- Если б знал: упаду – стелил бы не сеном – пухом,
если б знал, что вхожу не в дом, а в руины – вышел б.
А она мне была практически лучшим другом,
показалось: вдвоём подняться нам проще выше.
Что друг другу помочь согреться – чего уж проще?
А ей руку дай – так она её не отпустит.
Ну скажи, я не прав был разве, всесильный Отче?
И за что мне плита могильная этой грусти?
- "Не ходи в теремок, ибо терем на курьих лапах".
Где я раньше была – так ведь вроде ничто не скрыла,
ибо знал, что товар подпорчен, что мёртвый запах,
что риелоторы отказались, – ну, было? – было.
Что теперь уже, поздно, что все мои мытарства,
по сравнению с тем, что в мире вокруг творится.
Принимаю подчас религию как лекарство.
"Никогда не давай надежду самоубийцам".
- . . . я когда выходил из комнаты – каменела,
и глаза у неё несчастней побитой шавки,
и не раз, и не два – всё время, ну разве дело?
Что ей, мёртвой, мои логические припарки?
Я срывался и говорил ей: "Уйди, паскуда",
нет, я вру, я молчал, без слов она понимала,
говорю ж, как собака. Я не бежал оттуда
потому что она страдала итак немало.
- . . . я прекрасно могу и – без, не лукавлю – правда,
для меня на земле и с ним не хватает места.
У меня в голове грохочат лавины ада,
Всё равно я бы не смогла быть ему невестой.
Изначально он был роднее отца и брата.
Как собака ему лизала порезы, раны
и они заживали под слоем стерильной ваты.
А потом он увидел вдруг все мои изъяны.
- . . . говорю: у меня есть жизнь, есть другие бабы,
ремесло и работа, прочее. Я с системой
не имею привычки драться, мои масштабы
куда больше – я строю новые теоремы.
Говорю – а она в ответ мне молчит и плачет,
и не может уйти. Остаться не может – тоже.
Это что же за жизнь такая, почти собачья?
Ну скажи, чем я прогневил тебя, добрый Отче?
- . . . он во всём абсолютно прав, я ни слова – против,
мы друг другу никто, какое имею право?
У него от меня бывают припадки злости.
Я всегда всё что порчу – порчу навек, на славу.
и за здравье начав, закончили серым прахом,
я по новой начать хотела бы всё иначе.
Что теперь уже, поздно, все эти охи-ахи
если жизнь изуверским комом сплелась собачьим.
если б знал, что вхожу не в дом, а в руины – вышел б.
А она мне была практически лучшим другом,
показалось: вдвоём подняться нам проще выше.
Что друг другу помочь согреться – чего уж проще?
А ей руку дай – так она её не отпустит.
Ну скажи, я не прав был разве, всесильный Отче?
И за что мне плита могильная этой грусти?
- "Не ходи в теремок, ибо терем на курьих лапах".
Где я раньше была – так ведь вроде ничто не скрыла,
ибо знал, что товар подпорчен, что мёртвый запах,
что риелоторы отказались, – ну, было? – было.
Что теперь уже, поздно, что все мои мытарства,
по сравнению с тем, что в мире вокруг творится.
Принимаю подчас религию как лекарство.
"Никогда не давай надежду самоубийцам".
- . . . я когда выходил из комнаты – каменела,
и глаза у неё несчастней побитой шавки,
и не раз, и не два – всё время, ну разве дело?
Что ей, мёртвой, мои логические припарки?
Я срывался и говорил ей: "Уйди, паскуда",
нет, я вру, я молчал, без слов она понимала,
говорю ж, как собака. Я не бежал оттуда
потому что она страдала итак немало.
- . . . я прекрасно могу и – без, не лукавлю – правда,
для меня на земле и с ним не хватает места.
У меня в голове грохочат лавины ада,
Всё равно я бы не смогла быть ему невестой.
Изначально он был роднее отца и брата.
Как собака ему лизала порезы, раны
и они заживали под слоем стерильной ваты.
А потом он увидел вдруг все мои изъяны.
- . . . говорю: у меня есть жизнь, есть другие бабы,
ремесло и работа, прочее. Я с системой
не имею привычки драться, мои масштабы
куда больше – я строю новые теоремы.
Говорю – а она в ответ мне молчит и плачет,
и не может уйти. Остаться не может – тоже.
Это что же за жизнь такая, почти собачья?
Ну скажи, чем я прогневил тебя, добрый Отче?
- . . . он во всём абсолютно прав, я ни слова – против,
мы друг другу никто, какое имею право?
У него от меня бывают припадки злости.
Я всегда всё что порчу – порчу навек, на славу.
и за здравье начав, закончили серым прахом,
я по новой начать хотела бы всё иначе.
Что теперь уже, поздно, все эти охи-ахи
если жизнь изуверским комом сплелась собачьим.
- If I knew: I would fall - I would not lay with hay - in rest,
if I knew that I was not entering a house, but into ruins, b.
And she was practically my best friend
it seemed: together it is easier for us to rise higher.
To help each other keep warm - what could be easier?
And give her your hand - so she will not let her go.
Tell me, was I wrong, was it almighty Father?
And why do I need a grave plate of this sadness?
- "Do not go to the teremok, for we are on chicken paws."
Where I was before - so after all, it seems like I didn't hide anything,
for he knew that the goods were spoiled, that the dead smell,
that the realtors refused - well, was it? - It was.
That now, it's too late, that all my ordeals,
compared to what is happening in the world around.
Sometimes I take religion as medicine.
"Never give hope to suicides."
-. ... ... When I left the room, I turned to stone,
and her eyes are more miserable than a beaten mongrel,
and not once, and not twice - all the time, well, really?
What is she, dead, my logical poultices?
I broke down and told her: "Go away, you bastard"
no, I'm lying, I was silent, she understood without words,
I say, like a dog. I didn't run from there
because she suffered so much.
-. ... ... I can perfectly well and - without, I'm not cunning - it's true,
there is not enough space for me on earth and with him.
Hell's avalanches rumble in my head
All the same, I could not be his bride.
Initially, he was dearer than his father and brother.
Like a dog licked his cuts, wounds
and they healed under a layer of sterile cotton wool.
And then he suddenly saw all my flaws.
-. ... ... I say: I have a life, there are other women,
craft and work, etc. I'm with the system
I am not in the habit of fighting, my scale
much more - I'm building new theorems.
I say - and she says nothing to me and cries,
and cannot leave. Nor can he stay.
What kind of life is this, almost like a dog?
Well tell me, how have I angered you, good Father?
-. ... ... he is absolutely right in everything, I am not a word against,
we are nobody to each other, what right have I?
He gets angry from me.
I always spoil everything - spoil forever, for glory.
and having begun for health, ended with gray dust,
I would like to start everything differently.
That now it's too late, all these ooh-ah
if life is a savage lump intertwined with a dog.
if I knew that I was not entering a house, but into ruins, b.
And she was practically my best friend
it seemed: together it is easier for us to rise higher.
To help each other keep warm - what could be easier?
And give her your hand - so she will not let her go.
Tell me, was I wrong, was it almighty Father?
And why do I need a grave plate of this sadness?
- "Do not go to the teremok, for we are on chicken paws."
Where I was before - so after all, it seems like I didn't hide anything,
for he knew that the goods were spoiled, that the dead smell,
that the realtors refused - well, was it? - It was.
That now, it's too late, that all my ordeals,
compared to what is happening in the world around.
Sometimes I take religion as medicine.
"Never give hope to suicides."
-. ... ... When I left the room, I turned to stone,
and her eyes are more miserable than a beaten mongrel,
and not once, and not twice - all the time, well, really?
What is she, dead, my logical poultices?
I broke down and told her: "Go away, you bastard"
no, I'm lying, I was silent, she understood without words,
I say, like a dog. I didn't run from there
because she suffered so much.
-. ... ... I can perfectly well and - without, I'm not cunning - it's true,
there is not enough space for me on earth and with him.
Hell's avalanches rumble in my head
All the same, I could not be his bride.
Initially, he was dearer than his father and brother.
Like a dog licked his cuts, wounds
and they healed under a layer of sterile cotton wool.
And then he suddenly saw all my flaws.
-. ... ... I say: I have a life, there are other women,
craft and work, etc. I'm with the system
I am not in the habit of fighting, my scale
much more - I'm building new theorems.
I say - and she says nothing to me and cries,
and cannot leave. Nor can he stay.
What kind of life is this, almost like a dog?
Well tell me, how have I angered you, good Father?
-. ... ... he is absolutely right in everything, I am not a word against,
we are nobody to each other, what right have I?
He gets angry from me.
I always spoil everything - spoil forever, for glory.
and having begun for health, ended with gray dust,
I would like to start everything differently.
That now it's too late, all these ooh-ah
if life is a savage lump intertwined with a dog.
У записи 15 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Богатырева
