у меня есть выбор: либо ограничить свою свободу, либо продолжать носить жёлтый свитер и заплатить за это набитой мордой, либо противостоять - самостоятельно или обратившись к другим членам общества, надеясь на то, что они тоже сочтут такое ущемление моих прав несправедливым. У свободы ссать в лифте есть цена в виде административного штрафа, но для меня это не важно, потому что я сам установил себе такое ограничение. А для моего соседа может оказаться важным.
4. Любые законы — только продолжение этого принципа. Они устанавливают прейскурант на свободу, с тем чтобы, если некий индивидуум неадекватно (по мнению других людей, будь то общество или государство) расширил сферу своей личной свободы и у него не хватает совести сузить её добровольно, то он посмотрел бы на ценник и, может быть, решил бы, что такую цену он платить не готов. Важно, что это решение он примет сам: закон НЕ ОГРАНИЧИВАЕТ человеческую свободу; он на это не способен, ибо см. п. 1.
5. Но я могу счесть некий закон несправедливым. В этом случае передо мной стоит тот же выбор, что и в случае с жёлтым свитером. Здесь не работает принцип «свобода одного кончается там, где начинается свобода другого», потому что границу могу установить только я сам.
Например, общество в лице государства (оставим в стороне вопрос о том, в какой мере государство является выразителем мнения общества; сделаем уступку и условно примем, что является, в данном случае это не имеет принципиального значения) решило, что моя свобода слова должна быть ограничена. Ограничить я её могу только сам, и потому оно принимает 282-ю статью, чтобы помочь мне сделать правильный, с его точки зрения, выбор. Значит ли это, что моя свобода кончается там, где начинается свобода тех, кто хочет, чтобы я молчал в тряпочку, и потому, раз общество так решило, то именно здесь пролегает граница? Нет, не значит, потому что моя свобода — только моя. В этой ситуации я должен решить, во-первых, справедлив ли этот закон, а во-вторых, насколько высоко я ценю свою свободу слова и готов ли я заплатить указанную в прейскуранте цену. И я смотрю и вижу, что закон несправедлив и цену я заплатить готов.
6. Практический вывод: если Путин будет сидеть в президентском кресле, то я буду сидеть в тюрьме.

Я не знаю, способен ли этот вывод убедить кого-нибудь из вас прийти на избирательные участки и проголосовать против поправок в Конституцию; здесь пространство вашей свободы. Но я буду вам очень благодарен, если вы это сделаете.