#просамоенастоящее
Детство на ощупь, на вкус и на запах
Детство я помню как-то на ощупь, на вкус и на запах. Мало в моей памяти людей, событий, больше впечатлений и осязаний. Они, как кусочки калейдоскопа, пересыпаясь, складываются в причудливые узоры.
Помню, как пахнет пыль, нагретая диапроектором, как она летает в тонких полосках света, пробивающегося через щёлочки корпуса и в свете того луча, что падает на стену. У нас экраном чаще всего была не стена, а простыня. Помню, как щёлкает плёнка в чреве аппарата. Помню, как стукается увеличительное стекло, когда настраиваешь резкость. Точнее это сейчас я знаю, что это увеличительное стекло, а тогда это было что-то неведомое. Весь аппарат был для меня загадочен и непостижим. Я знала, что с ним нужно обращаться бережно. И в том моём понимании этой необходимость не было ничего рационального, а был какой-то сакральный трепет, как перед чем-то священным.
Помню чёрные баночки с плёнками. Помню, как было здорово рассматривать кадрики даже просто на просвет и угадывать диафильм. Помню, как некоторые плёнки, видимо, те, что постарше, становились хрупкими и ломкими. Сами плёнки, кстати, тоже пахли.
Помню, с какими интонациями папа читал подписи к кадрам. Помню, какие диафильмы больше всего любила мама, а следом за ней и мы. Помню, как из любимых мы даже выхватывали цитаты. «Тятенька, ты куда поскакал-то?» из «Чудесных лапоточков», а имя Агафон из «Семи Агафонов бестолковых» стало вообще у нас нарицательным. Не любила сказку «Карлик Нос»: она помимо того, что сама грустная, так ещё и рисунки были страшными и некрасивыми. Я и сейчас могу простить визуальному искусству печальное содержание, при условии, что будет красиво. А если некрасиво, то вообще не понятно зачем. Грустно и некрасиво. Недоразумение какое-то.
«Карлика Нос» я пересматривала вот недавно, и он мне по-прежнему не нравится. Больше всего не нравится ведьма. Даже не потому что она злая, а потому что, когда она превращается в птицу, крылья у неё противно страшные, отталкивающе страшные. Именно за этот кадр не люблю. Не люблю самого Карлика, он тоже страшный и противный, и жалею гусыню – как она, несчастная, попала во всю это гадость, сидит в клетке и не может улететь в какой-нибудь другой диафильм. Когда этот диафильм заканчивался, я даже как будто испытывала облегчение. Наверное, так смотрят фильмы ужасов. Я не знаю, я не смотрю.
Несколько лет назад папа нашёл наши диафильмы на чердаке, а я купила в комиссионке диапроектор, точно такой же, как был в детстве. И если тогда он был волшебной штуковиной переносящей в мир сказок, то сейчас он стал машиной времени, переносящий в детство. Потому что также пахнет нагретая пыль, так же щёлкает плёнка, так же в голове звучит папин голос и смеётся мама.
4.08.15
Фотография интернетная
Детство на ощупь, на вкус и на запах
Детство я помню как-то на ощупь, на вкус и на запах. Мало в моей памяти людей, событий, больше впечатлений и осязаний. Они, как кусочки калейдоскопа, пересыпаясь, складываются в причудливые узоры.
Помню, как пахнет пыль, нагретая диапроектором, как она летает в тонких полосках света, пробивающегося через щёлочки корпуса и в свете того луча, что падает на стену. У нас экраном чаще всего была не стена, а простыня. Помню, как щёлкает плёнка в чреве аппарата. Помню, как стукается увеличительное стекло, когда настраиваешь резкость. Точнее это сейчас я знаю, что это увеличительное стекло, а тогда это было что-то неведомое. Весь аппарат был для меня загадочен и непостижим. Я знала, что с ним нужно обращаться бережно. И в том моём понимании этой необходимость не было ничего рационального, а был какой-то сакральный трепет, как перед чем-то священным.
Помню чёрные баночки с плёнками. Помню, как было здорово рассматривать кадрики даже просто на просвет и угадывать диафильм. Помню, как некоторые плёнки, видимо, те, что постарше, становились хрупкими и ломкими. Сами плёнки, кстати, тоже пахли.
Помню, с какими интонациями папа читал подписи к кадрам. Помню, какие диафильмы больше всего любила мама, а следом за ней и мы. Помню, как из любимых мы даже выхватывали цитаты. «Тятенька, ты куда поскакал-то?» из «Чудесных лапоточков», а имя Агафон из «Семи Агафонов бестолковых» стало вообще у нас нарицательным. Не любила сказку «Карлик Нос»: она помимо того, что сама грустная, так ещё и рисунки были страшными и некрасивыми. Я и сейчас могу простить визуальному искусству печальное содержание, при условии, что будет красиво. А если некрасиво, то вообще не понятно зачем. Грустно и некрасиво. Недоразумение какое-то.
«Карлика Нос» я пересматривала вот недавно, и он мне по-прежнему не нравится. Больше всего не нравится ведьма. Даже не потому что она злая, а потому что, когда она превращается в птицу, крылья у неё противно страшные, отталкивающе страшные. Именно за этот кадр не люблю. Не люблю самого Карлика, он тоже страшный и противный, и жалею гусыню – как она, несчастная, попала во всю это гадость, сидит в клетке и не может улететь в какой-нибудь другой диафильм. Когда этот диафильм заканчивался, я даже как будто испытывала облегчение. Наверное, так смотрят фильмы ужасов. Я не знаю, я не смотрю.
Несколько лет назад папа нашёл наши диафильмы на чердаке, а я купила в комиссионке диапроектор, точно такой же, как был в детстве. И если тогда он был волшебной штуковиной переносящей в мир сказок, то сейчас он стал машиной времени, переносящий в детство. Потому что также пахнет нагретая пыль, так же щёлкает плёнка, так же в голове звучит папин голос и смеётся мама.
4.08.15
Фотография интернетная
#prosamoreal
Childhood to touch, taste and smell
I remember my childhood somehow by touch, taste and smell. There are few people, events in my memory, more impressions and touches. They, like pieces of a kaleidoscope, sprinkle, fold into bizarre patterns.
I remember how the dust heated by an overhead projector smells, how it flies in thin strips of light, breaking through the slits of the case and in the light of the beam that falls on the wall. Our screen was more often not a wall, but a sheet. I remember how the film clicks in the belly of the apparatus. I remember the magnifying glass knocking when adjusting the sharpness. More precisely, now I know that this is a magnifying glass, but then it was something unknown. The entire apparatus was mysterious and incomprehensible to me. I knew that he had to be handled with care. And in my understanding of this necessity, there was nothing rational, but there was some kind of sacred awe, as if before something sacred.
I remember black film jars. I remember how great it was to look at frames, even just in the light, and guess the filmstrip. I remember how some films, apparently older ones, became fragile and brittle. The films themselves, by the way, also smelled.
I remember with what intonations dad read the captions to the frames. I remember which filmstrips my mother loved most, and then we followed her. I remember how we even snatched quotes from our loved ones. "Tyatya, where did you gallop?" from "Wonderful little paws", and the name Agathon from "Seven Agathons stupid" has become a common noun among us. She didn’t like the fairy tale "Dwarf Nose": besides being sad herself, the drawings were also scary and ugly. Even now I can forgive visual art for sad content, provided that it is beautiful. And if it's ugly, then it's not at all clear why. Sad and ugly. Some kind of misunderstanding.
I watched Dwarf Nose recently, and I still don't like it. What I don't like the most is the witch. Not even because she is angry, but because when she turns into a bird, her wings are disgustingly scary, repulsively scary. It is for this frame that I don’t like. I don't like the Dwarf himself, he is also terrible and disgusting, and I pity the goose - how she, unfortunate, got into all this filth, sits in a cage and cannot fly away into some other filmstrip. When this filmstrip ended, I even seemed to be relieved. This is probably how horror movies are watched. I don’t know, I don’t look.
A few years ago, my dad found our filmstrips in the attic, and I bought an overhead projector at a thrift store, exactly the same as I was in my childhood. And if then he was a magic contraption transferring to the world of fairy tales, now he has become a time machine, transferring to childhood. Because heated dust also smells, the film clicks, the same way dad's voice sounds in my head and mom laughs.
4.08.15
Internet photography
Childhood to touch, taste and smell
I remember my childhood somehow by touch, taste and smell. There are few people, events in my memory, more impressions and touches. They, like pieces of a kaleidoscope, sprinkle, fold into bizarre patterns.
I remember how the dust heated by an overhead projector smells, how it flies in thin strips of light, breaking through the slits of the case and in the light of the beam that falls on the wall. Our screen was more often not a wall, but a sheet. I remember how the film clicks in the belly of the apparatus. I remember the magnifying glass knocking when adjusting the sharpness. More precisely, now I know that this is a magnifying glass, but then it was something unknown. The entire apparatus was mysterious and incomprehensible to me. I knew that he had to be handled with care. And in my understanding of this necessity, there was nothing rational, but there was some kind of sacred awe, as if before something sacred.
I remember black film jars. I remember how great it was to look at frames, even just in the light, and guess the filmstrip. I remember how some films, apparently older ones, became fragile and brittle. The films themselves, by the way, also smelled.
I remember with what intonations dad read the captions to the frames. I remember which filmstrips my mother loved most, and then we followed her. I remember how we even snatched quotes from our loved ones. "Tyatya, where did you gallop?" from "Wonderful little paws", and the name Agathon from "Seven Agathons stupid" has become a common noun among us. She didn’t like the fairy tale "Dwarf Nose": besides being sad herself, the drawings were also scary and ugly. Even now I can forgive visual art for sad content, provided that it is beautiful. And if it's ugly, then it's not at all clear why. Sad and ugly. Some kind of misunderstanding.
I watched Dwarf Nose recently, and I still don't like it. What I don't like the most is the witch. Not even because she is angry, but because when she turns into a bird, her wings are disgustingly scary, repulsively scary. It is for this frame that I don’t like. I don't like the Dwarf himself, he is also terrible and disgusting, and I pity the goose - how she, unfortunate, got into all this filth, sits in a cage and cannot fly away into some other filmstrip. When this filmstrip ended, I even seemed to be relieved. This is probably how horror movies are watched. I don’t know, I don’t look.
A few years ago, my dad found our filmstrips in the attic, and I bought an overhead projector at a thrift store, exactly the same as I was in my childhood. And if then he was a magic contraption transferring to the world of fairy tales, now he has become a time machine, transferring to childhood. Because heated dust also smells, the film clicks, the same way dad's voice sounds in my head and mom laughs.
4.08.15
Internet photography
У записи 7 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Аня Фатеева
