Ну, вот навеяло.
Одна из любимых глав.
О том, как люди проявляют себя.
"Глава 9.
– Боимся, братцы? – спросил Саня Матюхин. Тихо спросил, без обычной взрословатой нотки.
– Будто ты не боишься, – заметил Валерка.
– Есть маленько, – согласился Саня.
– Я тоже… маленько, – со вздохом сказал Митька-Маус.
Остальные промолчали.
…Когда в тросах стоячего такелажа начинает ровно и тонко свистеть ветер, это значит – сила его достигла шести баллов. На мачтах спортивных гаваней поднимают черные шары: сигнал, что парусным шлюпкам и яхтам не следует соваться на открытую воду. Конечно, случается парусникам ходить и при таком ветре, и покрепче, но дело это связано с риском. Все тут зависит от умения экипажа и надежности судна.
Сейчас ветер не свистел, а выл, троса гудели, а по озеру шли рядами пенные валы.
Когда твое судно укрыто за надежным мысом и прочно стоит на двух якорях, а сам ты смотришь на взбесившееся озеро с гранитного валуна, который неподвижно пролежал на берегу миллион лет и пролежит еще столько же, волны и ветер кажутся нестрашными. Даже интересно смотреть. Интересно, если знаешь, что тебе не надо выходить под парусов вон туда, на середину, где нет ничего, кроме свиста и дыбом встающей воды…
Впрочем, можно было и не выходить. Но ветер, плотный и душный, приносил с другого берега запах гари, а над зубчатой кромкой леса вставал желтоватым длинным облаком дым. Лес горел, и огонь, видимо, шел к озеру широкой полосой. Он мог перерезать дороги. А на той стороне, на крошечном выступе берега, среди сосен и валунов, стояла желтая палатка.
Палатку не было видно отсюда, но ребята знали, что она там. Куда ей деться?
Утром, когда еще не свистело так по-сумасшедшему, а дул нормальный ветер в три балла, "Капитан Грант" шел курсом крутой бакштаг вдоль южного берега. Здорово шел. Были поставлены все паруса, даже летучий кливер. Бурлила за кормой струя, трепетал под гафелем оранжевый флаг, а Митька-Маус сидел на носу и пел страшным голосом пиратскую песню: "Дрожите, лиссабонские купцы…"
Июльское солнце было ясное, вода синяя, почти как на море, а леса стояли спокойные и не чуяли беды.
Хорошо начинался первый долгий поход "Капитана Гранта". И только одно было плохо: несколько дней назад поссорились неразлучные Юрки. Что у них случилось, никто не знал. Ссорились они сдержанно: говорили друг другу "спасибо" и "пожалуйста", если делали что-то вместе, но друг на друга не смотрели. И если не было общего дела, тут же расходились.
Когда люди ругаются, обвиняют друг друга, можно во всем разобраться и помирить их. А если вот так, молча и спокойно?
Накануне похода Дед не выдержал:
– Да что у вас стряслось?! – заорал он. – Лучше бы уж разодрались! Всю душу измотали!
Юрка Сергиенко надул губы, ссутулился и отошел в сторону. Юрка Кнопов угрюмо глянул на Деда и шепотом спросил:
– Как это мы будем драться?
– Не возьму в поход, – в сердцах сказал Дед.
– Разве мы что-нибудь не так делаем? – по-прежнему шепотом спросил Юрка Кнопов. Он и тут по привычке сказал не "я", а "мы". Дед плюнул. А чуть позже сказал Кириллу:
– Черт с ними. Может, в походе у них все наладится.
Кирилл кивнул…
Сейчас, когда шли вдоль берега, Юрки работали на подветренных шкотах стакселя и кливера. Хорошо работали – паруса, налитые ветром, стояли не шевелясь и не вздрагивая, хотя ветер был не очень ровный. Сидели Юрки рядом, но, как и прежде, было между ними молчание.
Кирилл стоял у штурвала, смотрел на них и думал, что так ссорятся, видимо, очень крепкие друзья. Продолжают любить друг друга, мучаются, а чего-то простить друг другу не могут… Но все равно они счастливые. Все люди счастливые, у кого есть такая дружба. Ведь не навсегда же Юрки поссорились! Не может быть, чтобы навсегда…
Справа была открытая вода, слева – близкий берег. С берега долетел звонкий крик:
– Папа, смотри, старинный корабль!
Кирилл глянул налево и увидел среди сосен желтую палатку. Она не была еще натянута как надо. У палатки стояли пятеро и смотрели на парусник. Молодые мужчина и женщина и трое ребятишек: мальчик ростом с Митьку, девочка чуть поменьше и карапуз примерно полутора лет.
Крикнул, кажется, мальчишка – забавный такой пацаненок в длинной, как платьице, тельняшке, подпоясанной флотским ремнем. Видимо, он был моряк душой и телом и при появлении белопарусного чуда загорелся радостью и восхищением.
Все пятеро замахали "Капитану Гранту", а экипаж помахал им в ответ. Мужчина схватил с валуна кинокамеру и, не подворачивая брюк, прыгнул в воду, пошел навстречу паруснику, чтобы снять поближе.
Митька гордо встал на носу и скрестил руки. На поясе у него красовался надутый круг из красной резины, а от круга, словно длинный хвост, тянулся к мачте страховочный трос. Митьку, однако, это не смущало.
– Адмирал Нельсон, – сказал Дед Митьке, а у туристов громко спросил:
– Собираетесь ночевать здесь?
Мужчина, не отрываясь от камеры, кивнул, а мальчишка крикнул:
– Ага! За нами завтра дядя Юра приедет!
– С костром поосторожнее, – предупредил Дед. У него было удостоверение общественного инспектора лесной охраны.
– Все будет в порядке, кэп! – откликнулся мужчина. – Огонек мы у самой воды разведем ненадолго!
"Капитан Грант", кренясь и оставляя бурунный след, прошел мимо желтой палатки и ее обитателей. И скоро про нее забыли.
Маршрут путешественников был извилистый и длинный: с заходом в Камышиную бухту, со стоянкой у Плоского острова, где водились великолепные раки. Раков наловили, но варить не стали: Митька их пожалел и выпустил. Тогда хотели сварить на обед Митьку, но передумали и приготовили кашу с консервами…
В середине дня ветер зашел к югу и разгулялся так, что Митьку на носовой палубе стало захлестывать пеной. Убрали топсель и летучий кливер. А еще через полчаса засвистело совсем по-штормовому. Пришлось убрать грот и бизань и полным курсом уходить под стакселем и кливером за Березовый мыс (где не росло ни одной березы, а стояли редкие сосны и неровной щеткой поднимался хвойный молодняк).
За высоким горбатым мысом было спокойно, хотя наверху шумел и раскачивал сосны ветер. "Капитан Грант" чиркнул килем по дну, и Дед скомандовал убрать последние паруса. Потом ребята забросили на берег два якоря и выбрались на сушу сами.
Земля была твердой и надежной. Пахло теплой хвоей. На лужайках блестели искорками слюды гранитные валуны. Трава между ними была маленькая, словно прижатая к земле, густо пересыпанная сухими сосновыми иголками. На ней темнели угольные проплешины – следы старых костров.
– На сегодня все. Отходились, – сообщил Дед.
Ну что ж, все так все. Можно искупаться в прогретой бухточке с песчаным дном, поваляться на солнышке, потом покидать мячик, а ближе к вечеру заняться устройством ночлега. Они неторопливо натянут старенькую Дедову палатку, разожгут у воды осторожный маленький костер, сварят ужин. Дед возьмет обшарпанную гитару и споет несколько туристских песенок. Это такие песни, что животы болят от смеха. Дед поет их меланхолическим голосом, с очень серьезным лицом, и потому они кажутся еще смешнее.
Потом Алик расскажет продолжение своего фантастического романа…
Один за другим ребята поднялись на бугор. Здесь опять набросился на них ветер. У Кирилла рванул назад волосы, у Алика сбросил с головы старую мичманку, и она покатилась назад к воде…
И только сейчас все заметили, что ветер с едким дымком. И увидели над южным берегом тяжелые клубы…
– Скотство какое, – с бессильной досадой сказал Дед. – Опять сколько погорит…
Сделать они, конечно, ничего не могли, если бы даже оказались на том берегу. Что такое крошечный экипаж "Капитана Гранта" перед километровым фронтом огня? Тут нужен был пожарный десант или саперы. Но леса горели часто, и десантники успевали не везде.
– Выжжет все до самой воды, – тихо сказал Алик. – Хорошо, если там людей нет.
– Запрет же объявлен, – напомнил Дед. – В лес никому нельзя.
И вот тогда кто-то (уже и не вспомнить кто) растерянно сказал:
– А палатка?
Одна из любимых глав.
О том, как люди проявляют себя.
"Глава 9.
– Боимся, братцы? – спросил Саня Матюхин. Тихо спросил, без обычной взрословатой нотки.
– Будто ты не боишься, – заметил Валерка.
– Есть маленько, – согласился Саня.
– Я тоже… маленько, – со вздохом сказал Митька-Маус.
Остальные промолчали.
…Когда в тросах стоячего такелажа начинает ровно и тонко свистеть ветер, это значит – сила его достигла шести баллов. На мачтах спортивных гаваней поднимают черные шары: сигнал, что парусным шлюпкам и яхтам не следует соваться на открытую воду. Конечно, случается парусникам ходить и при таком ветре, и покрепче, но дело это связано с риском. Все тут зависит от умения экипажа и надежности судна.
Сейчас ветер не свистел, а выл, троса гудели, а по озеру шли рядами пенные валы.
Когда твое судно укрыто за надежным мысом и прочно стоит на двух якорях, а сам ты смотришь на взбесившееся озеро с гранитного валуна, который неподвижно пролежал на берегу миллион лет и пролежит еще столько же, волны и ветер кажутся нестрашными. Даже интересно смотреть. Интересно, если знаешь, что тебе не надо выходить под парусов вон туда, на середину, где нет ничего, кроме свиста и дыбом встающей воды…
Впрочем, можно было и не выходить. Но ветер, плотный и душный, приносил с другого берега запах гари, а над зубчатой кромкой леса вставал желтоватым длинным облаком дым. Лес горел, и огонь, видимо, шел к озеру широкой полосой. Он мог перерезать дороги. А на той стороне, на крошечном выступе берега, среди сосен и валунов, стояла желтая палатка.
Палатку не было видно отсюда, но ребята знали, что она там. Куда ей деться?
Утром, когда еще не свистело так по-сумасшедшему, а дул нормальный ветер в три балла, "Капитан Грант" шел курсом крутой бакштаг вдоль южного берега. Здорово шел. Были поставлены все паруса, даже летучий кливер. Бурлила за кормой струя, трепетал под гафелем оранжевый флаг, а Митька-Маус сидел на носу и пел страшным голосом пиратскую песню: "Дрожите, лиссабонские купцы…"
Июльское солнце было ясное, вода синяя, почти как на море, а леса стояли спокойные и не чуяли беды.
Хорошо начинался первый долгий поход "Капитана Гранта". И только одно было плохо: несколько дней назад поссорились неразлучные Юрки. Что у них случилось, никто не знал. Ссорились они сдержанно: говорили друг другу "спасибо" и "пожалуйста", если делали что-то вместе, но друг на друга не смотрели. И если не было общего дела, тут же расходились.
Когда люди ругаются, обвиняют друг друга, можно во всем разобраться и помирить их. А если вот так, молча и спокойно?
Накануне похода Дед не выдержал:
– Да что у вас стряслось?! – заорал он. – Лучше бы уж разодрались! Всю душу измотали!
Юрка Сергиенко надул губы, ссутулился и отошел в сторону. Юрка Кнопов угрюмо глянул на Деда и шепотом спросил:
– Как это мы будем драться?
– Не возьму в поход, – в сердцах сказал Дед.
– Разве мы что-нибудь не так делаем? – по-прежнему шепотом спросил Юрка Кнопов. Он и тут по привычке сказал не "я", а "мы". Дед плюнул. А чуть позже сказал Кириллу:
– Черт с ними. Может, в походе у них все наладится.
Кирилл кивнул…
Сейчас, когда шли вдоль берега, Юрки работали на подветренных шкотах стакселя и кливера. Хорошо работали – паруса, налитые ветром, стояли не шевелясь и не вздрагивая, хотя ветер был не очень ровный. Сидели Юрки рядом, но, как и прежде, было между ними молчание.
Кирилл стоял у штурвала, смотрел на них и думал, что так ссорятся, видимо, очень крепкие друзья. Продолжают любить друг друга, мучаются, а чего-то простить друг другу не могут… Но все равно они счастливые. Все люди счастливые, у кого есть такая дружба. Ведь не навсегда же Юрки поссорились! Не может быть, чтобы навсегда…
Справа была открытая вода, слева – близкий берег. С берега долетел звонкий крик:
– Папа, смотри, старинный корабль!
Кирилл глянул налево и увидел среди сосен желтую палатку. Она не была еще натянута как надо. У палатки стояли пятеро и смотрели на парусник. Молодые мужчина и женщина и трое ребятишек: мальчик ростом с Митьку, девочка чуть поменьше и карапуз примерно полутора лет.
Крикнул, кажется, мальчишка – забавный такой пацаненок в длинной, как платьице, тельняшке, подпоясанной флотским ремнем. Видимо, он был моряк душой и телом и при появлении белопарусного чуда загорелся радостью и восхищением.
Все пятеро замахали "Капитану Гранту", а экипаж помахал им в ответ. Мужчина схватил с валуна кинокамеру и, не подворачивая брюк, прыгнул в воду, пошел навстречу паруснику, чтобы снять поближе.
Митька гордо встал на носу и скрестил руки. На поясе у него красовался надутый круг из красной резины, а от круга, словно длинный хвост, тянулся к мачте страховочный трос. Митьку, однако, это не смущало.
– Адмирал Нельсон, – сказал Дед Митьке, а у туристов громко спросил:
– Собираетесь ночевать здесь?
Мужчина, не отрываясь от камеры, кивнул, а мальчишка крикнул:
– Ага! За нами завтра дядя Юра приедет!
– С костром поосторожнее, – предупредил Дед. У него было удостоверение общественного инспектора лесной охраны.
– Все будет в порядке, кэп! – откликнулся мужчина. – Огонек мы у самой воды разведем ненадолго!
"Капитан Грант", кренясь и оставляя бурунный след, прошел мимо желтой палатки и ее обитателей. И скоро про нее забыли.
Маршрут путешественников был извилистый и длинный: с заходом в Камышиную бухту, со стоянкой у Плоского острова, где водились великолепные раки. Раков наловили, но варить не стали: Митька их пожалел и выпустил. Тогда хотели сварить на обед Митьку, но передумали и приготовили кашу с консервами…
В середине дня ветер зашел к югу и разгулялся так, что Митьку на носовой палубе стало захлестывать пеной. Убрали топсель и летучий кливер. А еще через полчаса засвистело совсем по-штормовому. Пришлось убрать грот и бизань и полным курсом уходить под стакселем и кливером за Березовый мыс (где не росло ни одной березы, а стояли редкие сосны и неровной щеткой поднимался хвойный молодняк).
За высоким горбатым мысом было спокойно, хотя наверху шумел и раскачивал сосны ветер. "Капитан Грант" чиркнул килем по дну, и Дед скомандовал убрать последние паруса. Потом ребята забросили на берег два якоря и выбрались на сушу сами.
Земля была твердой и надежной. Пахло теплой хвоей. На лужайках блестели искорками слюды гранитные валуны. Трава между ними была маленькая, словно прижатая к земле, густо пересыпанная сухими сосновыми иголками. На ней темнели угольные проплешины – следы старых костров.
– На сегодня все. Отходились, – сообщил Дед.
Ну что ж, все так все. Можно искупаться в прогретой бухточке с песчаным дном, поваляться на солнышке, потом покидать мячик, а ближе к вечеру заняться устройством ночлега. Они неторопливо натянут старенькую Дедову палатку, разожгут у воды осторожный маленький костер, сварят ужин. Дед возьмет обшарпанную гитару и споет несколько туристских песенок. Это такие песни, что животы болят от смеха. Дед поет их меланхолическим голосом, с очень серьезным лицом, и потому они кажутся еще смешнее.
Потом Алик расскажет продолжение своего фантастического романа…
Один за другим ребята поднялись на бугор. Здесь опять набросился на них ветер. У Кирилла рванул назад волосы, у Алика сбросил с головы старую мичманку, и она покатилась назад к воде…
И только сейчас все заметили, что ветер с едким дымком. И увидели над южным берегом тяжелые клубы…
– Скотство какое, – с бессильной досадой сказал Дед. – Опять сколько погорит…
Сделать они, конечно, ничего не могли, если бы даже оказались на том берегу. Что такое крошечный экипаж "Капитана Гранта" перед километровым фронтом огня? Тут нужен был пожарный десант или саперы. Но леса горели часто, и десантники успевали не везде.
– Выжжет все до самой воды, – тихо сказал Алик. – Хорошо, если там людей нет.
– Запрет же объявлен, – напомнил Дед. – В лес никому нельзя.
И вот тогда кто-то (уже и не вспомнить кто) растерянно сказал:
– А палатка?
Well, that's inspired.
One of my favorite chapters.
About how people show themselves.
"Chapter 9.
- Are we afraid, brothers? - asked Sanya Matyukhin. He asked quietly, without the usual mature note.
“As if you’re not afraid,” said Valera.
- There is little, - agreed Sanya.
“Me too… small,” said Mitka Mouse with a sigh.
The rest were silent.
... When the wind begins to whistle smoothly and thinly in the cables of the standing rigging, it means that its strength has reached six points. Black balls are raised on the masts of sports harbors: a signal that sailboats and yachts should not go into open water. Of course, it happens that sailboats sail even with such a wind, and stronger, but this is connected with risk. It all depends on the skill of the crew and the reliability of the vessel.
Now the wind was not whistling, but howling, the ropes were buzzing, and along the lake were foam rolls.
When your ship is hidden behind a safe cape and is firmly anchored on two anchors, and you yourself are looking at the enraged lake from a granite boulder that has lain motionless on the shore for a million years and will lie for the same amount, the waves and wind seem fearless. It's even fun to watch. It’s interesting if you know that you don’t have to go under sail over there, in the middle, where there is nothing but the whistle and erect water ...
However, it was possible not to go out. But the wind, thick and stifling, brought the smell of burning from the other side, and over the jagged edge of the forest a long yellowish cloud of smoke rose. The forest was burning, and the fire, apparently, went to the lake in a wide strip. He could cut roads. And on the other side, on a tiny ledge of the shore, among the pine trees and boulders, stood a yellow tent.
The tent was not visible from here, but the guys knew it was there. Where can she go?
In the morning, when it was not yet whistling so crazy, and the normal wind was blowing at three points, "Captain Grant" was on a steep backstay course along the southern coast. Walked great. All the sails were set, even the flying jib. A stream seethed astern, an orange flag fluttered under a haffle, and Mitka Mouse sat on the bow and sang a pirate song in a terrible voice: "Tremble, Lisbon merchants ..."
The July sun was clear, the water was blue, almost like the sea, and the forests were calm and did not smell trouble.
Captain Grant's first long voyage began well. And only one thing was bad: a few days ago, the inseparable Yyrki quarreled. Nobody knew what happened to them. They quarreled with restraint: they said "thank you" and "please" to each other if they did something together, but did not look at each other. And if there was no common cause, they immediately dispersed.
When people swear, accuse each other, you can sort things out and reconcile them. And if so, silently and calmly?
On the eve of the campaign, Grandfather could not resist:
- What's wrong with you ?! He yelled. - It would be better to be torn apart! They exhausted my whole soul!
Yurka Sergienko pouted his lips, slouched over and stepped aside. Yurka Knopov glanced gloomily at Grandfather and asked in a whisper:
- How are we going to fight?
- I won't take it on a hike, - said Grandfather in his hearts.
- Are we doing something wrong? - Yurka Knopov asked in a still whisper. And then out of habit he said not "I", but "we". Grandfather spat. And a little later he said to Cyril:
- To hell with them. Maybe they'll get better on the hike.
Cyril nodded ...
Now, when they were walking along the coast, Yurki worked on leeward sheets of the staysail and jib. They worked well - the sails, filled with wind, stood motionless and without flinching, although the wind was not very even. Yyrki sat side by side, but, as before, there was silence between them.
Cyril stood at the helm, looked at them and thought that they were apparently very strong friends who were fighting like this. They continue to love each other, suffer, but they cannot forgive each other for something ... But they are still happy. All people are happy who have such a friendship. After all, it was not forever that Yurki quarreled! It cannot be that forever ...
On the right was open water, on the left - a close shore. A resounding cry came from the shore:
- Dad, look, an old ship!
Cyril glanced to the left and saw a yellow tent among the pine trees. It hadn't been taut yet. Five stood by the tent and looked at the sailboat. A young man and a woman and three children: a boy as tall as Mitka, a slightly smaller girl and a toddler about a year and a half.
The boy, I think, shouted - a funny little kid in a long vest like a dress, girded with a navy belt. Apparently, he was a sailor in body and soul, and when the white-sailing miracle appeared, he caught fire with joy and admiration.
All five waved to Captain Grant, and the crew waved back. The man grabbed a movie camera from a boulder and, without tucking his trousers, jumped into the water, went towards the sailboat to take a closer look.
Mitka stood proudly on his nose and folded his arms. On his belt he wore an inflated circle of red rubber, and from the circle, like a long tail, a safety cable stretched to the mast. Mitka, however, did not mind.
- Admiral Nelson, - said Grandfather Mitka, and the tourists asked loudly:
- Are you going to spend the night here?
The man, not looking up from the camera, nodded, and the boy shouted:
- Aha! Uncle Yura will come for us tomorrow!
“Be careful with the fire,” Grandfather warned. He had a public identity card
One of my favorite chapters.
About how people show themselves.
"Chapter 9.
- Are we afraid, brothers? - asked Sanya Matyukhin. He asked quietly, without the usual mature note.
“As if you’re not afraid,” said Valera.
- There is little, - agreed Sanya.
“Me too… small,” said Mitka Mouse with a sigh.
The rest were silent.
... When the wind begins to whistle smoothly and thinly in the cables of the standing rigging, it means that its strength has reached six points. Black balls are raised on the masts of sports harbors: a signal that sailboats and yachts should not go into open water. Of course, it happens that sailboats sail even with such a wind, and stronger, but this is connected with risk. It all depends on the skill of the crew and the reliability of the vessel.
Now the wind was not whistling, but howling, the ropes were buzzing, and along the lake were foam rolls.
When your ship is hidden behind a safe cape and is firmly anchored on two anchors, and you yourself are looking at the enraged lake from a granite boulder that has lain motionless on the shore for a million years and will lie for the same amount, the waves and wind seem fearless. It's even fun to watch. It’s interesting if you know that you don’t have to go under sail over there, in the middle, where there is nothing but the whistle and erect water ...
However, it was possible not to go out. But the wind, thick and stifling, brought the smell of burning from the other side, and over the jagged edge of the forest a long yellowish cloud of smoke rose. The forest was burning, and the fire, apparently, went to the lake in a wide strip. He could cut roads. And on the other side, on a tiny ledge of the shore, among the pine trees and boulders, stood a yellow tent.
The tent was not visible from here, but the guys knew it was there. Where can she go?
In the morning, when it was not yet whistling so crazy, and the normal wind was blowing at three points, "Captain Grant" was on a steep backstay course along the southern coast. Walked great. All the sails were set, even the flying jib. A stream seethed astern, an orange flag fluttered under a haffle, and Mitka Mouse sat on the bow and sang a pirate song in a terrible voice: "Tremble, Lisbon merchants ..."
The July sun was clear, the water was blue, almost like the sea, and the forests were calm and did not smell trouble.
Captain Grant's first long voyage began well. And only one thing was bad: a few days ago, the inseparable Yyrki quarreled. Nobody knew what happened to them. They quarreled with restraint: they said "thank you" and "please" to each other if they did something together, but did not look at each other. And if there was no common cause, they immediately dispersed.
When people swear, accuse each other, you can sort things out and reconcile them. And if so, silently and calmly?
On the eve of the campaign, Grandfather could not resist:
- What's wrong with you ?! He yelled. - It would be better to be torn apart! They exhausted my whole soul!
Yurka Sergienko pouted his lips, slouched over and stepped aside. Yurka Knopov glanced gloomily at Grandfather and asked in a whisper:
- How are we going to fight?
- I won't take it on a hike, - said Grandfather in his hearts.
- Are we doing something wrong? - Yurka Knopov asked in a still whisper. And then out of habit he said not "I", but "we". Grandfather spat. And a little later he said to Cyril:
- To hell with them. Maybe they'll get better on the hike.
Cyril nodded ...
Now, when they were walking along the coast, Yurki worked on leeward sheets of the staysail and jib. They worked well - the sails, filled with wind, stood motionless and without flinching, although the wind was not very even. Yyrki sat side by side, but, as before, there was silence between them.
Cyril stood at the helm, looked at them and thought that they were apparently very strong friends who were fighting like this. They continue to love each other, suffer, but they cannot forgive each other for something ... But they are still happy. All people are happy who have such a friendship. After all, it was not forever that Yurki quarreled! It cannot be that forever ...
On the right was open water, on the left - a close shore. A resounding cry came from the shore:
- Dad, look, an old ship!
Cyril glanced to the left and saw a yellow tent among the pine trees. It hadn't been taut yet. Five stood by the tent and looked at the sailboat. A young man and a woman and three children: a boy as tall as Mitka, a slightly smaller girl and a toddler about a year and a half.
The boy, I think, shouted - a funny little kid in a long vest like a dress, girded with a navy belt. Apparently, he was a sailor in body and soul, and when the white-sailing miracle appeared, he caught fire with joy and admiration.
All five waved to Captain Grant, and the crew waved back. The man grabbed a movie camera from a boulder and, without tucking his trousers, jumped into the water, went towards the sailboat to take a closer look.
Mitka stood proudly on his nose and folded his arms. On his belt he wore an inflated circle of red rubber, and from the circle, like a long tail, a safety cable stretched to the mast. Mitka, however, did not mind.
- Admiral Nelson, - said Grandfather Mitka, and the tourists asked loudly:
- Are you going to spend the night here?
The man, not looking up from the camera, nodded, and the boy shouted:
- Aha! Uncle Yura will come for us tomorrow!
“Be careful with the fire,” Grandfather warned. He had a public identity card
У записи 11 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Полина Кузьмина
