Лето одного года
Летом 2013 ко мне в Петербург приехал мой хороший друг из Иркутска — Ахмед Алипашевич Мамедов.
С Ахмедом мы познакомились в университете, где я сначала училась, а потом преподавала с 2002 по 2010. Я отчетливо помню его студентом-пятикурсником — всегда опрятен, вежлив и обходителен, в неизменном сером костюме и очках с толстыми линзами. До раздражения педантичен и, конечно, идеалист. Как и все филологи.
Через год мы уже были коллегами — он остался преподавать на кафедре русского и литературы, а я — к тому времени пошёл второй год — работала на кафедре связей с общественностью. Так и началась наша дружба.
Кстати, если подумать, то не очень понятно, как. Потому что Ахмед — моя полная противоположность. Интеллигентный и скромный молодой человек, посвятивший себя науке. Казалось бы, его не могут интересовать взбалмошные барышни вроде меня, какой я тогда себя позиционировала. А, может, и была. Но Ахмед — ироничный, забавный, с необыкновенным чувством юмора — с удовольствием общался со мной. А я с удовольствием отвечала, потому что беседовать с ним — необыкновенно приятно. В нём нет и тени высокомерия или снобизма, свойственного людям науки. А его искренняя любовь к литературе, особенно русской, особенно серебрянного века, особенно к Есенину — мой личный источник вдохновения.
После моего переезда в Петербург мы увиделись только однажды — тем летом. Мы жили в моей маленькой студии на Коменде, и, что интересно, несмотря на тесноту и тот факт, что он мужчина, я ни разу не почувствовала неловкости. Было так естественно и приятно — принимать у себя доброго друга, вместе курить на балконе (хотя мы оба не курим), читать вслух стихи, обсуждать трагическую смерть Маяковского и университетскую жизнь Пушкина, вспоминать наш филфак и сплетничать.
Тогда-то мы и сходили на Лето одного года. Ахмед купил билеты и написал мне: «идём в театр». Этот спектакль стал для меня одним из самых ярких воспоминаний о Питере. Алиса Френдлих поразила меня — живая, настоящая, близкая. И Олег Басилашвили — постаревший, но такой же яркий.
А потом, на следующий день, спектакль был уже у меня. Мы играли «Случаи обыкновенного безумия» — лёгкую и остроумную пьесу Петра Зеленки. Вдохновлённая Алисой, я просто кайфовала на сцене и чувствовала, что всё получается.
Ахмед подарил мне цветы на поклоне. И много хвалил. А вечером мы снова курили, хотя мы оба не курим, и читали друг другу стихи. И записали это видео.
Интересно, что сейчас, думая о Петербурге, я вспоминаю то лето и Ахмеда, сидящего на дешёвом икеевском стуле в моей кухне, неловко (потому что мы оба не курим) затягивающегося сигаретой и читающего мне Есенина.
«Ты же видишь, что небо серое так и виснет, и липнет к очам. Ты прости, что я в Бога не верую, я молюсь ему по ночам».
Летом 2013 ко мне в Петербург приехал мой хороший друг из Иркутска — Ахмед Алипашевич Мамедов.
С Ахмедом мы познакомились в университете, где я сначала училась, а потом преподавала с 2002 по 2010. Я отчетливо помню его студентом-пятикурсником — всегда опрятен, вежлив и обходителен, в неизменном сером костюме и очках с толстыми линзами. До раздражения педантичен и, конечно, идеалист. Как и все филологи.
Через год мы уже были коллегами — он остался преподавать на кафедре русского и литературы, а я — к тому времени пошёл второй год — работала на кафедре связей с общественностью. Так и началась наша дружба.
Кстати, если подумать, то не очень понятно, как. Потому что Ахмед — моя полная противоположность. Интеллигентный и скромный молодой человек, посвятивший себя науке. Казалось бы, его не могут интересовать взбалмошные барышни вроде меня, какой я тогда себя позиционировала. А, может, и была. Но Ахмед — ироничный, забавный, с необыкновенным чувством юмора — с удовольствием общался со мной. А я с удовольствием отвечала, потому что беседовать с ним — необыкновенно приятно. В нём нет и тени высокомерия или снобизма, свойственного людям науки. А его искренняя любовь к литературе, особенно русской, особенно серебрянного века, особенно к Есенину — мой личный источник вдохновения.
После моего переезда в Петербург мы увиделись только однажды — тем летом. Мы жили в моей маленькой студии на Коменде, и, что интересно, несмотря на тесноту и тот факт, что он мужчина, я ни разу не почувствовала неловкости. Было так естественно и приятно — принимать у себя доброго друга, вместе курить на балконе (хотя мы оба не курим), читать вслух стихи, обсуждать трагическую смерть Маяковского и университетскую жизнь Пушкина, вспоминать наш филфак и сплетничать.
Тогда-то мы и сходили на Лето одного года. Ахмед купил билеты и написал мне: «идём в театр». Этот спектакль стал для меня одним из самых ярких воспоминаний о Питере. Алиса Френдлих поразила меня — живая, настоящая, близкая. И Олег Басилашвили — постаревший, но такой же яркий.
А потом, на следующий день, спектакль был уже у меня. Мы играли «Случаи обыкновенного безумия» — лёгкую и остроумную пьесу Петра Зеленки. Вдохновлённая Алисой, я просто кайфовала на сцене и чувствовала, что всё получается.
Ахмед подарил мне цветы на поклоне. И много хвалил. А вечером мы снова курили, хотя мы оба не курим, и читали друг другу стихи. И записали это видео.
Интересно, что сейчас, думая о Петербурге, я вспоминаю то лето и Ахмеда, сидящего на дешёвом икеевском стуле в моей кухне, неловко (потому что мы оба не курим) затягивающегося сигаретой и читающего мне Есенина.
«Ты же видишь, что небо серое так и виснет, и липнет к очам. Ты прости, что я в Бога не верую, я молюсь ему по ночам».
Summer of one year
In the summer of 2013, my good friend from Irkutsk, Akhmed Alipashevich Mamedov, came to me in St. Petersburg.
We met Ahmed at the university, where I first studied and then taught from 2002 to 2010. I distinctly remember him as a fifth-year student - always neat, polite and courteous, in the same gray suit and glasses with thick lenses. He is pedantic to the point of irritation and, of course, an idealist. Like all philologists.
A year later, we were already colleagues - he stayed to teach at the Department of Russian and Literature, and by that time I was in my second year - working at the Department of Public Relations. This is how our friendship began.
By the way, if you think about it, it's not very clear how. Because Ahmed is my complete opposite. An intelligent and humble young man who devoted himself to science. It would seem that he cannot be interested in eccentric young ladies like me, as I then positioned myself. Or maybe it was. But Ahmed - ironic, funny, with an extraordinary sense of humor - enjoyed talking to me. And I answered with pleasure, because talking with him is extremely pleasant. There is not even a shadow of arrogance or snobbery in it, characteristic of people of science. And his sincere love for literature, especially Russian, especially of the Silver Age, especially for Yesenin, is my personal source of inspiration.
After my move to St. Petersburg, we saw each other only once - that summer. We lived in my small studio on the Komenda, and, interestingly, despite the tightness and the fact that he is a man, I never felt uncomfortable. It was so natural and pleasant to host a good friend, smoke together on the balcony (although we both do not smoke), read poetry aloud, discuss the tragic death of Mayakovsky and Pushkin's university life, remember our philological faculty and gossip.
It was then that we went to the Summer of one year. Ahmed bought tickets and wrote to me: "We are going to the theater." This performance became for me one of the most vivid memories of St. Petersburg. Alisa Frendlich struck me - alive, real, close. And Oleg Basilashvili is aged, but just as bright.
And then, the next day, I already had the performance. We played "Cases of Ordinary Madness" - a light and witty play by Pyotr Zelenka. Inspired by Alice, I just blissed out on stage and felt that everything was working out.
Ahmed gave me flowers at the bow. And he praised a lot. And in the evening we smoked again, although we both do not smoke, and recited poetry to each other. And we recorded this video.
It is interesting that now, thinking about Petersburg, I remember that summer and Akhmed, sitting on a cheap Ikeev chair in my kitchen, awkwardly (because we both do not smoke) puffing on a cigarette and reading Yesenin to me.
“You see that the gray sky hangs and sticks to your eyes. Forgive me that I do not believe in God, I pray to him at night. "
In the summer of 2013, my good friend from Irkutsk, Akhmed Alipashevich Mamedov, came to me in St. Petersburg.
We met Ahmed at the university, where I first studied and then taught from 2002 to 2010. I distinctly remember him as a fifth-year student - always neat, polite and courteous, in the same gray suit and glasses with thick lenses. He is pedantic to the point of irritation and, of course, an idealist. Like all philologists.
A year later, we were already colleagues - he stayed to teach at the Department of Russian and Literature, and by that time I was in my second year - working at the Department of Public Relations. This is how our friendship began.
By the way, if you think about it, it's not very clear how. Because Ahmed is my complete opposite. An intelligent and humble young man who devoted himself to science. It would seem that he cannot be interested in eccentric young ladies like me, as I then positioned myself. Or maybe it was. But Ahmed - ironic, funny, with an extraordinary sense of humor - enjoyed talking to me. And I answered with pleasure, because talking with him is extremely pleasant. There is not even a shadow of arrogance or snobbery in it, characteristic of people of science. And his sincere love for literature, especially Russian, especially of the Silver Age, especially for Yesenin, is my personal source of inspiration.
After my move to St. Petersburg, we saw each other only once - that summer. We lived in my small studio on the Komenda, and, interestingly, despite the tightness and the fact that he is a man, I never felt uncomfortable. It was so natural and pleasant to host a good friend, smoke together on the balcony (although we both do not smoke), read poetry aloud, discuss the tragic death of Mayakovsky and Pushkin's university life, remember our philological faculty and gossip.
It was then that we went to the Summer of one year. Ahmed bought tickets and wrote to me: "We are going to the theater." This performance became for me one of the most vivid memories of St. Petersburg. Alisa Frendlich struck me - alive, real, close. And Oleg Basilashvili is aged, but just as bright.
And then, the next day, I already had the performance. We played "Cases of Ordinary Madness" - a light and witty play by Pyotr Zelenka. Inspired by Alice, I just blissed out on stage and felt that everything was working out.
Ahmed gave me flowers at the bow. And he praised a lot. And in the evening we smoked again, although we both do not smoke, and recited poetry to each other. And we recorded this video.
It is interesting that now, thinking about Petersburg, I remember that summer and Akhmed, sitting on a cheap Ikeev chair in my kitchen, awkwardly (because we both do not smoke) puffing on a cigarette and reading Yesenin to me.
“You see that the gray sky hangs and sticks to your eyes. Forgive me that I do not believe in God, I pray to him at night. "
У записи 8 лайков,
0 репостов,
265 просмотров.
0 репостов,
265 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Лена Савенко
