с тоски выбрила виски
комнате,
где так много не было. выпотрошила и заново сшила
стежками неровными
придорожные отели,наши невстречи,бесноватых питерских крыш лысины. боль переливаю из ладони в ладонь,массирую запястья памяти,выдыхаю на мятые простыни имена бывших и будущих. тихим сапом врываюсь в сердце улицы,где под спидами верилось в светлое будущее. наше.
горечь моя,под языком тебя прячу. колодезными монстрами детскими выворачиваюсь твоим лицом в зеркале.
таращусь на себя,сонную,пьяную. выстукиваю по стене твоё имя,точками и тире царапая гортань горя моего. вот оно,тут,свернулось калачиком,как я когда-то у ног твоих. тёплым щенком,обезноженным. обезглавленным. катятся глазницы синие по вздувшимся венам твоих слов. упрямого невозвращения когти впиваются в грудь мою,из стакана в стакан цежу наше прошлое. от удельной до литейного - восемь тысяч песен. и детство,задохнувшееся от обиды.
сторонюсь тебя,нежить моя дикоглазая.
шарахаюсь по закоулкам памяти. за фонарными столбами прячусь. там, где ты прислонялся,у стен набухают почки. я их слизываю пальцами,все твои кольца на срезе помня по именам.
божьи ресницы спросонья разодрали облакам кожу. ещё одно утро тремором в пальцах опускается на календарь жизни девочки,спутавшейся с одиночеством.
пнул мою жизнь в живот и ушёл. оставив задыхаться в кумаре винстона и куантро. трапеции мозга согнулись под тяжестью марева питерских плоскогрудых девочек,выбивающих каблучками татуировки асфальту.
шею города скрепила скрепками,продираясь в чертогах разума,оставляя нашу люболь пыльным прошлым на антресолях.
подвожу итоги и глаза - чёрным.
стрелки мечутся в изумлении праведном. проиграли оба и сидим,не случившиеся наполеоны,зыркаем исподлобья на развороченные груди друг друга. скалимся,уголками губ выдавая нежность,бьющуюся в клетке здравого смысла.
длиной волос демонстрирую неумение скручивать боль по рукам и ногам,стихов своих шелуху подметая платьем.
вермут и - в омут.
пожалуйста,
хватит.
(неизведанная Сибирь)
комнате,
где так много не было. выпотрошила и заново сшила
стежками неровными
придорожные отели,наши невстречи,бесноватых питерских крыш лысины. боль переливаю из ладони в ладонь,массирую запястья памяти,выдыхаю на мятые простыни имена бывших и будущих. тихим сапом врываюсь в сердце улицы,где под спидами верилось в светлое будущее. наше.
горечь моя,под языком тебя прячу. колодезными монстрами детскими выворачиваюсь твоим лицом в зеркале.
таращусь на себя,сонную,пьяную. выстукиваю по стене твоё имя,точками и тире царапая гортань горя моего. вот оно,тут,свернулось калачиком,как я когда-то у ног твоих. тёплым щенком,обезноженным. обезглавленным. катятся глазницы синие по вздувшимся венам твоих слов. упрямого невозвращения когти впиваются в грудь мою,из стакана в стакан цежу наше прошлое. от удельной до литейного - восемь тысяч песен. и детство,задохнувшееся от обиды.
сторонюсь тебя,нежить моя дикоглазая.
шарахаюсь по закоулкам памяти. за фонарными столбами прячусь. там, где ты прислонялся,у стен набухают почки. я их слизываю пальцами,все твои кольца на срезе помня по именам.
божьи ресницы спросонья разодрали облакам кожу. ещё одно утро тремором в пальцах опускается на календарь жизни девочки,спутавшейся с одиночеством.
пнул мою жизнь в живот и ушёл. оставив задыхаться в кумаре винстона и куантро. трапеции мозга согнулись под тяжестью марева питерских плоскогрудых девочек,выбивающих каблучками татуировки асфальту.
шею города скрепила скрепками,продираясь в чертогах разума,оставляя нашу люболь пыльным прошлым на антресолях.
подвожу итоги и глаза - чёрным.
стрелки мечутся в изумлении праведном. проиграли оба и сидим,не случившиеся наполеоны,зыркаем исподлобья на развороченные груди друг друга. скалимся,уголками губ выдавая нежность,бьющуюся в клетке здравого смысла.
длиной волос демонстрирую неумение скручивать боль по рукам и ногам,стихов своих шелуху подметая платьем.
вермут и - в омут.
пожалуйста,
хватит.
(неизведанная Сибирь)
with longing shaved whiskey
room,
where there was not so much. gutted and re-sewed
uneven stitches
roadside hotels, our non-meeting, the possessed bald heads of St. Petersburg. I pour the pain from palm into palm, massage the memory wrists, exhale the names of former and future ones on the crumpled sheets. with a quiet glan I burst into the heart of the street, where under the speed I believed in a bright future. is our.
my bitterness, I hide you under my tongue. I turn out like childish well monsters with your face in the mirror.
staring at myself, sleepy, drunk. I tap your name on the wall, scratching the throat of my grief with dots and dashes. here it is, here, curled up like I once was at your feet. a warm, deprived puppy. headless. blue eye sockets roll along the swollen veins of your words. stubborn non-return claws dig into my chest, from glass to glass I flush our past. from appraisal to foundry - eight thousand songs. and childhood suffocated by resentment.
I shun you, my wild-eyed undead.
I jump into the back streets of memory. I hide behind the lamp posts. where you are leaning, buds swell against the walls. I lick them with my fingers, remembering all your rings by name.
the lashes of God, sleepily, tore the skin of the clouds. another morning with tremors in her fingers falls on the calendar of the life of a girl confused with loneliness.
kicked my life in the stomach and walked away. leaving him to suffocate in the cougar of Winston and Cointreau. the trapeziums of the brain bent under the weight of the haze of St. Petersburg flat-chested girls, knocking out tattoos on the asphalt with their heels.
I fastened the neck of the city with paper clips, pushing through the palaces of reason, leaving our love with a dusty past on the mezzanine.
summarize and eyes - black.
the arrows rush in righteous amazement. both lost and we sit, not happened Napoleons, gazing from under our brows at each other's torn breasts. grinning, the corners of our lips betraying tenderness beating in the cage of common sense.
long hair, I demonstrate my inability to twist pain in my arms and legs, sweeping my poems with a dress.
vermouth and - into the pool.
you are welcome,
that's enough.
(unexplored Siberia)
room,
where there was not so much. gutted and re-sewed
uneven stitches
roadside hotels, our non-meeting, the possessed bald heads of St. Petersburg. I pour the pain from palm into palm, massage the memory wrists, exhale the names of former and future ones on the crumpled sheets. with a quiet glan I burst into the heart of the street, where under the speed I believed in a bright future. is our.
my bitterness, I hide you under my tongue. I turn out like childish well monsters with your face in the mirror.
staring at myself, sleepy, drunk. I tap your name on the wall, scratching the throat of my grief with dots and dashes. here it is, here, curled up like I once was at your feet. a warm, deprived puppy. headless. blue eye sockets roll along the swollen veins of your words. stubborn non-return claws dig into my chest, from glass to glass I flush our past. from appraisal to foundry - eight thousand songs. and childhood suffocated by resentment.
I shun you, my wild-eyed undead.
I jump into the back streets of memory. I hide behind the lamp posts. where you are leaning, buds swell against the walls. I lick them with my fingers, remembering all your rings by name.
the lashes of God, sleepily, tore the skin of the clouds. another morning with tremors in her fingers falls on the calendar of the life of a girl confused with loneliness.
kicked my life in the stomach and walked away. leaving him to suffocate in the cougar of Winston and Cointreau. the trapeziums of the brain bent under the weight of the haze of St. Petersburg flat-chested girls, knocking out tattoos on the asphalt with their heels.
I fastened the neck of the city with paper clips, pushing through the palaces of reason, leaving our love with a dusty past on the mezzanine.
summarize and eyes - black.
the arrows rush in righteous amazement. both lost and we sit, not happened Napoleons, gazing from under our brows at each other's torn breasts. grinning, the corners of our lips betraying tenderness beating in the cage of common sense.
long hair, I demonstrate my inability to twist pain in my arms and legs, sweeping my poems with a dress.
vermouth and - into the pool.
you are welcome,
that's enough.
(unexplored Siberia)
У записи 10 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Настя Шепенко
