26 строк
В студенческой газете Gaudeamus я главным редактором работал ради колонок главного редактора. Вторая полоса, левая колонка, 26 строк, 2130 знаков, заголовок в одну строку, лид – в две. Самое главное, что я хочу сказать 50 тысячам студентов Питера и Москвы каждую неделю–две. Четыре строки, 313 знаков уже позади.
Но 26 строк в 50–тысячном тираже надо было заработать. Планерка в среду вечером всегда четко отрезала время. Четыре дня отсутствия материалов. Три дня украденных вместе с фотоаппаратом фотографий. Два дня ужаса от текстов. Один день на все переделать. Восемь строк, 590 знаков.
А потом всем наступала верстка. Я на 12 часов запирался с верстальщиком. Восемь полос, цветность 4+1. Тогда случалось главное. Пропадало электричество, и макет верстки – вместе с ним. Я с верстальщиком напивался. Рекламодатели снимали макеты рекламы на пол–полосы. Корреспонденты пропадали с текстами. Верстальщик просыпал. 12 строк, 937 знаков.
Ради колонки главного редактора я стал сам верстать. Программу для верстки Indesign я осваивал методом тыка, а вместе с ней появился смысл жизни во фразах: «превышение цветов», «линки слетели», «переведи в цмик», «спусти полосы». Перед сдачей номера я всегда проверял выходные данные, и цвет логотипа газеты – чтобы он всегда был по–настоящему оранжевым. CMYK 0, 65, 95, 0, да, я про тебя говорю. 17 строк, 1357 знаков.
Последней статьей номера всегда была колонка главного редактора. Я выходил с планерки, закуривал и прикидывал, на что мне хватит 2130 знаков, 35 строк. Что я волнуюсь из–за непрожитых жизней? Что Москва должна расти на здоровье? Что кризис 2008 года – это момент для инвестиций в человечность? В час ночи среды я дописывал колонку, заверстывал ее в макет, и кидал его в типографию. Оттуда контрольный звонок: «с макетом все в порядке». 22 строки, 1817 знаков.
В 5 утра среды номера развозили по вузам Москвы и Питера. В 9 утра колонку читали 50 тысяч студентов. А я садился в машину и гнал в Москву – проводить планерку, чтобы потом отсчитывать шесть дней до нового номера. А километровые столбы отсчитывали новые строки новой колонки. 22, 24, 25, 26 строк, 2130 знаков.
В студенческой газете Gaudeamus я главным редактором работал ради колонок главного редактора. Вторая полоса, левая колонка, 26 строк, 2130 знаков, заголовок в одну строку, лид – в две. Самое главное, что я хочу сказать 50 тысячам студентов Питера и Москвы каждую неделю–две. Четыре строки, 313 знаков уже позади.
Но 26 строк в 50–тысячном тираже надо было заработать. Планерка в среду вечером всегда четко отрезала время. Четыре дня отсутствия материалов. Три дня украденных вместе с фотоаппаратом фотографий. Два дня ужаса от текстов. Один день на все переделать. Восемь строк, 590 знаков.
А потом всем наступала верстка. Я на 12 часов запирался с верстальщиком. Восемь полос, цветность 4+1. Тогда случалось главное. Пропадало электричество, и макет верстки – вместе с ним. Я с верстальщиком напивался. Рекламодатели снимали макеты рекламы на пол–полосы. Корреспонденты пропадали с текстами. Верстальщик просыпал. 12 строк, 937 знаков.
Ради колонки главного редактора я стал сам верстать. Программу для верстки Indesign я осваивал методом тыка, а вместе с ней появился смысл жизни во фразах: «превышение цветов», «линки слетели», «переведи в цмик», «спусти полосы». Перед сдачей номера я всегда проверял выходные данные, и цвет логотипа газеты – чтобы он всегда был по–настоящему оранжевым. CMYK 0, 65, 95, 0, да, я про тебя говорю. 17 строк, 1357 знаков.
Последней статьей номера всегда была колонка главного редактора. Я выходил с планерки, закуривал и прикидывал, на что мне хватит 2130 знаков, 35 строк. Что я волнуюсь из–за непрожитых жизней? Что Москва должна расти на здоровье? Что кризис 2008 года – это момент для инвестиций в человечность? В час ночи среды я дописывал колонку, заверстывал ее в макет, и кидал его в типографию. Оттуда контрольный звонок: «с макетом все в порядке». 22 строки, 1817 знаков.
В 5 утра среды номера развозили по вузам Москвы и Питера. В 9 утра колонку читали 50 тысяч студентов. А я садился в машину и гнал в Москву – проводить планерку, чтобы потом отсчитывать шесть дней до нового номера. А километровые столбы отсчитывали новые строки новой колонки. 22, 24, 25, 26 строк, 2130 знаков.
26 lines
In the student newspaper Gaudeamus, I worked as editor-in-chief for the columns of the editor-in-chief. Second page, left column, 26 lines, 2130 characters, heading in one line, lead in two. The most important thing is that I want to say to 50 thousand students of St. Petersburg and Moscow every week or two. Four lines, 313 characters are already behind.
But 26 lines in the 50,000th circulation had to be earned. The Wednesday night planning meeting always cut the time clearly. Four days without materials. Three days of photos stolen with a camera. Two days of horror from the texts. One day to redo everything. Eight lines, 590 characters.
And then all came the layout. I locked myself with a layout designer for 12 hours. Eight stripes, 4 + 1 color. Then the main thing happened. The electricity went out, and the layout layout went with it. I got drunk with the layout designer. Advertisers filmed advertising layouts on the floor-strip. Correspondents disappeared with texts. The layout designer was oversleeping. 12 lines, 937 characters.
For the sake of the editor-in-chief's column, I began to typeset myself. I mastered the Indesign program for layout by typing, and along with it, the meaning of life appeared in the phrases: "excess of colors", "links flew off", "transfer to tsmik", "lower the stripes". Before submitting the issue, I always checked the imprint and the color of the newspaper logo so that it was always truly orange. CMYK 0, 65, 95, 0, yes, I'm talking about you. 17 lines, 1357 characters.
The last article in the issue has always been the editor-in-chief's column. I left the planning meeting, lit a cigarette and figured out that 2130 characters, 35 lines would be enough for me. That I am worried about unlived lives? That Moscow should grow healthily? That the 2008 crisis is a moment to invest in humanity? At one o'clock on Wednesday night, I finished my column, folded it into a layout, and threw it into the printing house. From there a control call: "everything is in order with the layout." 22 lines, 1817 characters.
At 5 am Wednesday, the rooms were delivered to the universities of Moscow and St. Petersburg. At 9 am, 50,000 students were reading the column. And I got into the car and drove to Moscow - to hold a planning meeting, so that later I would count six days until the new issue. And the kilometer poles counted out the new lines of the new column. 22, 24, 25, 26 lines, 2130 characters.
In the student newspaper Gaudeamus, I worked as editor-in-chief for the columns of the editor-in-chief. Second page, left column, 26 lines, 2130 characters, heading in one line, lead in two. The most important thing is that I want to say to 50 thousand students of St. Petersburg and Moscow every week or two. Four lines, 313 characters are already behind.
But 26 lines in the 50,000th circulation had to be earned. The Wednesday night planning meeting always cut the time clearly. Four days without materials. Three days of photos stolen with a camera. Two days of horror from the texts. One day to redo everything. Eight lines, 590 characters.
And then all came the layout. I locked myself with a layout designer for 12 hours. Eight stripes, 4 + 1 color. Then the main thing happened. The electricity went out, and the layout layout went with it. I got drunk with the layout designer. Advertisers filmed advertising layouts on the floor-strip. Correspondents disappeared with texts. The layout designer was oversleeping. 12 lines, 937 characters.
For the sake of the editor-in-chief's column, I began to typeset myself. I mastered the Indesign program for layout by typing, and along with it, the meaning of life appeared in the phrases: "excess of colors", "links flew off", "transfer to tsmik", "lower the stripes". Before submitting the issue, I always checked the imprint and the color of the newspaper logo so that it was always truly orange. CMYK 0, 65, 95, 0, yes, I'm talking about you. 17 lines, 1357 characters.
The last article in the issue has always been the editor-in-chief's column. I left the planning meeting, lit a cigarette and figured out that 2130 characters, 35 lines would be enough for me. That I am worried about unlived lives? That Moscow should grow healthily? That the 2008 crisis is a moment to invest in humanity? At one o'clock on Wednesday night, I finished my column, folded it into a layout, and threw it into the printing house. From there a control call: "everything is in order with the layout." 22 lines, 1817 characters.
At 5 am Wednesday, the rooms were delivered to the universities of Moscow and St. Petersburg. At 9 am, 50,000 students were reading the column. And I got into the car and drove to Moscow - to hold a planning meeting, so that later I would count six days until the new issue. And the kilometer poles counted out the new lines of the new column. 22, 24, 25, 26 lines, 2130 characters.
У записи 39 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Григорий Набережнов
![Евгения Сатаева [яркость]](https://pp.userapi.com/c604724/v604724003/47f48/_yFYCuP_Loc.jpg "Евгения Сатаева [яркость]")
