Третьего дня, я ощутил непреодолимое желание написать письмо одной женщине. Женщине необыкновенной и удивительной, сыгравшей немаловажную роль в моей судьбе. Начинаться то письмо должно было словами: "Дорогая Эва...". Увы, подобное обращение к Эве Юстин, мне пришлось признать бестактным,фамильярным и претенциозным. К тому же я никогда не мог преодолеть робость перед сильными и целеустремленными женщинами, пусть и давно почившими.Потому и не стал ей ничего писать . А вот вам напишу.
Думаю , для многих не секрет, что в будни, по окончании трудового дня, станции кольцевой линии московского метрополитена и смежных радиальных веток напоминают собой маленький Освенцим. Так вот, третьего дня, на станции "Менделеевская", это сходство стало невероятным, более того - поистине пугающим.Ибо в вагон ввалился выводок цыган. Теоретически, появление цыган в Освенциме должно было вызвать чувство тоски и ностальгии у любого цивилизованного человека, но все мы знаем как часто теория расходится с практикой.И если сперва сходство с одноименным концлагерем было обусловлено лишь повышенной концентрацией измученных и озлобленных людей в замкнутом пространстве, то теперь к нему прибавилось чувство отчаяния и безысходности , застывшее на лицах пассажиров, узревших кто именно входит в вагон.В такие минуты приходится признать, что мирозданию не чуждо чувство исторической справедливости, правда несколько извращенное.
Я вспомнил сомнения Эвы Юстин в родстве цыган и человека разумного. Пассажиры были не в состоянии шевельнуться и напоминали селедок в бочке. Цыгане же двигались сквозь толпу медленно , но уверенно, как ножовка сквозь сосновый брус, сопровождаемые характерным шорохом. Верность ассоциативного ряда подтвердил визг заклинившего полотна. Повернув голову, я узрел совершенно незнакомую перекошенную цыганскую физиономию, а потом - подозрительно знакомую белую мышь. Причем на одной высоте. Впрочем , это продолжалось недолго: совершив пару переворотов в воздухе, мышь шмякнулась на пол вагона.
Многим из вас покажется странным, как человеческое лицо, цыганское лицо и замороженная белая мышь могли оказаться на одном уровне. Это потому, что вы не знаете , что на моем балконе обитает сокол-пустельга, для которого, уходя с работы, я закидываю в карман парочку мышей.
Если же для вас это не исчерпывающие пояснение, то дело в том, что вы незнакомы с трудами Эвы Юстин. В тех трудах весьма наглядно описана роль инстинктов в жизни цыган. Впрочем, сама Эва характеризовала это как патологическую склонность к воровству, обману, разбою и питанию отбросами, вне зависимости от социальных условий , в которых цыгане оказывались.Склонность не поддающуюся никакой коррекции. Кроме, разве что, газовой камеры.
- Да ладно, ешь, мне не жалко - сказал я, указывая на мышь, валяющуюся посреди пустого пространства, непостижимым образом образовавшегося вокруг.
Услышать ответ мне было не дано. Динамики провозгласили прибытие поезда на станцию "Савеловская" и толпа рвущихся на свободу людей смела цыганку, белую мышь и надежду на продолжение истории.
Поразмыслив , я понял, что даже рад тому, что мое письмо так и осталось ненаписанным.Ведь отечественная наука отрицает наличие у человека инстинктов, то бишь генетически обусловленных поведенческих программ, не поддающихся изменению. Порядочному этологу необходимо с этим считаться. И мое письмо фрау Юстин , посвятившей свою жизнь тому, что позже назовут этологией человека , было бы банальнейший нытьем о том, как тяжело жить в России порядочному этологу, ну или хотя бы просто порядочному человеку.
И такой пошлости Эва Юстин мне бы никогда не простила.
А вы ничего, стерпите.
Думаю , для многих не секрет, что в будни, по окончании трудового дня, станции кольцевой линии московского метрополитена и смежных радиальных веток напоминают собой маленький Освенцим. Так вот, третьего дня, на станции "Менделеевская", это сходство стало невероятным, более того - поистине пугающим.Ибо в вагон ввалился выводок цыган. Теоретически, появление цыган в Освенциме должно было вызвать чувство тоски и ностальгии у любого цивилизованного человека, но все мы знаем как часто теория расходится с практикой.И если сперва сходство с одноименным концлагерем было обусловлено лишь повышенной концентрацией измученных и озлобленных людей в замкнутом пространстве, то теперь к нему прибавилось чувство отчаяния и безысходности , застывшее на лицах пассажиров, узревших кто именно входит в вагон.В такие минуты приходится признать, что мирозданию не чуждо чувство исторической справедливости, правда несколько извращенное.
Я вспомнил сомнения Эвы Юстин в родстве цыган и человека разумного. Пассажиры были не в состоянии шевельнуться и напоминали селедок в бочке. Цыгане же двигались сквозь толпу медленно , но уверенно, как ножовка сквозь сосновый брус, сопровождаемые характерным шорохом. Верность ассоциативного ряда подтвердил визг заклинившего полотна. Повернув голову, я узрел совершенно незнакомую перекошенную цыганскую физиономию, а потом - подозрительно знакомую белую мышь. Причем на одной высоте. Впрочем , это продолжалось недолго: совершив пару переворотов в воздухе, мышь шмякнулась на пол вагона.
Многим из вас покажется странным, как человеческое лицо, цыганское лицо и замороженная белая мышь могли оказаться на одном уровне. Это потому, что вы не знаете , что на моем балконе обитает сокол-пустельга, для которого, уходя с работы, я закидываю в карман парочку мышей.
Если же для вас это не исчерпывающие пояснение, то дело в том, что вы незнакомы с трудами Эвы Юстин. В тех трудах весьма наглядно описана роль инстинктов в жизни цыган. Впрочем, сама Эва характеризовала это как патологическую склонность к воровству, обману, разбою и питанию отбросами, вне зависимости от социальных условий , в которых цыгане оказывались.Склонность не поддающуюся никакой коррекции. Кроме, разве что, газовой камеры.
- Да ладно, ешь, мне не жалко - сказал я, указывая на мышь, валяющуюся посреди пустого пространства, непостижимым образом образовавшегося вокруг.
Услышать ответ мне было не дано. Динамики провозгласили прибытие поезда на станцию "Савеловская" и толпа рвущихся на свободу людей смела цыганку, белую мышь и надежду на продолжение истории.
Поразмыслив , я понял, что даже рад тому, что мое письмо так и осталось ненаписанным.Ведь отечественная наука отрицает наличие у человека инстинктов, то бишь генетически обусловленных поведенческих программ, не поддающихся изменению. Порядочному этологу необходимо с этим считаться. И мое письмо фрау Юстин , посвятившей свою жизнь тому, что позже назовут этологией человека , было бы банальнейший нытьем о том, как тяжело жить в России порядочному этологу, ну или хотя бы просто порядочному человеку.
И такой пошлости Эва Юстин мне бы никогда не простила.
А вы ничего, стерпите.
The day before yesterday, I felt an overwhelming desire to write a letter to one woman. An extraordinary and amazing woman who played an important role in my life. That letter had to begin with the words: "Dear Eva ...". Alas, such an appeal to Eva Justin, I had to recognize as tactless, familiar and pretentious. Moreover, I could never overcome my shyness in front of strong and purposeful women, albeit long dead, and therefore I did not write anything to her. But I'll write to you.
I think it is no secret for many that on weekdays, at the end of a working day, the stations of the Moscow metro's circular line and adjacent radial branches resemble little Auschwitz. So, the day before yesterday, at the Mendeleevskaya station, this resemblance became incredible, moreover, truly frightening. For a brood of gypsies burst into the carriage. Theoretically, the appearance of Gypsies in Auschwitz should have caused a feeling of longing and nostalgia in any civilized person, but we all know how often theory diverges from practice. now a feeling of despair and hopelessness has been added to it, frozen on the faces of passengers who have seen exactly who is entering the car. At such moments we have to admit that the universe is not alien to the sense of historical justice, though somewhat perverted.
I remembered Eva Justin's doubts about the relationship between gypsies and Homo sapiens. The passengers were unable to move and looked like herrings in a barrel. The gypsies moved through the crowd slowly but surely, like a hacksaw through a pine log, accompanied by a characteristic rustle. The fidelity of the associative row was confirmed by the squeal of the jammed canvas. Turning my head, I saw a completely unfamiliar twisted gypsy face, and then a suspiciously familiar white mouse. And at the same height. However, this did not last long: after making a couple of turns in the air, the mouse landed on the floor of the carriage.
It will seem strange to many of you how a human face, a gypsy face and a frozen white mouse could be on the same level. This is because you don’t know that a kestrel falcon lives on my balcony, for which, when I leave work, I throw a couple of mice in my pocket.
If this is not an exhaustive explanation for you, then the fact is that you are unfamiliar with the works of Eva Justin. In those works, the role of instincts in the life of gypsies is very clearly described. However, Eva herself characterized this as a pathological tendency to theft, deception, robbery and feeding on garbage, regardless of the social conditions in which the Gypsies found themselves. An inclination that does not lend itself to any correction. Except, perhaps, the gas chamber.
- Come on, eat, I'm not sorry - I said, pointing to a mouse lying in the middle of the empty space, incomprehensibly formed around.
I was not given the answer. The speakers announced the arrival of the train at the Savyolovskaya station and the crowd of people rushing to freedom swept away the gypsy woman, the white mouse and the hope for the continuation of the story.
On reflection, I realized that I was even glad that my letter remained unwritten, because Russian science denies that a person has instincts, that is, genetically determined behavioral programs that cannot be changed. A decent ethologist needs to reckon with this. And my letter to Frau Justin, who devoted her life to what would later be called the ethology of man, would be the most banal whining about how hard it is to live in Russia for a decent ethologist, or at least just for a decent person.
And Eva Justin would never forgive me for such vulgarity.
But you’ll bear with it.
I think it is no secret for many that on weekdays, at the end of a working day, the stations of the Moscow metro's circular line and adjacent radial branches resemble little Auschwitz. So, the day before yesterday, at the Mendeleevskaya station, this resemblance became incredible, moreover, truly frightening. For a brood of gypsies burst into the carriage. Theoretically, the appearance of Gypsies in Auschwitz should have caused a feeling of longing and nostalgia in any civilized person, but we all know how often theory diverges from practice. now a feeling of despair and hopelessness has been added to it, frozen on the faces of passengers who have seen exactly who is entering the car. At such moments we have to admit that the universe is not alien to the sense of historical justice, though somewhat perverted.
I remembered Eva Justin's doubts about the relationship between gypsies and Homo sapiens. The passengers were unable to move and looked like herrings in a barrel. The gypsies moved through the crowd slowly but surely, like a hacksaw through a pine log, accompanied by a characteristic rustle. The fidelity of the associative row was confirmed by the squeal of the jammed canvas. Turning my head, I saw a completely unfamiliar twisted gypsy face, and then a suspiciously familiar white mouse. And at the same height. However, this did not last long: after making a couple of turns in the air, the mouse landed on the floor of the carriage.
It will seem strange to many of you how a human face, a gypsy face and a frozen white mouse could be on the same level. This is because you don’t know that a kestrel falcon lives on my balcony, for which, when I leave work, I throw a couple of mice in my pocket.
If this is not an exhaustive explanation for you, then the fact is that you are unfamiliar with the works of Eva Justin. In those works, the role of instincts in the life of gypsies is very clearly described. However, Eva herself characterized this as a pathological tendency to theft, deception, robbery and feeding on garbage, regardless of the social conditions in which the Gypsies found themselves. An inclination that does not lend itself to any correction. Except, perhaps, the gas chamber.
- Come on, eat, I'm not sorry - I said, pointing to a mouse lying in the middle of the empty space, incomprehensibly formed around.
I was not given the answer. The speakers announced the arrival of the train at the Savyolovskaya station and the crowd of people rushing to freedom swept away the gypsy woman, the white mouse and the hope for the continuation of the story.
On reflection, I realized that I was even glad that my letter remained unwritten, because Russian science denies that a person has instincts, that is, genetically determined behavioral programs that cannot be changed. A decent ethologist needs to reckon with this. And my letter to Frau Justin, who devoted her life to what would later be called the ethology of man, would be the most banal whining about how hard it is to live in Russia for a decent ethologist, or at least just for a decent person.
And Eva Justin would never forgive me for such vulgarity.
But you’ll bear with it.
У записи 16 лайков,
0 репостов,
691 просмотров.
0 репостов,
691 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Иван Дзюбак
