Слово на день памяти новомучеников и исповедников российских
Как замечательно то нововведение, которое было сделано в нашей церкви, когда в ХХ веке был назначен праздник в честь новомучеников и исповедников российских. Это произошло еще на Соборе 1917-18 гг., когда пришло известие об убийстве без всякого суда и следствия, вообще без каких бы то ни было оснований Киевского митрополита Владимира (просто красноармеец вывел митрополита и расстрелял во дворе Лавры, ограбил и убежал).
Это нововведение было прекрасно, хотя оно, конечно, не могло быть осуществлено в советское время, – мы хорошо помним с вами, дорогие братья и сестры, что в советское время не было никаких праздников в честь новомучеников и исповедников российских, несмотря на все постановления Собора. И вот этот праздник наконец-то с трудом пробил себе дорогу, – не без искушений, не без проблем, что отразилось даже в текстах тропаря и других песнопений, посвященных новомученикам российским, которые вы сегодня слушали и, надеюсь, слушали внимательно и понимали то, что вы слышите.
Конечно, остается проблема с канонизацией императора, остаются проблемы с исполнением других постановлений того же Собора. И это, может быть, сейчас для нашей церкви – проблема номер один. Подобно тому, как древний ритор заканчивал каждую свою речь словами: «Карфаген должен быть разрушен», так и мы должны были бы заканчивать сейчас каждую свою общественную церковную речь словами: «Должен быть восстановлен в своих правах весь Собор 1917-18 г.г., потому что только на этом основании можно восстанавливать православную жизнь». Только тогда, когда мы научимся мыслить церковно, а не по произволу тех или иных людей, облеченных властью или совсем не облеченных в церкви ею, – только тогда мы сможем дорасти до уровня служения отцов Собора, только тогда можно будет пойти дальше вперед. Сейчас же это возможно лишь в малых частностях.
Конечно, Собор (как любой человеческий собор в Церкви) не был безукоризненным: мы еще не живем с вами в Царствии Небесном. Мы не очень-то поддерживаем традиционно католическое учение о том, что церковь – это уже Царство Божие на земле, и, конечно, правильно делаем. Мы хорошо понимаем, что она – еще не Царство Божие, и потому человеческий элемент еще очень и очень сильно чувствуется в ней и иногда препятствует совершенству и полноте христианской жизни. Конечно, всякий из вас, кто хоть немножко христиански образован, помнит (хотя бы чуть-чуть) всю полемику, которая была и во время Собора, и после него в связи с его работой. И в этой полемике, в этой критике Собора было много правды. Однако несмотря на это мы должны, как Демосфен, говорить: «должны быть разрушены все препятствия для возрождения и введения в жизнь всех актуальных решений Собора». Чем дальше в лес, тем больше дров. Чем дольше мы этого не делаем, тем труднее это сделать.
«Должно слушаться больше Бога, нежели человеков», – говорит нам Писание. Как хорошо служить службу новомучеников российских, где на паремиях есть только новозаветные чтения – вы сегодня их слышали. Это уже не наша инициатива, это достижение всей Церкви. Такую службу, с чтением этих трех паремий, должны были бы служить сегодня во всех храмах. Я не знаю, насколько они внятно будут звучать по-церковнославянски, но по-русски звучат они весьма и весьма внушительно. Уже когда слышишь слова о том, что «нет иного имени под небом, которым надлежало бы нам спастись», кроме имени Иисуса Христа, начинаешь думать о многом – уж очень непривычно это для нас. И здесь тоже видны противоречия нашей современной церковной жизни. А когда уже в первой паремии мы доходим до тех слов апостола Петра, которые я только что привел вам – что «нужно слушаться больше Бога, нежели человеков», – тут уж у всех у нас должны были бы мурашки поползти по спине. Потому что и мы сами, и те, кто вокруг нас в церкви, меньше всего готовы это исполнить. Мы так привыкли к церковному политиканству, к тому, что, взявшись за плуг, можно и даже нужно десять, а лучше сто раз, обернуться назад прежде, чем что-то сделать, а лучше и ничего не делать ради Бога, ради Христа – мы так к этому привыкли, мы настолько ничего иного от нашей иерархии не ожидаем, что это даже стало восприниматься нами как единственная норма церковной жизни. Этому учатся уже с первого дня вхождения в церковь. Берут пример – а как же, ведь со старших положено брать пример. Вот уже и миряне политиканствуют направо и налево. Уж ни одного простого, ясного, прямого, открытого слова не услышишь, не прочтешь. А если вдруг услышишь да прочтешь, – тут же последует ярлык: ах, церковные диссиденты (ну, или обновленцы, или еще кто-то – какая разница, все равно диссиденты, все равно толку от них никакого).
Не в первый раз приходится говорить о том, что, канонизировав новомучеников, церковь как бы сняла с себя ответственность за усвоение опыта церковной жизни, накопленного этими святыми новомучениками. И с этим надо бороться, начиная с себя. Мы готовы последовать разным басням человеческим, пересказывая со все большими сказочными подробностями жития этих святых, но мы совсем не готовы понести тот крест, который новомученики взяли на себя, заповедуя и нам делать так же.
Парадокс нашей жизни заключается еще и в том, что, насколько я помню, именно в советские времена в начале года в церкви был день, иногда неделя молитв о церковном единстве. Выражалось это обычно в каких-то однократных акциях, которые проходили не в широком присутствии народа, однако все-таки в храмах, где открыто собирались представители разных конфессий и как-то молились вместе. Каждый раз на Пасху и на Рождество к католикам, скажем, в костел св. Людовика приезжали наши представители, иногда очень высокого ранга, а потом, после смерти митрополита Никодима, – помельче. Все было достаточно официально, все было достаточно скованно, очень регламентированно, однако – было. Сейчас ни о каком церковном единстве мы и не вспоминаем, что называется, «не до жиру, быть бы живу». Этого можно пока только желать, ничего этого нет, во всяком случае, в России. Но вот, все-таки, слава Богу, есть хотя бы день памяти российских новомучеников. Конечно, если бы мы соединили одно с другим, – мы были бы весьма последовательны. Новомученики стремились к единству во Христе со всеми – со всеми, кто мог вместить такое единство, такую веру, кто мог понести такой крест. Дерзновение даже самых консервативных людей из этой плеяды требовало именно такой открытости, дерзновения и единения. Подчеркиваю, самые консервативные люди не были фундаменталистами, не были мракобесами: они могли – иногда, может быть, чуть-чуть слишком – держаться за букву устава, но при этом не забывали над собой и посмеяться в связи с этим. Вспомним хотя бы святого епископа Афанасия (Сахарова), лидера «непоминающей» Катакомбной церкви, который перед смертью, после войны, в 1945 г. признал юрисдикцию патриарха Алексия I (и вместе с ним большинство катакомбщиков, почти все живое крыло этого движения).
Замечательно то, что память новомучеников, по решению Собора 17-18 г.г., всегда совершается в воскресный день. Это совершенно правильно. Масштаб совершенного ими подвига таков, что нужно совершать их память в день недельный, в день воскресный. Мы по-прежнему еще далеки от этих святых, о чем можно лишь сожалеть. Мы любим воспевать: «Русь Святая, храни веру православную, в ней же твое утверждение». Мы любим эти песнопения, они часто звучат в храмах, выходят за стены храмов дальше, но, к сожалению, случилось так, что их смысл оказался оторванным от подвига новомучеников. И подхватили эти песнопения скорее как раз мракобесы, церковные фундаменталисты, церковные националисты, люди, которых нельзя, таким образом, безоговорочно назвать христианами, кем бы они в церкви ни числились. Нам постоянно нужны усилия для того, чтобы все эти псевдоморфозы разрушать и все ставить на место – повторяю, начиная с себя. Потому что и у нас нет большого воодушевления и явной воли к тому, чтобы последовать подвигу новомучеников. У нас редко кто интересуется и Собором 1917-1918 г.г., и наследием новомучеников. Недосуг, понимаете ли. Мы заняты своими житейскими делами, своими болезнями, своими эмоциями, переживаниями, фантазиями, чем угодно. Если бы не сложившаяся в нашем институте практика постоянно об этом напоминать, давать какие-то письменные работы на эти темы и т.д., то не знаю, что бы сделали даже наши студенты, насколько бы их здесь хватило. Мы часто занимаемся периферией духовной и церковной жизни и забываем о главном. А вот против этого как раз и выступали настоящие новомученики. Они считали своим главным грехом то, что до революции они все занимались в церковной жизни тем, что в годину искушений показало, что оно – периферия. А ведь они все были образованными, активными людьми, никто не сидел без дела: они писали книжки, они совершали огромное количество богослужений, обсуждали проблемы разного рода… Так что нам не обойти этого опыта и не обойтись без упрека со стороны новомучеников. Если мы будем почитать их словесно, распевая церковные песнопения в их честь, но не будем подражать им, то мы вряд ли будем совершать богоугодное дело. Надо знать всегда, что одно и то же дело в церкви может быть богоугодным и небогоугодным. И каждый раз нам надо думать, а что от нас требуется, что мы должны сделать, чтобы угодить Богу не просто символически, а реально.
Хорошо сказал апостол: «Будут времена, когда здравого учения люди принимать не будут». Так что ничего нового мы в наше время не имеем. Что нам удивляться тому, что люди не хотят слушать здравых вещей? Что, мы должны теперь сказать: «Ну, значит, это никому не надо, вот и не будем ничего говорить, и делать, и думать»? Если мы поступим так, то вступим в противоречие с самим Господом, ибо Слово Христово тоже вмещалось в свое время в людей с огромным трудом и далеко, как вы знаете, не во всех членов ветхозаветной церкви. Поэтому многие из них и превратились во «врагов благовествования», как говорит апостол Павел. Как бы нам не стать на подобную стезю. И сейчас в церкви есть множество л
Как замечательно то нововведение, которое было сделано в нашей церкви, когда в ХХ веке был назначен праздник в честь новомучеников и исповедников российских. Это произошло еще на Соборе 1917-18 гг., когда пришло известие об убийстве без всякого суда и следствия, вообще без каких бы то ни было оснований Киевского митрополита Владимира (просто красноармеец вывел митрополита и расстрелял во дворе Лавры, ограбил и убежал).
Это нововведение было прекрасно, хотя оно, конечно, не могло быть осуществлено в советское время, – мы хорошо помним с вами, дорогие братья и сестры, что в советское время не было никаких праздников в честь новомучеников и исповедников российских, несмотря на все постановления Собора. И вот этот праздник наконец-то с трудом пробил себе дорогу, – не без искушений, не без проблем, что отразилось даже в текстах тропаря и других песнопений, посвященных новомученикам российским, которые вы сегодня слушали и, надеюсь, слушали внимательно и понимали то, что вы слышите.
Конечно, остается проблема с канонизацией императора, остаются проблемы с исполнением других постановлений того же Собора. И это, может быть, сейчас для нашей церкви – проблема номер один. Подобно тому, как древний ритор заканчивал каждую свою речь словами: «Карфаген должен быть разрушен», так и мы должны были бы заканчивать сейчас каждую свою общественную церковную речь словами: «Должен быть восстановлен в своих правах весь Собор 1917-18 г.г., потому что только на этом основании можно восстанавливать православную жизнь». Только тогда, когда мы научимся мыслить церковно, а не по произволу тех или иных людей, облеченных властью или совсем не облеченных в церкви ею, – только тогда мы сможем дорасти до уровня служения отцов Собора, только тогда можно будет пойти дальше вперед. Сейчас же это возможно лишь в малых частностях.
Конечно, Собор (как любой человеческий собор в Церкви) не был безукоризненным: мы еще не живем с вами в Царствии Небесном. Мы не очень-то поддерживаем традиционно католическое учение о том, что церковь – это уже Царство Божие на земле, и, конечно, правильно делаем. Мы хорошо понимаем, что она – еще не Царство Божие, и потому человеческий элемент еще очень и очень сильно чувствуется в ней и иногда препятствует совершенству и полноте христианской жизни. Конечно, всякий из вас, кто хоть немножко христиански образован, помнит (хотя бы чуть-чуть) всю полемику, которая была и во время Собора, и после него в связи с его работой. И в этой полемике, в этой критике Собора было много правды. Однако несмотря на это мы должны, как Демосфен, говорить: «должны быть разрушены все препятствия для возрождения и введения в жизнь всех актуальных решений Собора». Чем дальше в лес, тем больше дров. Чем дольше мы этого не делаем, тем труднее это сделать.
«Должно слушаться больше Бога, нежели человеков», – говорит нам Писание. Как хорошо служить службу новомучеников российских, где на паремиях есть только новозаветные чтения – вы сегодня их слышали. Это уже не наша инициатива, это достижение всей Церкви. Такую службу, с чтением этих трех паремий, должны были бы служить сегодня во всех храмах. Я не знаю, насколько они внятно будут звучать по-церковнославянски, но по-русски звучат они весьма и весьма внушительно. Уже когда слышишь слова о том, что «нет иного имени под небом, которым надлежало бы нам спастись», кроме имени Иисуса Христа, начинаешь думать о многом – уж очень непривычно это для нас. И здесь тоже видны противоречия нашей современной церковной жизни. А когда уже в первой паремии мы доходим до тех слов апостола Петра, которые я только что привел вам – что «нужно слушаться больше Бога, нежели человеков», – тут уж у всех у нас должны были бы мурашки поползти по спине. Потому что и мы сами, и те, кто вокруг нас в церкви, меньше всего готовы это исполнить. Мы так привыкли к церковному политиканству, к тому, что, взявшись за плуг, можно и даже нужно десять, а лучше сто раз, обернуться назад прежде, чем что-то сделать, а лучше и ничего не делать ради Бога, ради Христа – мы так к этому привыкли, мы настолько ничего иного от нашей иерархии не ожидаем, что это даже стало восприниматься нами как единственная норма церковной жизни. Этому учатся уже с первого дня вхождения в церковь. Берут пример – а как же, ведь со старших положено брать пример. Вот уже и миряне политиканствуют направо и налево. Уж ни одного простого, ясного, прямого, открытого слова не услышишь, не прочтешь. А если вдруг услышишь да прочтешь, – тут же последует ярлык: ах, церковные диссиденты (ну, или обновленцы, или еще кто-то – какая разница, все равно диссиденты, все равно толку от них никакого).
Не в первый раз приходится говорить о том, что, канонизировав новомучеников, церковь как бы сняла с себя ответственность за усвоение опыта церковной жизни, накопленного этими святыми новомучениками. И с этим надо бороться, начиная с себя. Мы готовы последовать разным басням человеческим, пересказывая со все большими сказочными подробностями жития этих святых, но мы совсем не готовы понести тот крест, который новомученики взяли на себя, заповедуя и нам делать так же.
Парадокс нашей жизни заключается еще и в том, что, насколько я помню, именно в советские времена в начале года в церкви был день, иногда неделя молитв о церковном единстве. Выражалось это обычно в каких-то однократных акциях, которые проходили не в широком присутствии народа, однако все-таки в храмах, где открыто собирались представители разных конфессий и как-то молились вместе. Каждый раз на Пасху и на Рождество к католикам, скажем, в костел св. Людовика приезжали наши представители, иногда очень высокого ранга, а потом, после смерти митрополита Никодима, – помельче. Все было достаточно официально, все было достаточно скованно, очень регламентированно, однако – было. Сейчас ни о каком церковном единстве мы и не вспоминаем, что называется, «не до жиру, быть бы живу». Этого можно пока только желать, ничего этого нет, во всяком случае, в России. Но вот, все-таки, слава Богу, есть хотя бы день памяти российских новомучеников. Конечно, если бы мы соединили одно с другим, – мы были бы весьма последовательны. Новомученики стремились к единству во Христе со всеми – со всеми, кто мог вместить такое единство, такую веру, кто мог понести такой крест. Дерзновение даже самых консервативных людей из этой плеяды требовало именно такой открытости, дерзновения и единения. Подчеркиваю, самые консервативные люди не были фундаменталистами, не были мракобесами: они могли – иногда, может быть, чуть-чуть слишком – держаться за букву устава, но при этом не забывали над собой и посмеяться в связи с этим. Вспомним хотя бы святого епископа Афанасия (Сахарова), лидера «непоминающей» Катакомбной церкви, который перед смертью, после войны, в 1945 г. признал юрисдикцию патриарха Алексия I (и вместе с ним большинство катакомбщиков, почти все живое крыло этого движения).
Замечательно то, что память новомучеников, по решению Собора 17-18 г.г., всегда совершается в воскресный день. Это совершенно правильно. Масштаб совершенного ими подвига таков, что нужно совершать их память в день недельный, в день воскресный. Мы по-прежнему еще далеки от этих святых, о чем можно лишь сожалеть. Мы любим воспевать: «Русь Святая, храни веру православную, в ней же твое утверждение». Мы любим эти песнопения, они часто звучат в храмах, выходят за стены храмов дальше, но, к сожалению, случилось так, что их смысл оказался оторванным от подвига новомучеников. И подхватили эти песнопения скорее как раз мракобесы, церковные фундаменталисты, церковные националисты, люди, которых нельзя, таким образом, безоговорочно назвать христианами, кем бы они в церкви ни числились. Нам постоянно нужны усилия для того, чтобы все эти псевдоморфозы разрушать и все ставить на место – повторяю, начиная с себя. Потому что и у нас нет большого воодушевления и явной воли к тому, чтобы последовать подвигу новомучеников. У нас редко кто интересуется и Собором 1917-1918 г.г., и наследием новомучеников. Недосуг, понимаете ли. Мы заняты своими житейскими делами, своими болезнями, своими эмоциями, переживаниями, фантазиями, чем угодно. Если бы не сложившаяся в нашем институте практика постоянно об этом напоминать, давать какие-то письменные работы на эти темы и т.д., то не знаю, что бы сделали даже наши студенты, насколько бы их здесь хватило. Мы часто занимаемся периферией духовной и церковной жизни и забываем о главном. А вот против этого как раз и выступали настоящие новомученики. Они считали своим главным грехом то, что до революции они все занимались в церковной жизни тем, что в годину искушений показало, что оно – периферия. А ведь они все были образованными, активными людьми, никто не сидел без дела: они писали книжки, они совершали огромное количество богослужений, обсуждали проблемы разного рода… Так что нам не обойти этого опыта и не обойтись без упрека со стороны новомучеников. Если мы будем почитать их словесно, распевая церковные песнопения в их честь, но не будем подражать им, то мы вряд ли будем совершать богоугодное дело. Надо знать всегда, что одно и то же дело в церкви может быть богоугодным и небогоугодным. И каждый раз нам надо думать, а что от нас требуется, что мы должны сделать, чтобы угодить Богу не просто символически, а реально.
Хорошо сказал апостол: «Будут времена, когда здравого учения люди принимать не будут». Так что ничего нового мы в наше время не имеем. Что нам удивляться тому, что люди не хотят слушать здравых вещей? Что, мы должны теперь сказать: «Ну, значит, это никому не надо, вот и не будем ничего говорить, и делать, и думать»? Если мы поступим так, то вступим в противоречие с самим Господом, ибо Слово Христово тоже вмещалось в свое время в людей с огромным трудом и далеко, как вы знаете, не во всех членов ветхозаветной церкви. Поэтому многие из них и превратились во «врагов благовествования», как говорит апостол Павел. Как бы нам не стать на подобную стезю. И сейчас в церкви есть множество л
Speech on the day of remembrance of the new martyrs and confessors of Russia
How wonderful the innovation that was made in our church, when in the twentieth century a holiday was appointed in honor of the new martyrs and confessors of Russia. This happened back at the Council of 1917-18, when the news came of the murder without any trial or investigation, without any grounds whatsoever, of Metropolitan Vladimir of Kiev (it was just that the Red Army soldier took the Metropolitan out and shot him in the courtyard of the Lavra, robbed and ran away).
This innovation was wonderful, although, of course, it could not have been implemented in Soviet times - we remember very well, dear brothers and sisters, that in Soviet times there were no holidays in honor of the new martyrs and confessors of Russia, despite all the resolutions of the Council ... And this holiday finally made its way with difficulty - not without temptations, not without problems, which was reflected even in the texts of the troparion and other hymns dedicated to the new Russian martyrs, which you listened to today and, I hope, listened carefully and understood what you hear.
Of course, there remains a problem with the canonization of the emperor, there remain problems with the implementation of other decrees of the same Council. And this, perhaps, is now the number one problem for our church. Just as the ancient rhetorician ended each of his speeches with the words: "Carthage must be destroyed," so we should now conclude each of our public church speeches with the words: "The entire Council of 1917-18 must be restored in its rights. , because only on this basis can Orthodox life be restored. " Only when we learn to think ecclesiastically, and not according to the arbitrary will of certain people invested with power or not at all clothed with power in the church - only then will we be able to grow to the level of the ministry of the fathers of the Council, only then will it be possible to go further forward. Now this is possible only in small details.
Of course, the Council (like any human council in the Church) was not perfect: we do not yet live with you in the Kingdom of Heaven. We do not really support the traditional Catholic teaching that the church is already the Kingdom of God on earth, and, of course, we are doing the right thing. We well understand that she is not yet the Kingdom of God, and therefore the human element is still very, very strongly felt in her and sometimes hinders the perfection and fullness of Christian life. Of course, every one of you who is even a little bit Christianly educated remembers (at least a little) all the controversy that took place both during the Council and after it in connection with its work. And in this polemic, in this criticism of the Council, there was much truth. However, despite this, we must, like Demosthenes, say: “all obstacles for the revival and implementation of all the actual decisions of the Council must be destroyed”. The further into the forest, the more firewood. The longer we don't do this, the more difficult it is to do it.
“We must obey God rather than men,” Scripture tells us. How good it is to serve the service of the new martyrs of Russia, where there are only New Testament readings at the pariahs - you have heard them today. This is no longer our initiative, this is the achievement of the entire Church. Such a service, with the reading of these three paremias, should have been served today in all churches. I do not know how clearly they will sound in Church Slavonic, but in Russian they sound very, very impressive. Already when you hear the words that “there is no other name under heaven that we ought to be saved”, except for the name of Jesus Christ, you begin to think about many things - this is very unusual for us. And here, too, the contradictions of our modern church life are visible. And when, already in the first couple, we come to those words of the Apostle Peter, which I have just brought to you - that “you need to obey God more than men,” - then we all should have had goosebumps crawling down our spines. Because we ourselves and those around us in the church are the least willing to do this. We are so accustomed to church politics, to the fact that, taking the plow, it is possible and even necessary ten, or better a hundred times, to turn back before doing something, and it is better to do nothing for the sake of God, for the sake of Christ - we we are so accustomed to it, we do not expect anything else from our hierarchy that it even began to be perceived by us as the only norm of church life. This is learned from the very first day of entering the church. Take an example - but of course, after all, it is necessary to take an example from the elders. Already the laity are politicizing left and right. You won't hear a single simple, clear, direct, open word, you won't read it. And if you suddenly hear and read it, the label will immediately follow: ah, church dissidents (well, either the Renovationists, or someone else - who cares, all the same dissidents, anyway there is no sense from them).
Not for the first time we have to say that, having canonized the new martyrs, the church, as it were, relieved itself of the responsibility for assimilating the experience of church life accumulated by these holy new martyrs. And we must fight this, starting with ourselves. We are ready to follow different human fables, retelling with all the pain
How wonderful the innovation that was made in our church, when in the twentieth century a holiday was appointed in honor of the new martyrs and confessors of Russia. This happened back at the Council of 1917-18, when the news came of the murder without any trial or investigation, without any grounds whatsoever, of Metropolitan Vladimir of Kiev (it was just that the Red Army soldier took the Metropolitan out and shot him in the courtyard of the Lavra, robbed and ran away).
This innovation was wonderful, although, of course, it could not have been implemented in Soviet times - we remember very well, dear brothers and sisters, that in Soviet times there were no holidays in honor of the new martyrs and confessors of Russia, despite all the resolutions of the Council ... And this holiday finally made its way with difficulty - not without temptations, not without problems, which was reflected even in the texts of the troparion and other hymns dedicated to the new Russian martyrs, which you listened to today and, I hope, listened carefully and understood what you hear.
Of course, there remains a problem with the canonization of the emperor, there remain problems with the implementation of other decrees of the same Council. And this, perhaps, is now the number one problem for our church. Just as the ancient rhetorician ended each of his speeches with the words: "Carthage must be destroyed," so we should now conclude each of our public church speeches with the words: "The entire Council of 1917-18 must be restored in its rights. , because only on this basis can Orthodox life be restored. " Only when we learn to think ecclesiastically, and not according to the arbitrary will of certain people invested with power or not at all clothed with power in the church - only then will we be able to grow to the level of the ministry of the fathers of the Council, only then will it be possible to go further forward. Now this is possible only in small details.
Of course, the Council (like any human council in the Church) was not perfect: we do not yet live with you in the Kingdom of Heaven. We do not really support the traditional Catholic teaching that the church is already the Kingdom of God on earth, and, of course, we are doing the right thing. We well understand that she is not yet the Kingdom of God, and therefore the human element is still very, very strongly felt in her and sometimes hinders the perfection and fullness of Christian life. Of course, every one of you who is even a little bit Christianly educated remembers (at least a little) all the controversy that took place both during the Council and after it in connection with its work. And in this polemic, in this criticism of the Council, there was much truth. However, despite this, we must, like Demosthenes, say: “all obstacles for the revival and implementation of all the actual decisions of the Council must be destroyed”. The further into the forest, the more firewood. The longer we don't do this, the more difficult it is to do it.
“We must obey God rather than men,” Scripture tells us. How good it is to serve the service of the new martyrs of Russia, where there are only New Testament readings at the pariahs - you have heard them today. This is no longer our initiative, this is the achievement of the entire Church. Such a service, with the reading of these three paremias, should have been served today in all churches. I do not know how clearly they will sound in Church Slavonic, but in Russian they sound very, very impressive. Already when you hear the words that “there is no other name under heaven that we ought to be saved”, except for the name of Jesus Christ, you begin to think about many things - this is very unusual for us. And here, too, the contradictions of our modern church life are visible. And when, already in the first couple, we come to those words of the Apostle Peter, which I have just brought to you - that “you need to obey God more than men,” - then we all should have had goosebumps crawling down our spines. Because we ourselves and those around us in the church are the least willing to do this. We are so accustomed to church politics, to the fact that, taking the plow, it is possible and even necessary ten, or better a hundred times, to turn back before doing something, and it is better to do nothing for the sake of God, for the sake of Christ - we we are so accustomed to it, we do not expect anything else from our hierarchy that it even began to be perceived by us as the only norm of church life. This is learned from the very first day of entering the church. Take an example - but of course, after all, it is necessary to take an example from the elders. Already the laity are politicizing left and right. You won't hear a single simple, clear, direct, open word, you won't read it. And if you suddenly hear and read it, the label will immediately follow: ah, church dissidents (well, either the Renovationists, or someone else - who cares, all the same dissidents, anyway there is no sense from them).
Not for the first time we have to say that, having canonized the new martyrs, the church, as it were, relieved itself of the responsibility for assimilating the experience of church life accumulated by these holy new martyrs. And we must fight this, starting with ourselves. We are ready to follow different human fables, retelling with all the pain
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ольга Максимова
