Вечер
Гуси-лебеди пролетели,
чуть касаясь крылом воды,
плакать девушки захотели
от неясной ещё беды.
Прочитай мне стихотворенье,
как у нас вечера свежи,
к чаю яблочного варенья
мне на блюдечко положи.
Отчаёвничали, отгуляли,
не пора ли, родная, спать, -
спят ромашки на одеяле,
просыпаются ровно в пять.
Вечер тонкий и комариный,
погляди, какой расписной,
завтра надо бы за малиной,
за пахучею, за лесной.
Погуляем ещё немного,
как у вас вечера свежи!
Покажи мне за ради бога,
где же Керженская дорога,
обязательно покажи.
Постоим под синей звездою.
День ушёл со своей маетой.
Я скажу, что тебя не стою,
что тебя называл не той.
Я свою называю куклой -
брови выщипаны у ней,
губы крашены спелой клюквой,
а глаза синевы синей.
А душа - я души не знаю.
Плечи тёплые хороши.
Земляника моя лесная,
я не знаю её души.
Вот уеду. Святое слово,
не волнуясь и не любя,
от Ростова до Бологого
буду я вспоминать тебя.
Золотое твоё варенье,
кошку рыжую на печи,
птицу синего оперения,
запевающую в ночи.
30 сентября 1934, Н. Петергоф
Борис Корнилов
Гуси-лебеди пролетели,
чуть касаясь крылом воды,
плакать девушки захотели
от неясной ещё беды.
Прочитай мне стихотворенье,
как у нас вечера свежи,
к чаю яблочного варенья
мне на блюдечко положи.
Отчаёвничали, отгуляли,
не пора ли, родная, спать, -
спят ромашки на одеяле,
просыпаются ровно в пять.
Вечер тонкий и комариный,
погляди, какой расписной,
завтра надо бы за малиной,
за пахучею, за лесной.
Погуляем ещё немного,
как у вас вечера свежи!
Покажи мне за ради бога,
где же Керженская дорога,
обязательно покажи.
Постоим под синей звездою.
День ушёл со своей маетой.
Я скажу, что тебя не стою,
что тебя называл не той.
Я свою называю куклой -
брови выщипаны у ней,
губы крашены спелой клюквой,
а глаза синевы синей.
А душа - я души не знаю.
Плечи тёплые хороши.
Земляника моя лесная,
я не знаю её души.
Вот уеду. Святое слово,
не волнуясь и не любя,
от Ростова до Бологого
буду я вспоминать тебя.
Золотое твоё варенье,
кошку рыжую на печи,
птицу синего оперения,
запевающую в ночи.
30 сентября 1934, Н. Петергоф
Борис Корнилов
Evening
The swan geese flew by
slightly touching the water with a wing,
the girls wanted to cry
from still unclear trouble.
Read me a poem
how fresh our evenings are,
apple jam for tea
Put me on a saucer.
Desperate, took a walk,
Isn't it time, dear, to sleep, -
daisies sleep on a blanket
wake up at exactly five.
The evening is thin and mosquito
look how painted
tomorrow it would be necessary for raspberries,
for the scent, for the forest.
Let's walk a little more
how fresh your evenings are!
Show me for God's sake
where is the Kerzhenskaya road,
be sure to show.
Let's stand under the blue star.
The day has gone with its trouble.
I will say that I am not worthy of you,
that he called you the wrong one.
I call mine a doll -
her eyebrows are plucked,
lips painted with ripe cranberries,
and the eyes are blue blue.
And the soul - I don't know the soul.
Shoulders are good.
My wild strawberries,
I don't know her soul.
I'm leaving. Holy word
without worrying and not loving,
from Rostov to Bologoye
I will remember you.
Your golden jam
a red cat on the stove,
a bird of blue plumage,
singing in the night
September 30, 1934, N. Peterhof
Boris Kornilov
The swan geese flew by
slightly touching the water with a wing,
the girls wanted to cry
from still unclear trouble.
Read me a poem
how fresh our evenings are,
apple jam for tea
Put me on a saucer.
Desperate, took a walk,
Isn't it time, dear, to sleep, -
daisies sleep on a blanket
wake up at exactly five.
The evening is thin and mosquito
look how painted
tomorrow it would be necessary for raspberries,
for the scent, for the forest.
Let's walk a little more
how fresh your evenings are!
Show me for God's sake
where is the Kerzhenskaya road,
be sure to show.
Let's stand under the blue star.
The day has gone with its trouble.
I will say that I am not worthy of you,
that he called you the wrong one.
I call mine a doll -
her eyebrows are plucked,
lips painted with ripe cranberries,
and the eyes are blue blue.
And the soul - I don't know the soul.
Shoulders are good.
My wild strawberries,
I don't know her soul.
I'm leaving. Holy word
without worrying and not loving,
from Rostov to Bologoye
I will remember you.
Your golden jam
a red cat on the stove,
a bird of blue plumage,
singing in the night
September 30, 1934, N. Peterhof
Boris Kornilov
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Полина Кузьмина
