"Лютик, глядя на угасающий костер, еще долго сидел один, тихо потренькивая на лютне.
Все началось с нескольких тактов, из которых сложилась красивая, спокойная мелодия. Стихи, соответствующие мелодии, рождались одновременно с нею. Слова вплетались в музыку, застывали в ней, как мушки в прозрачно-золотистых кусочках янтаря.
Баллада рассказывала о неком ведьмаке и некой поэтессе. О том, как ведьмак и поэтесса встретились на берегу моря, под крики чаек, как полюбили друг друга с первого взгляда. О том, как прекрасна и сильна была их любовь. О том, как ничто, даже смерть, не в состоянии было уничтожить эту любовь и разлучить их.
Лютик знал - мало кто поверит в историю, рассказанную балладой, но не грустил об этом. Он знал, что баллады пишут не для того, чтобы им верили. Их пишут для того, чтобы волновать сердца.
Спустя несколько лет Лютик мог бы изменить содержание баллады, написать, как все было на самом деле. Но не сделал этого. Ведь истинная история не взволновала бы никого. Кому хочется слушать о том, что ведьмак и Глазок расстались и больше уже никогда не встретились? О том, что четыре года спустя Глазок умерла от оспы во время бушевавшей в Вызиме эпидемии? О том, как он, Лютик, пронес ее на руках между сжигаемыми на кострах трупами и похоронил далеко от города, в лесу, одинокую и спокойную, а вместе с ней, как она и просила, две вещи - ее лютню и ее голубую жемчужину.
Жемчужину, с которой она не расставалась никогда.
Нет, Лютик оставил первоначальную версию баллады. Но все равно так и не спел ее. Никогда. Нигде. Никому.
Утром, еще в темноте, к бивуаку подкрался голодный и злющий оборотень, но, увидев, что это Лютик, послушал немного и ушел."
Все началось с нескольких тактов, из которых сложилась красивая, спокойная мелодия. Стихи, соответствующие мелодии, рождались одновременно с нею. Слова вплетались в музыку, застывали в ней, как мушки в прозрачно-золотистых кусочках янтаря.
Баллада рассказывала о неком ведьмаке и некой поэтессе. О том, как ведьмак и поэтесса встретились на берегу моря, под крики чаек, как полюбили друг друга с первого взгляда. О том, как прекрасна и сильна была их любовь. О том, как ничто, даже смерть, не в состоянии было уничтожить эту любовь и разлучить их.
Лютик знал - мало кто поверит в историю, рассказанную балладой, но не грустил об этом. Он знал, что баллады пишут не для того, чтобы им верили. Их пишут для того, чтобы волновать сердца.
Спустя несколько лет Лютик мог бы изменить содержание баллады, написать, как все было на самом деле. Но не сделал этого. Ведь истинная история не взволновала бы никого. Кому хочется слушать о том, что ведьмак и Глазок расстались и больше уже никогда не встретились? О том, что четыре года спустя Глазок умерла от оспы во время бушевавшей в Вызиме эпидемии? О том, как он, Лютик, пронес ее на руках между сжигаемыми на кострах трупами и похоронил далеко от города, в лесу, одинокую и спокойную, а вместе с ней, как она и просила, две вещи - ее лютню и ее голубую жемчужину.
Жемчужину, с которой она не расставалась никогда.
Нет, Лютик оставил первоначальную версию баллады. Но все равно так и не спел ее. Никогда. Нигде. Никому.
Утром, еще в темноте, к бивуаку подкрался голодный и злющий оборотень, но, увидев, что это Лютик, послушал немного и ушел."
"Buttercup, looking at the dying fire, sat alone for a long time, quietly shaking his lute.
It all started with a few bars, which formed a beautiful, calm melody. Poems corresponding to the melody were born simultaneously with it. Words were woven into the music, frozen in it like flies in transparent golden pieces of amber.
The ballad told about a certain witcher and a certain poetess. About how the witcher and the poetess met on the seashore, accompanied by the cries of seagulls, how they fell in love at first sight. About how beautiful and strong their love was. About how nothing, not even death, was able to destroy this love and separate them.
Buttercup knew that few people would believe in the story told by the ballad, but they were not sad about it. He knew that ballads were not written to be believed. They are written to excite hearts.
A few years later, Buttercup could change the content of the ballad, write how it really was. But he didn't. After all, the true story would not have worried anyone. Who wants to hear about the fact that the witcher and Peephole parted and never met again? That four years later, Glazok died of smallpox during an epidemic raging in Vizima? About how he, Dandelion, carried her in his arms between the corpses burned at the stake and buried her far from the city, in the forest, alone and calm, and with her, as she asked, two things - her lute and her blue pearl.
A pearl that she never parted with.
No, Dandelion left the original version of the ballad. But he still didn't sing it. Never. Nowhere. Nobody.
In the morning, still in the dark, a hungry and furious werewolf crept up to the bivouac, but seeing that it was Dandelion, he listened a bit and left. "
It all started with a few bars, which formed a beautiful, calm melody. Poems corresponding to the melody were born simultaneously with it. Words were woven into the music, frozen in it like flies in transparent golden pieces of amber.
The ballad told about a certain witcher and a certain poetess. About how the witcher and the poetess met on the seashore, accompanied by the cries of seagulls, how they fell in love at first sight. About how beautiful and strong their love was. About how nothing, not even death, was able to destroy this love and separate them.
Buttercup knew that few people would believe in the story told by the ballad, but they were not sad about it. He knew that ballads were not written to be believed. They are written to excite hearts.
A few years later, Buttercup could change the content of the ballad, write how it really was. But he didn't. After all, the true story would not have worried anyone. Who wants to hear about the fact that the witcher and Peephole parted and never met again? That four years later, Glazok died of smallpox during an epidemic raging in Vizima? About how he, Dandelion, carried her in his arms between the corpses burned at the stake and buried her far from the city, in the forest, alone and calm, and with her, as she asked, two things - her lute and her blue pearl.
A pearl that she never parted with.
No, Dandelion left the original version of the ballad. But he still didn't sing it. Never. Nowhere. Nobody.
In the morning, still in the dark, a hungry and furious werewolf crept up to the bivouac, but seeing that it was Dandelion, he listened a bit and left. "
У записи 3 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Евгений Григорьев
