Свадьба – потрясающая вещь. Просто таки гениальная. Я...

Свадьба – потрясающая вещь. Просто таки гениальная. Я терпеть не могу свадьбы, невест в кринолинах, с нереальными вавилонами на голове с россыпью искусственных цветов, пластиковые бусы, гордо именуемые «Сваровски», перчатки из бабушкиной тюли и прочую свадебную мишуру. Жених в костюме-тройке с отливом наводит на меня лёгкую депрессию, а свадебные ленты «Почётный свидетель» вызывают нервный тик левого глаза и сильный рвотный рефлекс. При слове «свадьба» в моём воображении рисуется взятая на прокат помпезная машина, дорогая, сука, машина. И, спрашивается, какому ебанутому сознанию пришла идея украсить эту, как мы помним, дорогую машину, ахуеть-какими-стрёмными пупсиками, лебедями, кольцами, лентами? Это всё равно, что дорогой хороший коньяк «юппи», блять, запивать. И причмокивать от удовольствия.

Сценарий свадьбы до ужаса банален. Всю ночь невеста не спит, волнуется. Жених тоже не спит – жрёт водку. Видимо, тоже нервничает. После утренних сборов невесты и попыток жениха ответить самому себе на вопрос «Кто я?», наступает выкуп. Выкуп – это отдельная тема. Зассаный и заблёванный подъезд с надписями «Зинка – проститутка» украшается надувными шариками, плакатами, нарисованными старыми фломастерами и прочей дребеденью. И надпись о Зинке-проститутке никому не проходит в голову закрыть, ведь это почти реликвия. А надо было бы. Хотя бы потому, что Зинка — это невеста. Причём невинная, что бы там не говорили надписи. Причём, чаще всего, месяце, этак, на 4-5 беременности. Ну да ладно, мы тут о выкупе. Как обычно, опоздав минут на 20, с галстуком на одно плечо, стойким запахом перегара и вечно пиздящим не по делу свидетелем, приезжает жених. Приезжает, сам не зная нахуя, но приезжает. Потому что он вспомнил кто он и что ему сегодня предстоит. Солнце светит, глаза его с похмелья блестят, родители невесты умиляются от того, что у зятя слёзы счастья. Папа невесты, к слову, умиляется, тихо накатывая в подъезде за мусоропроводом.

Если повезёт, то оператор может заснять это дело на камеру во время выкупа, за что отец невесты всенепременно потом получит пиздюлей от жены. Но это будет потом, через полгода, когда свадебный оператор (кстати, ахуенный, его ещё Светка из 45-ой посоветовала, недорого берёт), наконец соизволит отдать заветную запись. А пока всё только начинается. Далее наступает звёздный час свидетельницы. Она, гордо отдекольтировав место, гордо именуемое грудью минус первого размера, натянув колготки под летнее платье в совокупности с зимними сапогами, неизменными вавилонами на вишнёвого цвета волосах (а другими они у свидетельницы быть не могут по определению, парадокс прямо какой-то), прыщом на всю харю и голубыми тенями до бровей, выходит в подъезд, встаёт рядом с известной нам надписью и начинает громко, гордо и уверенно нести полную чушь, переполняемая чувством собственной значимости. Спускаясь, аккуратно переступает спящего бомжа, тушит бычок в причёске-букле мамы жениха и начинает свой концерт.

Концерт длится долго – жених должен придумать 100 ласковых слов о своей жене на букву Ж, вспомнить все её родинки и прыщики, высыпавшие на её носатом лице с 12 лет, с закрытыми глазами потрогать за сиську добрый десяток подружек невесты, дабы определить, нет ли там его благоверной. Благоверной там, конечно, нет, но для многих подружек это единственный шанс быть ощупанной самцом, поэтому невеста не может отменить этот этап подъездной гонки. Нельзя забывать о том, что из всех дверей и щелей лезут нарочито добрые соседи на предмет поглазеть, пожрать и бухнуть нахаляву. А то, что вчера они орали, о том, что надпись на стене – чистая правда, они забывают намертво.

Свидетельница Светка, та самая, из 45-ой, в сапогах, изо всех сил таращит глаза на пиздливого свидетеля, того самого, томно вздыхает и поправляет колготки с начёсом, оголяя правую ногу по самые труселя. Свидетель явно нервничает, прокручивая в голове мысль о том, что выебет Светку только в том случае, если разум покинет его навсегда. Забегая вперёд, мы-то с вами понимаем, что разум его покинет, причём очень скоро, примерно в середине праздничного банкета, где-то в подсобке с тряпками, которые будут вонять, щётками, которые будут падать и больно пиздить Свету по вавилонам, вёдрами, в которые он, пиздливый свидетель, разумом покинутый, будет в темноте наступать и громко материться. Ну да ладно. Это всё потом, потом. А пока – свадьба.

Наконец, о, чудо, спустя добрых полчаса, жених добирается до квартиры суженой-ряженой, попутно споткнувшись о бомжа и плюнув одной из соседок в глазок. Чтобы неповадно было. Молодые целуются, жених ахуевает от красоты такой неземной, невеста от перегара, все счастливы. Такую семейную идиллию немного нарушает дед невесты. Дед-маразматик-фрезеровщик, трясущий медалями и орденами, снятыми с соседского Тузика за достижения на собачьей выставке. И, так как дед, по всем законам жанра, нарезался уже в 6 утра, вся семья его усиленно прячет за дверью, дабы «не упасть в грязь лицом» перед интеллигентной семьей жениха. Наивные. Буквально через несколько часов они вместе с этой самой интеллигенцией из Челябинска будут валяться лицом в грязи. В прямом смысле этого слова.

Следующий пункт этого свадебного вихря, не побоюсь этого слова, – дорога в ЗАГС. Как мы понимаем, дорога долгая, страшная и нервная. Потому что уже на подъезде к дворцу бракосочетания вдруг выясняется, что жених со свидетелем вчера благополучно пропили кольца, свидетельница проебала паспорт, а Зинка-проститутка вообще передумала выходить замуж, так как с этого момента на её профессиональной карьере можно поставить крест. Всё это решается ещё буквально полчаса, родители молодых быстро ориентируются на местности, ибо они тоже когда-то женились и у них тоже была такая хуйня.

Конечно, в ЗАГС опоздали. Проталкивая локтями остальных, жадно страждущих попасть в это страшное место, наша делегация, во главе с уже нарезанным свидетелем и с явно похорошевшей по этой причине Светкой из 45-ой, заваливается в зал. Всех подгоняет дотошная дородная баба, то и дело, дающая всем ценные указания (а такие есть на каждой свадьбе, верьте мне). И вот он, радостный момент. Играет торжественная музыка, молодым читают стихи, которые написал некто явно душевнобольной, женщина, весом килограмм 150, не меньше, в рюшечках и алой губной помаде, грузным голосом орёт «Дорогие брачующиеся!!!», и что-то про лодку любви и озеро семейного счастья. Родители-мамы рыдают в голос, родители-папы ждут, когда же эта вся хуйня закончится, и можно будет спокойно поваляться лицом в грязи, пуская забавные пузырьки ноздрями. Далее идут поздравления, поцелуи, гвоздики и ромашки, все дела. Тут можно закончить, потому как больше в ЗАГСе ничего стоящего не происходит. Вся процессия двигается к выходу, осыпая молодых рисом и монетками, которые они потом весь день будут выковыривать из самых неожиданных мест, перекуривает это дело, по 50 и пирожку со шпиком и по машинам. Предстоит один из интереснейших периодов свадьбы. Прогулка.

Прогулка – это последняя «инстанция» перед банкетом, а, так как по старинной русской традиции, на банкет трезвыми являться негоже, все усиленно нажирают сливу, развязывают галстуки, снимают каблуки, дабы прибыть к следующему памятнику при полном параде. Фотограф строит гениальные проекты, не забывая о классике свадебного фото – невеста на руке у жениха, жених подвешен за шкирку в руках невесты, ну и всё такое, сами понимаете – красотища, талантище, шедевры, блять. Заглядение, а не фотографии.

Возле каждого памятника надо оставить букет, благо, гости надарили столько веников и уже так накидались, что никто ничего и не заметит. Свидетель уже ходит, твёрдо придерживаясь за задний бампер Светки из 45-ой, прикидывая, чем ему обернётся секс в подсобке, и что дешевле – пачка гондонов или алименты и триппер.

Дальше, просто, блять, классика жанра. Невеста во всех своих кринолинах, бусах и боа хочет в туалет. И слава Богу, если этой, блять, принцессе, приспичит только пописать во всём этом великолепии. Подружки, доселе таскавшие её подол-ниибической-длины-хуй-знает-зачем-прибитый-к-говноплатью, начинают материться в голос, но тот факт, что их утром пощупали за сиськи, немного смягчает их реакцию и они соглашаются дотащить уже полупьяное и уже не очень белое тело поссать. Далее, как шаттл с МКС, жопа невесты предпринимает попытку состыковаться с унитазом где-нибудь в голубой кабинке био-туалета. Но, как мы с Вами знаем, этих био-туалетов у нас хрен да нихрена, чаще жопа пытается поссать где-то за кустами, чтобы не увидели гости и не намочить ажурные ахуительные чулки с туфлями. Получается это редко, но попробовать – святой долг каждой невесты.

Проходит несколько часов и ошалевшие от жары, или одубевшие на морозе, или промокшие до трусов гости (а нормальной погоды на свадьбе быть просто не может), приезжают в рэсторант. По закону всех свадеб мира (а такой закон есть, можете быть уверенными), рэсторант находится в ДК «Буратино» или в столовой местного общежития. В лучшем случае – кафе-бар «Парус». Больше вариантов не дано.

Дальше у жениха всё быстро: хлеб-соль, выпить по поводу того, что откусил больше… ну, или меньше, разбить тарелку с женой на руках, уронить жену, выпить по этому поводу, поднять жену, снова выпить, выслушать ебанутую речь тамады о вечной любви, понять, что она явно ученица работницы ЗАГСа, выпить по поводу того, что дошёл до столь гениальной и остроумной идеи, и т.д. и т.п. Невеста тем временем чешет жопу, потому как, когда она усиленно сцала, в жопу налезли букашки и собрались колючки от того самого куста. Свидетель выискивает подсобку. Мужская часть гостей находится в состоянии Пизанской башни, женская представляет, как щас пожрёт деликатесов мясных да тварей морских. Наконец, тамада даёт добро. А если бы она его не дала – её бы отдали на растерзание деду-маразматику-фрезеровщику, а это страшно, поверьте мне.

Итак, банкет. Сели, выпили, закусили, выпили, закусили, вспомнили, по какому поводу пьянка, поорали «Горько», выпили, закусили. Далее пошли пьяные тосты с пожеланием всякой хуйни и отп
A wedding is an amazing thing. She's just brilliant. I hate weddings, brides in crinolines, with unreal Babylon on their heads with a scattering of artificial flowers, plastic beads, proudly called "Swarovski", gloves from grandmother's tulle and other wedding tinsel. A groom in a three-piece suit with an ebb makes me slightly depressed, and wedding ribbons "Honorary Witness" cause a nervous tic in the left eye and a strong gag reflex. At the word "wedding" in my imagination a pompous car rented, dear, bitch, car is drawn. And, one wonders, what kind of fucking consciousness came up with the idea to decorate this, as we remember, an expensive car, ah-with some weird little babies, swans, rings, ribbons? It's like fucking expensive good yuppie cognac. And smack your lips with pleasure.

The wedding script is terribly banal. The bride does not sleep all night, worries. The groom also does not sleep - eats vodka. Apparently, she's also nervous. After the morning gathering of the bride and the groom's attempts to answer the question "Who am I?" Ransom is a separate topic. The sacked and stained entrance with the words "Zinka - a prostitute" is decorated with balloons, posters drawn with old felt-tip pens and other rubbish. And the inscription about Zinka the prostitute does not enter anyone's head to close, because it is almost a relic. But it should have been. If only because Zinka is a bride. And innocent, whatever the inscriptions say. Moreover, most often, a month, that way, at 4-5 pregnancies. Well, okay, we're talking about the ransom. As usual, 20 minutes late, with a tie on one shoulder, a persistent smell of fumes and a witness who is always shitting not on business, the groom arrives. He arrives, not knowing the fuck himself, but arrives. Because he remembered who he is and what he is facing today. The sun is shining, his eyes are shining with a hangover, the bride's parents are touched by the fact that the son-in-law has tears of happiness. The bride's dad, by the way, is touched, quietly rolling in the entrance behind the garbage chute.

If you're lucky, the operator can film this case on camera during the ransom, for which the bride's father will certainly receive a pussy from his wife. But it will be later, six months later, when the wedding operator (by the way, awesome, Svetka from 45 advised him, takes it inexpensively), finally deigns to give the coveted record. In the meantime, everything is just beginning. Next comes the finest hour of the witness. She, proudly detaching the place, proudly called the breast minus the first size, pulling tights under a summer dress in conjunction with winter boots, invariable Babylon on her cherry-colored hair (and the witness cannot have others, by definition, a paradox of some kind), a pimple full of mug and blue shadows up to the eyebrows, goes out into the entrance, stands next to the inscription we know and begins to loudly, proudly and confidently carry complete nonsense, overwhelmed with a sense of his own worth. Going down, he carefully steps over the sleeping homeless person, puts out the bull in the groom's mother's hairstyle and begins his concert.

The concert lasts a long time - the groom must come up with 100 affectionate words about his wife with the letter F, remember all her moles and pimples that have poured out on her nasal face since the age of 12, with closed eyes touch a dozen bridesmaids on the boob in order to determine if there is his faithful. Of course, there is no mistress there, but for many girlfriends this is the only chance to be groped by a male, so the bride cannot cancel this stage of the driveway race. We must not forget that deliberately good neighbors are crawling out of all doors and crevices to gawk at, devour and plump for free. And the fact that yesterday they were yelling, that the inscription on the wall is the pure truth, they completely forget.

Witness Svetka, the one from 45, in boots, goggles with all her might at the pissed witness, the very one, sighs languidly and straightens her tights with fleece, exposing her right leg to the very cowards. The witness is clearly nervous, scrolling through his head the idea that he will fuck Svetka only if his mind leaves him forever. Looking ahead, you and I understand that his mind will leave him, and very soon, about the middle of a festive banquet, somewhere in the back room with rags that will stink, brushes that will fall and hurt the Light on the Babylon, buckets , into which he, a pisky witness, abandoned by reason, will step in the dark and swear loudly. Anyway. This is all later, then. Until then, the wedding.

Finally, oh, miracle, after a good half an hour, the groom gets to the apartment of his betrothed-mummer, along the way stumbling over a homeless person and spitting one of the neighbors in the peephole. To be discouraged. Young people kiss, the groom gasps with such unearthly beauty, the bride from overheated, everyone is happy. This family idyll is a little violated by the bride's grandfather. Grandfather, a marasmic milling machine, shaking medals and orders taken from the neighboring Tuzik for achievements at a dog show. And, since the grandfather, according to all the laws of the genre, cut himself at 6 in the morning, the whole family strenuously hides him behind the door, so as not to "fall face down in the mud" in front of the groom's intelligent family. Naive. Literally th
У записи 4 лайков,
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Denchis Позитива

Понравилось следующим людям