Всемогущие владыки, прежних лет оплот и слава, короли...
И они на высшем пике удержаться величаво не могли.
Так уходят без возврата восседавшие надменно наверху.
Господина и прелата приравняет смерть мгновенно к пастуху.
Где владетельные братья, где былое своеволье тех времён,
Когда всякий без изъятья исполнял их злую волю как закон?
Где спесивец самовластный, процветанье без предела, где оно?
Может там, где день ненастный: чуть заря зарозовела, уж темно?
Где краса былых прелестниц, их причёски и наряды, их духи?
Воздыхатели у лестниц, и пылающие взгляды и стихи?
Где старинные напевы, где забытые актёры и таланты?
Где былая слава, где вы, разодетые танцоры, музыканты?
Графы, герцоги, маркизы, благородные личины, господа,
Чьи причуды и капризы смерть уносит в час кончины без следа.
Чьи свершенья и утраты в годы мирного покоя и войны
В край, откуда нет возврата, неподкупною рукою сметены.
Всё, что любим и покоим, всё, что дорого и мило в суете,
Лишь разведка перед боем, чтобы смерть нас подманила к западне.
Мы галопом до упаду мчимся вдаль легко и резво без преград,
И на всём скаку - в засаду, повернуть бы, да отрезан путь назад.
Мир, ты всех нас убиваешь, так хоть было б в этой бойне, чем платиться.
Но таким ты пребываешь, что отрадней и достойней распроститься
С этой жизнью многотрудной, для утрат нам отведённой и пустою,
Безутешной и безлюдной и настолько обойдённой добротою.
Приходя в неё мы плачем и горьки с ней расставанья поневоле;
Путь наш муками оплачен, долгий век - одно названье долгой боли.
Смертным потом и слезами достаются наши крохи утешенья.
Но всегда приходят сами и до гроба с нами вздохи и лишенья.
Где они, сокровищ груды, раззолоченные залы и дворцы?
Драгоценные сосуды и чеканые реалы и ларцы?
Галуны, шитьё и гарус, и уздечки, и султаны, чья краса
Безвозвратно затерялась? Где вчерашние туманы и роса?
Троя старая незрима, где её былые беды, боль и грусть?
Позади победы Рима, хоть и знаем те победы наизусть.
Наши жизни - это реки, и вбирает их незримо море-смерть;
Исчезает в нём навеки всё, чему пора приспела умереть.
Течь ли им волной державной, пробегать по захолустью ручейком?
Всем удел в итоге равный; богача приемлет устье с бедняком.
И они на высшем пике удержаться величаво не могли.
Так уходят без возврата восседавшие надменно наверху.
Господина и прелата приравняет смерть мгновенно к пастуху.
Где владетельные братья, где былое своеволье тех времён,
Когда всякий без изъятья исполнял их злую волю как закон?
Где спесивец самовластный, процветанье без предела, где оно?
Может там, где день ненастный: чуть заря зарозовела, уж темно?
Где краса былых прелестниц, их причёски и наряды, их духи?
Воздыхатели у лестниц, и пылающие взгляды и стихи?
Где старинные напевы, где забытые актёры и таланты?
Где былая слава, где вы, разодетые танцоры, музыканты?
Графы, герцоги, маркизы, благородные личины, господа,
Чьи причуды и капризы смерть уносит в час кончины без следа.
Чьи свершенья и утраты в годы мирного покоя и войны
В край, откуда нет возврата, неподкупною рукою сметены.
Всё, что любим и покоим, всё, что дорого и мило в суете,
Лишь разведка перед боем, чтобы смерть нас подманила к западне.
Мы галопом до упаду мчимся вдаль легко и резво без преград,
И на всём скаку - в засаду, повернуть бы, да отрезан путь назад.
Мир, ты всех нас убиваешь, так хоть было б в этой бойне, чем платиться.
Но таким ты пребываешь, что отрадней и достойней распроститься
С этой жизнью многотрудной, для утрат нам отведённой и пустою,
Безутешной и безлюдной и настолько обойдённой добротою.
Приходя в неё мы плачем и горьки с ней расставанья поневоле;
Путь наш муками оплачен, долгий век - одно названье долгой боли.
Смертным потом и слезами достаются наши крохи утешенья.
Но всегда приходят сами и до гроба с нами вздохи и лишенья.
Где они, сокровищ груды, раззолоченные залы и дворцы?
Драгоценные сосуды и чеканые реалы и ларцы?
Галуны, шитьё и гарус, и уздечки, и султаны, чья краса
Безвозвратно затерялась? Где вчерашние туманы и роса?
Троя старая незрима, где её былые беды, боль и грусть?
Позади победы Рима, хоть и знаем те победы наизусть.
Наши жизни - это реки, и вбирает их незримо море-смерть;
Исчезает в нём навеки всё, чему пора приспела умереть.
Течь ли им волной державной, пробегать по захолустью ручейком?
Всем удел в итоге равный; богача приемлет устье с бедняком.
Almighty rulers, former strongholds and glory, kings ...
And they at the highest peak could not resist majestically.
Thus, those who sat haughtily above leave without return.
The lord and the prelate will instantly equate death with the shepherd.
Where are the sovereign brothers, where are the former willfulness of those times,
When did everyone, without exception, carry out their evil will as the law?
Where is the arrogant autocratic, prosperity without limit, where is it?
Maybe where the day is rainy: a little dawn turned pink, it's already dark?
Where is the beauty of the old ladies, their hairstyles and outfits, their perfume?
Porters by the stairs, and glowing looks and poems?
Where are the old tunes, where are the forgotten actors and talents?
Where is the former glory, where are you, dressed up dancers, musicians?
Counts, dukes, marquises, noble faces, gentlemen,
Whose whims and whims death takes away in the hour of death without a trace.
Whose achievements and losses during the years of peace and war
To a land from which there is no return, swept away with an incorruptible hand.
Everything that we love and rest, everything that is dear and sweet in the bustle,
Only reconnaissance before the battle, so that death lured us to a trap.
We gallop until we drop into the distance easily and briskly without obstacles,
And at full gallop - into an ambush, to turn, but the way back is cut off.
Peace, you are killing us all, so at least it would be in this massacre than to pay.
But you remain so that it is more pleasant and worthy to say goodbye
With this difficult life, allotted to us for loss and empty,
Inconsolable and deserted and so bypassed by kindness.
Coming to it, we cry and parting with it against our will is bitter;
Our way has been paid for by torment, a long century is one name for long pain.
Mortal sweat and tears get our crumbs of consolation.
But they always come of their own accord and sighs and hardships with us to the grave.
Where are they, heaps of treasures, gilded halls and palaces?
Precious vessels and minted reals and caskets?
Galloons, sewing and garus, and bridles, and sultans, whose beauty
Irretrievably lost? Where are yesterday's fogs and dew?
Old Troy is invisible, where are her past troubles, pain and sadness?
Behind the victory of Rome, although we know those victories by heart.
Our lives are rivers, and the sea-death invisibly absorbs them;
Everything that is time to die disappears in him forever.
Should they flow like a sovereign wave, run through the backwaters as a stream?
In the end, the lot is equal to all; the rich man accepts the mouth with the poor.
And they at the highest peak could not resist majestically.
Thus, those who sat haughtily above leave without return.
The lord and the prelate will instantly equate death with the shepherd.
Where are the sovereign brothers, where are the former willfulness of those times,
When did everyone, without exception, carry out their evil will as the law?
Where is the arrogant autocratic, prosperity without limit, where is it?
Maybe where the day is rainy: a little dawn turned pink, it's already dark?
Where is the beauty of the old ladies, their hairstyles and outfits, their perfume?
Porters by the stairs, and glowing looks and poems?
Where are the old tunes, where are the forgotten actors and talents?
Where is the former glory, where are you, dressed up dancers, musicians?
Counts, dukes, marquises, noble faces, gentlemen,
Whose whims and whims death takes away in the hour of death without a trace.
Whose achievements and losses during the years of peace and war
To a land from which there is no return, swept away with an incorruptible hand.
Everything that we love and rest, everything that is dear and sweet in the bustle,
Only reconnaissance before the battle, so that death lured us to a trap.
We gallop until we drop into the distance easily and briskly without obstacles,
And at full gallop - into an ambush, to turn, but the way back is cut off.
Peace, you are killing us all, so at least it would be in this massacre than to pay.
But you remain so that it is more pleasant and worthy to say goodbye
With this difficult life, allotted to us for loss and empty,
Inconsolable and deserted and so bypassed by kindness.
Coming to it, we cry and parting with it against our will is bitter;
Our way has been paid for by torment, a long century is one name for long pain.
Mortal sweat and tears get our crumbs of consolation.
But they always come of their own accord and sighs and hardships with us to the grave.
Where are they, heaps of treasures, gilded halls and palaces?
Precious vessels and minted reals and caskets?
Galloons, sewing and garus, and bridles, and sultans, whose beauty
Irretrievably lost? Where are yesterday's fogs and dew?
Old Troy is invisible, where are her past troubles, pain and sadness?
Behind the victory of Rome, although we know those victories by heart.
Our lives are rivers, and the sea-death invisibly absorbs them;
Everything that is time to die disappears in him forever.
Should they flow like a sovereign wave, run through the backwaters as a stream?
In the end, the lot is equal to all; the rich man accepts the mouth with the poor.
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Дмитрий Рябинин
