Приёмный покой
Мне сказали подождать в коридоре, и я опустилась на холодный металлический стул. Дверь в смотровую была открыта – я видела часть комнаты с отбитым кафелем на стенах, кушетку, обтянутую потертой клеёнкой. На самом краю сидела испуганная бабушка – поредевшие волосы стянуты в шишку на затылке, шпильки чернеют в абсолютно белых волосах.
Врач-хирург в медицинском зеленом костюме громко говорил с кем-то. А потом повернулся к бабушке и нетерпеливо прикрикнул – ну, помогай, мол, держи сбоку. Бабушка судорожно вскочила, с колен упали бумаги. Врач продолжал давать инструкции кому-то, кого я не могла увидеть из-за ограниченного обзора.
Видимо, человек, которому посвящались энергичные действия хирурга, был совсем невменяем. Я не слышала ни единого постороннего звука за исключением раздраженного голоса врача и монотонных причитаний старушки.
А потом вдруг хирург окликнул санитара: «Вась, в реанимацию везём», и тот побежал за каталкой.
Через несколько минут я увидела пациента. Это был кошмарно худой мужчина – он лежал на спине, голова повернута вбок (в мою сторону), глаза полузакрыты, а изо рта капает слюна. Штаны спущены до колен, ноги – считай, что кости, обтянутые кожей. И рёбра… бесконечное количество рёбер (почему их так много?), неуместно покрытых мурашками.
Бабулечка обессилено опустилась на стул рядом со мной, а дедушка, сидящий всё это время тихо-тихо, подал ей палочку: «Юля, возьми». Она отмахнулась, и я увидела, как в морщинах скопилась влага, а мешки под глазами набухли и покраснели.
Так они и сидели, не разговаривая, а я сидела тоже и очень хотела плакать.
А потом пришёл врач. Притихший и деловой. Нагнулся и сказал: «Он уже умер». И никаких киношных фраз, типа «мы сделали всё, что могли» или «он держался до конца». Хрень всё это, блять.
Мне сказали подождать в коридоре, и я опустилась на холодный металлический стул. Дверь в смотровую была открыта – я видела часть комнаты с отбитым кафелем на стенах, кушетку, обтянутую потертой клеёнкой. На самом краю сидела испуганная бабушка – поредевшие волосы стянуты в шишку на затылке, шпильки чернеют в абсолютно белых волосах.
Врач-хирург в медицинском зеленом костюме громко говорил с кем-то. А потом повернулся к бабушке и нетерпеливо прикрикнул – ну, помогай, мол, держи сбоку. Бабушка судорожно вскочила, с колен упали бумаги. Врач продолжал давать инструкции кому-то, кого я не могла увидеть из-за ограниченного обзора.
Видимо, человек, которому посвящались энергичные действия хирурга, был совсем невменяем. Я не слышала ни единого постороннего звука за исключением раздраженного голоса врача и монотонных причитаний старушки.
А потом вдруг хирург окликнул санитара: «Вась, в реанимацию везём», и тот побежал за каталкой.
Через несколько минут я увидела пациента. Это был кошмарно худой мужчина – он лежал на спине, голова повернута вбок (в мою сторону), глаза полузакрыты, а изо рта капает слюна. Штаны спущены до колен, ноги – считай, что кости, обтянутые кожей. И рёбра… бесконечное количество рёбер (почему их так много?), неуместно покрытых мурашками.
Бабулечка обессилено опустилась на стул рядом со мной, а дедушка, сидящий всё это время тихо-тихо, подал ей палочку: «Юля, возьми». Она отмахнулась, и я увидела, как в морщинах скопилась влага, а мешки под глазами набухли и покраснели.
Так они и сидели, не разговаривая, а я сидела тоже и очень хотела плакать.
А потом пришёл врач. Притихший и деловой. Нагнулся и сказал: «Он уже умер». И никаких киношных фраз, типа «мы сделали всё, что могли» или «он держался до конца». Хрень всё это, блять.
Emergency room
I was told to wait in the hallway, and I sat down on a cold metal chair. The door to the examination room was open - I saw a part of the room with broken tiles on the walls, a couch covered with worn oilcloth. At the very edge sat a frightened grandmother - her thinning hair was pulled into a bump on the back of her head, hairpins blackened in absolutely white hair.
A surgeon in a medical green suit was talking loudly to someone. And then he turned to his grandmother and impatiently shouted - well, help, they say, keep it on the side. Grandmother jumped up convulsively, papers fell from her knees. The doctor kept giving instructions to someone I couldn't see due to my limited vision.
Apparently, the person to whom the energetic actions of the surgeon were dedicated was completely insane. I did not hear a single extraneous sound except for the irritated voice of the doctor and the monotonous lamentations of the old woman.
And then suddenly the surgeon called out to the orderly: "Vasya, we're taking you to the intensive care unit," and he ran after the gurney.
A few minutes later I saw the patient. He was a terribly thin man - he was lying on his back, his head turned to the side (in my direction), his eyes were half-closed, and saliva was dripping from his mouth. Pants down to the knees, legs - consider that bones, covered with leather. And ribs ... an infinite number of ribs (why are there so many?), Inappropriately covered with goosebumps.
Granny, exhausted, sank into a chair next to me, and grandfather, who had been sitting quietly all this time, handed her a wand: "Julia, take it." She brushed it off, and I saw moisture accumulate in the wrinkles, and the bags under the eyes were swollen and reddened.
So they sat without speaking, and I sat there too and really wanted to cry.
And then the doctor came. Quiet and businesslike. He bent down and said, "He's already dead." And no cinematic phrases like "we did everything we could" or "he held on to the end." Fuck it all, fuck.
I was told to wait in the hallway, and I sat down on a cold metal chair. The door to the examination room was open - I saw a part of the room with broken tiles on the walls, a couch covered with worn oilcloth. At the very edge sat a frightened grandmother - her thinning hair was pulled into a bump on the back of her head, hairpins blackened in absolutely white hair.
A surgeon in a medical green suit was talking loudly to someone. And then he turned to his grandmother and impatiently shouted - well, help, they say, keep it on the side. Grandmother jumped up convulsively, papers fell from her knees. The doctor kept giving instructions to someone I couldn't see due to my limited vision.
Apparently, the person to whom the energetic actions of the surgeon were dedicated was completely insane. I did not hear a single extraneous sound except for the irritated voice of the doctor and the monotonous lamentations of the old woman.
And then suddenly the surgeon called out to the orderly: "Vasya, we're taking you to the intensive care unit," and he ran after the gurney.
A few minutes later I saw the patient. He was a terribly thin man - he was lying on his back, his head turned to the side (in my direction), his eyes were half-closed, and saliva was dripping from his mouth. Pants down to the knees, legs - consider that bones, covered with leather. And ribs ... an infinite number of ribs (why are there so many?), Inappropriately covered with goosebumps.
Granny, exhausted, sank into a chair next to me, and grandfather, who had been sitting quietly all this time, handed her a wand: "Julia, take it." She brushed it off, and I saw moisture accumulate in the wrinkles, and the bags under the eyes were swollen and reddened.
So they sat without speaking, and I sat there too and really wanted to cry.
And then the doctor came. Quiet and businesslike. He bent down and said, "He's already dead." And no cinematic phrases like "we did everything we could" or "he held on to the end." Fuck it all, fuck.
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Лена Савенко
