Помнишь, как это - солнце за кромкой леса, серые скалы, родинка у виска. Ветер смеется,
прыгает, куролесит, ветер втыкает палки в мои колеса, красит коленки пятнышками песка.
Мне бы замерзнуть, сжаться, а я стекаю, и извиняюсь, зная, что я права. Жизнь наконец осознала,
кто я такая, жизнь поняла, куда я ее толкаю и отобрала авторские права.
Помнишь ли эти дни, локотки в зеленке, дергала струны, снашивала колки. Физика на коленке -
как на продленке, помнишь, ты называешь меня Алёнкой, я огрызаюсь - Алька и никаких.
Кажется, я жила на проспекте Славы, Мити или Володи, давным-давно. Как я дрожала - только не
стать бы старой, как я тебя встречала, возле состава, как мы лакали розовое вино.
Помнишь, как в марте мы открывали рамы, тусклые дни соскабливали со стен. Как я теряла зимние
килограммы, точная съемка, яркие панорамы, помнишь, как я любила тебя - совсем.
Вот я сижу за стойкой ночного бара, тупо считаю трупики сиграет. Помнишь - а каждый вечер, как
после бала, как я со всех страниц себя соскребала и оставляла рядом с тобой гореть.
Помнишь, или не помнишь, а было сколько теплых ночей, невыдержанных утрат. Как мы с тобой
валились в чужую койку, между симфоний, между дневных осколков и засыпали в позе "сестра и брат".
Как я ждала осеннего ледостава, как я в ночи молилась за наш союз...
Господи, кто бы понял, как я устала,
Господи, кто бы понял, как я боюсь.
прыгает, куролесит, ветер втыкает палки в мои колеса, красит коленки пятнышками песка.
Мне бы замерзнуть, сжаться, а я стекаю, и извиняюсь, зная, что я права. Жизнь наконец осознала,
кто я такая, жизнь поняла, куда я ее толкаю и отобрала авторские права.
Помнишь ли эти дни, локотки в зеленке, дергала струны, снашивала колки. Физика на коленке -
как на продленке, помнишь, ты называешь меня Алёнкой, я огрызаюсь - Алька и никаких.
Кажется, я жила на проспекте Славы, Мити или Володи, давным-давно. Как я дрожала - только не
стать бы старой, как я тебя встречала, возле состава, как мы лакали розовое вино.
Помнишь, как в марте мы открывали рамы, тусклые дни соскабливали со стен. Как я теряла зимние
килограммы, точная съемка, яркие панорамы, помнишь, как я любила тебя - совсем.
Вот я сижу за стойкой ночного бара, тупо считаю трупики сиграет. Помнишь - а каждый вечер, как
после бала, как я со всех страниц себя соскребала и оставляла рядом с тобой гореть.
Помнишь, или не помнишь, а было сколько теплых ночей, невыдержанных утрат. Как мы с тобой
валились в чужую койку, между симфоний, между дневных осколков и засыпали в позе "сестра и брат".
Как я ждала осеннего ледостава, как я в ночи молилась за наш союз...
Господи, кто бы понял, как я устала,
Господи, кто бы понял, как я боюсь.
Do you remember how it is - the sun behind the edge of the forest, gray rocks, a mole at the temple. The wind laughs
jumps, tricks, the wind sticks sticks into my wheels, paints my knees with specks of sand.
I would freeze, shrink, and I drain, and I apologize, knowing that I am right. Life finally realized
who I am, life understood where I was pushing it and took away the copyright.
Do you remember those days, elbows in brilliant green, pulling strings, wearing out the tuning pegs. Physics on your knee -
like on a prolongation, remember, you call me Alyonka, I snap - Alka and none.
It seems that I lived on Avenue of Glory, Mitya or Volodya, a long time ago. How I trembled - just not
I would become old, as I met you, near the train, as we lapped rose wine.
Do you remember how in March we opened the frames, dull days scraped off the walls. How I was losing winter
kilograms, precise shooting, bright panoramas, remember how I loved you - absolutely.
Here I am sitting at the counter of the night bar, stupidly counting corpses singing. Do you remember - and every evening, how
after the ball, as I scraped myself from all the pages and left next to you to burn.
Do you remember, or do not remember, but there were so many warm nights, unrestrained losses. How are you and me
fell into someone else's bed, between symphonies, between daytime fragments and fell asleep in the "sister and brother" position.
How I waited for the autumn freeze-up, how I prayed for our union at night ...
Lord, who would understand how tired I am
Lord, who would understand how afraid I am.
jumps, tricks, the wind sticks sticks into my wheels, paints my knees with specks of sand.
I would freeze, shrink, and I drain, and I apologize, knowing that I am right. Life finally realized
who I am, life understood where I was pushing it and took away the copyright.
Do you remember those days, elbows in brilliant green, pulling strings, wearing out the tuning pegs. Physics on your knee -
like on a prolongation, remember, you call me Alyonka, I snap - Alka and none.
It seems that I lived on Avenue of Glory, Mitya or Volodya, a long time ago. How I trembled - just not
I would become old, as I met you, near the train, as we lapped rose wine.
Do you remember how in March we opened the frames, dull days scraped off the walls. How I was losing winter
kilograms, precise shooting, bright panoramas, remember how I loved you - absolutely.
Here I am sitting at the counter of the night bar, stupidly counting corpses singing. Do you remember - and every evening, how
after the ball, as I scraped myself from all the pages and left next to you to burn.
Do you remember, or do not remember, but there were so many warm nights, unrestrained losses. How are you and me
fell into someone else's bed, between symphonies, between daytime fragments and fell asleep in the "sister and brother" position.
How I waited for the autumn freeze-up, how I prayed for our union at night ...
Lord, who would understand how tired I am
Lord, who would understand how afraid I am.
У записи 6 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юлия Станиславовна
