С лицом измученным и серым,
На белой смятой простыне,
Как жертва бешеной холеры,
Лежит коленками к стене.
Протяжно стонет, как при родах.
Трясётся градусник в руках.
Вся скорбь еврейского народа
Застыла в суженных зрачках.
По волевому подбородку
Струится пенная слюна.
Он шепчет жалобно и робко:
«Как ты с детьми теперь одна…»
В квартире стихли разговоры,
Ночник горит едва-едва.
Темно. Опущены все шторы.
У мужа тридцать семь и два.
На белой смятой простыне,
Как жертва бешеной холеры,
Лежит коленками к стене.
Протяжно стонет, как при родах.
Трясётся градусник в руках.
Вся скорбь еврейского народа
Застыла в суженных зрачках.
По волевому подбородку
Струится пенная слюна.
Он шепчет жалобно и робко:
«Как ты с детьми теперь одна…»
В квартире стихли разговоры,
Ночник горит едва-едва.
Темно. Опущены все шторы.
У мужа тридцать семь и два.
With a face worn out and gray
On a white crumpled sheet
Like a victim of rabid cholera
Lies knees to the wall.
Long moans, as in childbirth.
The thermometer is shaking in his hands.
All the sorrow of the Jewish people
Frozen in constricted pupils.
On a strong-willed chin
Foamy saliva flows.
He whispers plaintively and timidly:
"How are you with your children now alone ..."
The conversations in the apartment subsided
The night light is barely burning.
Dark. All curtains are drawn.
The husband has thirty-seven and two.
On a white crumpled sheet
Like a victim of rabid cholera
Lies knees to the wall.
Long moans, as in childbirth.
The thermometer is shaking in his hands.
All the sorrow of the Jewish people
Frozen in constricted pupils.
On a strong-willed chin
Foamy saliva flows.
He whispers plaintively and timidly:
"How are you with your children now alone ..."
The conversations in the apartment subsided
The night light is barely burning.
Dark. All curtains are drawn.
The husband has thirty-seven and two.
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ольга Акимкина
