А город был в дремучий убран иней.
Уездные сугробы, тишина.
Не отыскать в снегах трамвайных линий,
одних полозьев жалоба слышна.
Скрипят, скрипят по Невскому полозья:
на детских санках, узеньких, смешных,
в кастрюльках воду голубую возят,
дрова и скарб, умерших и больных.
Так с декабря кочуют горожане, -
за много верст, в густой туманной мгле,
в глуши слепых обледеневших зданий
отыскивая угол потеплей.
Вот женщина ведет куда-то мужа:
седая полумаска на лице,
в руках бидончик - это суп на ужин...-
Свистят снаряды, свирепеет стужа.
Товарищи, мы в огненном кольце!
А девушка с лицом заиндевелым,
упрямо стиснув почерневший рот,
завернутое в одеяло тело
на Охтенское кладбище везет.
Везет, качаясь, - к вечеру добраться б...
Глаза бесстрастно смотрят в темноту.
Скинь шапку, гражданин.
Провозят ленинградца.
погибшего на боевом посту.
Скрипят полозья в городе, скрипят...
Как многих нам уже не досчитаться!
Но мы не плачем: правду говорят,
что слезы вымерзли у ленинградцев.
Нет, мы не плачем. Слез для сердца мало.
Нам ненависть заплакать не дает.
Нам ненависть залогом жизни стала:
объединяет, греет и ведет.
О том, чтоб не прощала, не щадила,
чтоб мстила, мстила, мстила, как могу,
ко мне взывает братская могила
на охтенском, на правом берегу. Ольга Берггольц
Уездные сугробы, тишина.
Не отыскать в снегах трамвайных линий,
одних полозьев жалоба слышна.
Скрипят, скрипят по Невскому полозья:
на детских санках, узеньких, смешных,
в кастрюльках воду голубую возят,
дрова и скарб, умерших и больных.
Так с декабря кочуют горожане, -
за много верст, в густой туманной мгле,
в глуши слепых обледеневших зданий
отыскивая угол потеплей.
Вот женщина ведет куда-то мужа:
седая полумаска на лице,
в руках бидончик - это суп на ужин...-
Свистят снаряды, свирепеет стужа.
Товарищи, мы в огненном кольце!
А девушка с лицом заиндевелым,
упрямо стиснув почерневший рот,
завернутое в одеяло тело
на Охтенское кладбище везет.
Везет, качаясь, - к вечеру добраться б...
Глаза бесстрастно смотрят в темноту.
Скинь шапку, гражданин.
Провозят ленинградца.
погибшего на боевом посту.
Скрипят полозья в городе, скрипят...
Как многих нам уже не досчитаться!
Но мы не плачем: правду говорят,
что слезы вымерзли у ленинградцев.
Нет, мы не плачем. Слез для сердца мало.
Нам ненависть заплакать не дает.
Нам ненависть залогом жизни стала:
объединяет, греет и ведет.
О том, чтоб не прощала, не щадила,
чтоб мстила, мстила, мстила, как могу,
ко мне взывает братская могила
на охтенском, на правом берегу. Ольга Берггольц
And the city was covered in dense frost.
County drifts, silence.
Can't find tram lines in the snow,
of some runners the complaint is heard.
Runners creak, creak along the Nevsky:
on children's sleds, narrow, funny,
they carry blue water in saucepans,
firewood and belongings, dead and sick.
So since December the townspeople have been wandering, -
many miles away, in a thick foggy haze,
in the wilderness of blind, icy buildings
looking for a warmer corner.
Here is a woman leading her husband somewhere:
gray half mask on the face,
in the hands of a can is a soup for dinner ...-
Shells whistle, the cold rages.
Comrades, we are in a ring of fire!
And a girl with a frosty face,
stubbornly clenching his blackened mouth,
body wrapped in a blanket
lucky to the Okhten cemetery.
Lucky, swinging - by the evening to get b ...
The eyes gaze dispassionately into the darkness.
Throw off your cap, citizen.
A Leningrader is being transported.
killed at a combat post.
Runners creak in the city, creak ...
How many we can no longer count!
But we don't cry: they say the truth
that the tears were frozen in Leningraders.
No, we are not crying. There are few tears for the heart.
Hatred does not let us cry.
For us, hatred has become a guarantee of life:
unites, warms and leads.
About not forgiving, not sparing,
to take revenge, take revenge, take revenge, as I can,
a mass grave calls to me
in Okhtensky, on the right bank. Olga Berggolts
County drifts, silence.
Can't find tram lines in the snow,
of some runners the complaint is heard.
Runners creak, creak along the Nevsky:
on children's sleds, narrow, funny,
they carry blue water in saucepans,
firewood and belongings, dead and sick.
So since December the townspeople have been wandering, -
many miles away, in a thick foggy haze,
in the wilderness of blind, icy buildings
looking for a warmer corner.
Here is a woman leading her husband somewhere:
gray half mask on the face,
in the hands of a can is a soup for dinner ...-
Shells whistle, the cold rages.
Comrades, we are in a ring of fire!
And a girl with a frosty face,
stubbornly clenching his blackened mouth,
body wrapped in a blanket
lucky to the Okhten cemetery.
Lucky, swinging - by the evening to get b ...
The eyes gaze dispassionately into the darkness.
Throw off your cap, citizen.
A Leningrader is being transported.
killed at a combat post.
Runners creak in the city, creak ...
How many we can no longer count!
But we don't cry: they say the truth
that the tears were frozen in Leningraders.
No, we are not crying. There are few tears for the heart.
Hatred does not let us cry.
For us, hatred has become a guarantee of life:
unites, warms and leads.
About not forgiving, not sparing,
to take revenge, take revenge, take revenge, as I can,
a mass grave calls to me
in Okhtensky, on the right bank. Olga Berggolts
У записи 4 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ольга Богданова
