Марта и Мартин
были знакомы с детства.
Отец Марты был эмигрантом, его звали Мишей,
но это уже не имеет значения.
Марта и Мартин не писали на стенах
свои имена:
они были знакомы с детства,
но жили в другой стране.
У родителей Мартина
была квартира с балконом;
герань, красная, менструальная,
росла, отражаясь в стекле,
он ее и выхаживал.
Знал про ее семена.
Мартин работал кладовщиком.
Марта продавала цветы.
Кое-как сводили концы с концами.
Южная Германия, точнее, Бавария.
Мартин упрекал Марту в недостатке образования
и говорил про ее родителей,
точнее – «ты –
полукровка, не –
понимаешь».
Так они завели кота.
Вернее, кошку.
Мартин нашел ее на дороге,
у автобусной остановки:
она дрожала от холода
в телефонной будке.
Редкий для тех времен
падал снег,
медленный, бестолковый,
назавтра таял.
Марта болела, укрывалась тремя одеялами:
– Это твое, оно – живое, –
шептала Марта:
Мартин ей был не первым.
Во сне она видела кошку,
умирающую на руках
у Мартина, у нее
умирающую на руках.
«Кто ты вообще такая?» –
спрашивал Мартин,
выгоняя Марту из рая.
«Никто», – соглашалась Марта.
Мартин ей был не первым.
Раннее утро
в Южной Баварии.
Марта одета в шубку,
искусственный мех.
Автобус не ходит в Мюнхен.
Кошку звали Аглая.
(с) Ирина Максимова
были знакомы с детства.
Отец Марты был эмигрантом, его звали Мишей,
но это уже не имеет значения.
Марта и Мартин не писали на стенах
свои имена:
они были знакомы с детства,
но жили в другой стране.
У родителей Мартина
была квартира с балконом;
герань, красная, менструальная,
росла, отражаясь в стекле,
он ее и выхаживал.
Знал про ее семена.
Мартин работал кладовщиком.
Марта продавала цветы.
Кое-как сводили концы с концами.
Южная Германия, точнее, Бавария.
Мартин упрекал Марту в недостатке образования
и говорил про ее родителей,
точнее – «ты –
полукровка, не –
понимаешь».
Так они завели кота.
Вернее, кошку.
Мартин нашел ее на дороге,
у автобусной остановки:
она дрожала от холода
в телефонной будке.
Редкий для тех времен
падал снег,
медленный, бестолковый,
назавтра таял.
Марта болела, укрывалась тремя одеялами:
– Это твое, оно – живое, –
шептала Марта:
Мартин ей был не первым.
Во сне она видела кошку,
умирающую на руках
у Мартина, у нее
умирающую на руках.
«Кто ты вообще такая?» –
спрашивал Мартин,
выгоняя Марту из рая.
«Никто», – соглашалась Марта.
Мартин ей был не первым.
Раннее утро
в Южной Баварии.
Марта одета в шубку,
искусственный мех.
Автобус не ходит в Мюнхен.
Кошку звали Аглая.
(с) Ирина Максимова
Martha and Martin
were familiar from childhood.
Martha's father was an emigrant, his name was Misha,
but it doesn't matter anymore.
Martha and Martin didn't write on the walls
their names:
they have known each other since childhood,
but lived in a different country.
Martin's parents
there was an apartment with a balcony;
geranium, red, menstrual,
grew up reflected in the glass
he nursed her.
Knew about her seeds.
Martin worked as a storekeeper.
Martha was selling flowers.
Somehow they made ends meet.
Southern Germany, more precisely, Bavaria.
Martin reproached Martha for her lack of education
and talked about her parents,
more precisely - "you -
half-breed, not -
you understand. "
So they got a cat.
Rather, a cat.
Martin found her on the road
at the bus stop:
she shivered from the cold
in a telephone booth.
Rare for those times
snow was falling
slow, stupid,
melted the next day.
Marta was ill, covered herself with three blankets:
- It's yours, it's alive, -
whispered Martha:
Martin was not her first.
In a dream she saw a cat
dying in her arms
at Martin's, at hers
dying in her arms.
"Who are you anyway?" -
asked Martin,
driving Martha out of paradise.
Nobody, Martha agreed.
Martin was not her first.
Early morning
in South Bavaria.
Martha is dressed in a fur coat
faux fur.
The bus does not run to Munich.
The cat's name was Aglaya.
(c) Irina Maksimova
were familiar from childhood.
Martha's father was an emigrant, his name was Misha,
but it doesn't matter anymore.
Martha and Martin didn't write on the walls
their names:
they have known each other since childhood,
but lived in a different country.
Martin's parents
there was an apartment with a balcony;
geranium, red, menstrual,
grew up reflected in the glass
he nursed her.
Knew about her seeds.
Martin worked as a storekeeper.
Martha was selling flowers.
Somehow they made ends meet.
Southern Germany, more precisely, Bavaria.
Martin reproached Martha for her lack of education
and talked about her parents,
more precisely - "you -
half-breed, not -
you understand. "
So they got a cat.
Rather, a cat.
Martin found her on the road
at the bus stop:
she shivered from the cold
in a telephone booth.
Rare for those times
snow was falling
slow, stupid,
melted the next day.
Marta was ill, covered herself with three blankets:
- It's yours, it's alive, -
whispered Martha:
Martin was not her first.
In a dream she saw a cat
dying in her arms
at Martin's, at hers
dying in her arms.
"Who are you anyway?" -
asked Martin,
driving Martha out of paradise.
Nobody, Martha agreed.
Martin was not her first.
Early morning
in South Bavaria.
Martha is dressed in a fur coat
faux fur.
The bus does not run to Munich.
The cat's name was Aglaya.
(c) Irina Maksimova
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Богатырева
