Прошлый Белтейн я встречал под мерный плеск волн Ладожского озера, в кромешной темноте. Лодка, арендованая на турбазе , плавно несла меня к черной махине шхера. Вдруг мое внимание привлек бледный огонек, заплясавший на прибрежных валунах. Золотисто-розовый, он перескакивал с камня на камень и словно звал за собой в ночную тьму, под тихо шуршащий полог вековых сосен. Решив , что это отсвет огней оставленной мной турбазы, я обернулся. В самом деле, в домиках на берегу горел свет, искорками сверкали во тьме огоньки мангалов, слышались смех и разговоры.
Улыбнувшись, я оперся о борт лодки и привычно погрузился в размышления о том, как иронично устроен мир.
Много веков назад каждый знал , что нет более глупой затеи , чем следовать за внезапно зажегшемся на безлюдье огоньком. Ведь те кто его зажигал, были бесконечно чужды таким как мы. Истинные хозяева земли звали усталого путника к себе, но стоило ответить на этот зов, как не теплый очаг, а глухая трясина, скальный обрыв или непроходимый бурелом встречали доверчивого глупца. Не думаю, что те, кто зажигали эти огни делали это со зла. Скорее из озоровства, скуки, желания поближе познакомиться с этими нелепыми созданиями - людьми. Но слишком чуждым был их мир, слишком опасен для слабых и смешных людей, не умевших ни дышать болотной водой, ни парить над скальными утесами.
Прошли века и мир изменился. Теперь люди правят им, а его прежние хозяева - лишь тени, сохранившиеся в памяти благодаря старым сказкам. Теперь уже они, потерянные и обездоленные , тянутся к пляшущим огонькам, что мы зажигаем для них. Огонькам мифов и легенд, песен , книг, игр и фильмов, в которых они так же могущественны, прекрасны и сильны, как были когда-то давно. И ведь мы не желаем им зла. Мы просто хотим поиграть с ними, зажигая в майской ночи костер или вешая на промерзшее окно ветку омелы. Но это уже не их мир, и дышать в им в нем - словно нам с вами захлебываться студеной болотной жижей.
Вот почему я никогда не повешу омелу на окно, не зажгу свечу Мабона или не распалю костер Белтейна.
Я не позову их умирать.
Встрепенувшись от холода, я посмотрел на турбазу. Огней прибавилось, казалось, она залита искрящимся светом.
Вздохнув , я развернулся в лодке и бросил взгляд в сторону шхера. Его берег был черен и глух.
Улыбнувшись, я оперся о борт лодки и привычно погрузился в размышления о том, как иронично устроен мир.
Много веков назад каждый знал , что нет более глупой затеи , чем следовать за внезапно зажегшемся на безлюдье огоньком. Ведь те кто его зажигал, были бесконечно чужды таким как мы. Истинные хозяева земли звали усталого путника к себе, но стоило ответить на этот зов, как не теплый очаг, а глухая трясина, скальный обрыв или непроходимый бурелом встречали доверчивого глупца. Не думаю, что те, кто зажигали эти огни делали это со зла. Скорее из озоровства, скуки, желания поближе познакомиться с этими нелепыми созданиями - людьми. Но слишком чуждым был их мир, слишком опасен для слабых и смешных людей, не умевших ни дышать болотной водой, ни парить над скальными утесами.
Прошли века и мир изменился. Теперь люди правят им, а его прежние хозяева - лишь тени, сохранившиеся в памяти благодаря старым сказкам. Теперь уже они, потерянные и обездоленные , тянутся к пляшущим огонькам, что мы зажигаем для них. Огонькам мифов и легенд, песен , книг, игр и фильмов, в которых они так же могущественны, прекрасны и сильны, как были когда-то давно. И ведь мы не желаем им зла. Мы просто хотим поиграть с ними, зажигая в майской ночи костер или вешая на промерзшее окно ветку омелы. Но это уже не их мир, и дышать в им в нем - словно нам с вами захлебываться студеной болотной жижей.
Вот почему я никогда не повешу омелу на окно, не зажгу свечу Мабона или не распалю костер Белтейна.
Я не позову их умирать.
Встрепенувшись от холода, я посмотрел на турбазу. Огней прибавилось, казалось, она залита искрящимся светом.
Вздохнув , я развернулся в лодке и бросил взгляд в сторону шхера. Его берег был черен и глух.
I met the last Beltane under the rhythmic lapping of the waves of Lake Ladoga, in pitch darkness. A boat rented at a tourist center carried me smoothly to the black colossus of the skerry. Suddenly, my attention was attracted by a pale light dancing on the coastal boulders. Golden-pink, he jumped from stone to stone and seemed to call for him into the darkness of the night, under the quietly rustling canopy of age-old pines. Deciding that it was a reflection of the lights of the camp site I had left, I turned around. Indeed, the light was on in the houses on the shore, the barbecue lights sparkled in the darkness, laughter and conversations were heard.
Smiling, I leaned against the side of the boat and, as usual, plunged into reflections on how ironically the world works.
Many centuries ago, everyone knew that there was no more stupid idea than to follow a fire that suddenly lit up in solitude. After all, those who lit it were infinitely alien to people like us. The true masters of the land called the weary traveler to their place, but as soon as they answered this call, it was not a warm hearth, but a deaf bog, a rocky cliff or an impassable windbreak met a gullible fool. I don’t think those who lit these fires did it from evil. Rather, out of mischief, boredom, a desire to get to know these ridiculous creatures - people. But their world was too alien, too dangerous for the weak and ridiculous people who could neither breathe swamp water nor hover over rocky cliffs.
Centuries have passed and the world has changed. Now people rule over it, and its former owners are just shadows, preserved in memory thanks to old tales. Now they, lost and destitute, are drawn to the dancing lights that we light for them. To the lights of myths and legends, songs, books, games and films in which they are as powerful, beautiful and strong as they once were. And we do not wish them harm. We just want to play with them, lighting a fire on a May night or hanging a branch of mistletoe on a frozen window. But this is no longer their world, and breathing in it in it is as if you and I are choking on a cold swamp slurry.
That is why I never hang the mistletoe on the window, light the Mabon candle, or light the Beltane fire.
I will not call them to die.
Startled from the cold, I looked at the camp site. The lights increased, it seemed like it was flooded with sparkling light.
Sighing, I turned in the boat and glanced towards the skerry. Its shore was black and deaf.
Smiling, I leaned against the side of the boat and, as usual, plunged into reflections on how ironically the world works.
Many centuries ago, everyone knew that there was no more stupid idea than to follow a fire that suddenly lit up in solitude. After all, those who lit it were infinitely alien to people like us. The true masters of the land called the weary traveler to their place, but as soon as they answered this call, it was not a warm hearth, but a deaf bog, a rocky cliff or an impassable windbreak met a gullible fool. I don’t think those who lit these fires did it from evil. Rather, out of mischief, boredom, a desire to get to know these ridiculous creatures - people. But their world was too alien, too dangerous for the weak and ridiculous people who could neither breathe swamp water nor hover over rocky cliffs.
Centuries have passed and the world has changed. Now people rule over it, and its former owners are just shadows, preserved in memory thanks to old tales. Now they, lost and destitute, are drawn to the dancing lights that we light for them. To the lights of myths and legends, songs, books, games and films in which they are as powerful, beautiful and strong as they once were. And we do not wish them harm. We just want to play with them, lighting a fire on a May night or hanging a branch of mistletoe on a frozen window. But this is no longer their world, and breathing in it in it is as if you and I are choking on a cold swamp slurry.
That is why I never hang the mistletoe on the window, light the Mabon candle, or light the Beltane fire.
I will not call them to die.
Startled from the cold, I looked at the camp site. The lights increased, it seemed like it was flooded with sparkling light.
Sighing, I turned in the boat and glanced towards the skerry. Its shore was black and deaf.
У записи 24 лайков,
0 репостов,
663 просмотров.
0 репостов,
663 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Иван Дзюбак
