Блядь
Клавдия Ивановна была страшная блядь.
Бывало, бухгалтер Василий Андреевич подойдёт к ней после работы, ущипнёт: «А не предаться ли нам, любезнейшая Клавдия Ивановна, плотской любви?» Клавдия Ивановна от такой радости тут же на стол валится и вся пылает. А Василий Андреевич в штанах пороется, вздохнёт, очёчки поправит: «Пошутил я, Клавдия Ивановна, вы уж не обессудьте. У меня же семья, дети, участок. Приходите лучше в гости, я вас икрой баклажановой угощу, сам закатывал». «Дурак вы, Василий Андреевич, – отвечает Клавдия Ивановна, вся красная, неудобно ей. – И шутки у вас глупые. У меня у самой этой икры сорок две банки. Подумаешь, удивили».
Ещё Клавдия Ивановна часто водила к себе домой мужчин. Ей было всё равно – хоть кто, хоть забулдыга подзаборный, никакой в ней не было гордости.
Приведёт такого, чаю ему нальёт. А он сидит на табуретке, ёрзает: «Может по рюмочке, для куражу?»
Ну, нальёт она ему водочки в хрустальную рюмочку и огурчик порежет. «А вы что же не выпиваете?» – спросит мужчина. «Ах, я и так как пьяная», – отвечает ему Клавдия Ивановна низким голосом, и грудь у неё вздымается. Мужчина прямо водкой поперхнётся и, пока Клавдия Ивановна постель расстилает, залезет он в холодильник и всю остальную бутылку выжрет без закуски. Вернётся Клавдия Ивановна в прозрачном розовом пеньюаре, а мужчина уже лыка не вяжет. Дотащит она его до кровати, он ей всю грудь слюнями измажет и захрапит.
Таких мужчин Клавдия Ивановна рано утром сразу же прогоняла, даже оладушков им не испечёт.
Однажды Клавдия Ивановна пошла давать объявление в газету. Так, мол, и так, хочу мужчину. Вот до чего довела блядская её натура.
А в газете сидит тоже женщина, но немного помоложе:
«Нет, – говорит, – у нас культурная газета, мы такого объявления дать не можем».
«А какое можете?» – интересуется у неё Клавдия Ивановна. «Ну, какое… – задумывается та. – Женщина ищет высокооплачиваемую работу… Женщине нужен спонсор…»
«Это что же, – удивляется Клавдия Ивановна, – за это ещё и деньги брать? Да нет, я же просто так, задаром». «Что? – удивляется женщина из газеты. – Задаром? Неужели так приспичило?» И смотрит на Клавдию Ивановну с отвращением: вот, думает, блядь какая! Саму-то её главный редактор по пятницам прямо на ковролане ебёт, а она ничего, зубы стиснет и терпит, потому что детей-то кормить надо. Работу где сейчас хорошую найдёшь? Да и редактор, в общем-то, неплохой, не извращенец какой-нибудь.
«Нет, – говорит, – вы, женщина, лучше ступайте себе подобру-поздорову, не приму я от вас никакого объявления».
Так и ушла Клавдия Ивановна из газеты ни с чем.
А по дороге домой напал на неё сексуальный маньяк. Выскакивает он из кустов, плащ распахивает: «Ха!» – кричит. «Ах! – восклицает Клавдия Ивановна. – Глазам своим не верю!» «Это Хуй! – говорит маньяк. – И сейчас я этим Хуем буду вас по-всякому насиловать!» «Ах, по-всякому!» – совсем уже млеет Клавдия Ивановна и падает в обморок.
Приходит она в себя, а маньяк рядом стоит: «Что это вы тут в обморок валитесь? – спрашивает он её строго. – Я бесчувственное тело не могу по-всякому насиловать». «А какое тело вы можете насиловать, мой зайчик?» – спрашивает Клавдия Ивановна и стягивает рейтузы.
Маньяк от этих рейтузов совсем сник. «Нет, – говорит, – вы уж идите, женщина, только не рассказывайте про меня никому, а то подкараулю и убью зверски».
«Да что вы, – отвечает Клавдия Ивановна и сумочку подбирает. – Зачем мне рассказывать. Пойдёмте лучше ко мне, я вас чайком напою. Замёрзли тут, наверное, в кустах, в плащике-то на голое тело. Ещё простудитесь».
Привела она его к себе домой, напоила чаем с яблочным пирогом, рюмочку налила и всё смотрит с надеждой: может, насиловать начнёт? А он пригрелся и на жизнь свою маньяческую жалуется: как одна женщина его дихлофосом обрызгала, как подростки на дерево загнали… Пожалела его Клавдия Ивановна, дала ему кальсоны отца своего покойника и постелила ему в зале. Всю ночь прислушивалась: не подкрадывается ли? А он посапывает, спит как убитый, видно и правда несладкая у маньяков жизнь, намаялся.
Утром маньяк снова было к себе в рощицу засобирался, но вдруг раскашлялся, температура у него поднялась, видать действительно простыл совсем. Клавдия Ивановна напоила его чаем с малиной, дала аспирину и строго-настрого приказала лежать под одеялом. Замочила его плащик в тазике и на работу пошла, будь что будет. Ограбит – значит судьба её такая.
Возвращается вечером, волнуется – а как правда ограбил? Нет, стоит маньяк на кухне в кальсонах и глазунью себе жарит. «Извините, – говорит, – я тут пару яичек у вас позаимствовал, кушать очень хочется». «Ой, да что вы! – всплескивает руками Клавдия Ивановна. – Там же супчик в холодильнике нужно разогреть! И мясо по-французски я сейчас в чудо-печке поставлю. Яичница – это что за еда!»
Так и прижился у неё маньяк. Оказался он мужчиной неплохим, положительным. Полочки на кухне сделал, мусор выносит, на базар за картошкой ходит. Одна беда – никак он себя как мужчина больше не проявляет. Клавдия Ивановна уж и так, и эдак: из ванны будто случайно промелькнёт, тесёмочка у неё с плеча упадёт, котлетки ему накладывает и бедром заденет. А тот только загрустит, и всё.
Однажды Клавдия Ивановна подсмотрела, как он надел старенький свой плащик на голое тело, встал перед зеркалом, распахнул и шёпотом «Ха!» говорит. Посмотрел он на себя внимательно, вздохнул, надел кальсоны и пошёл выносить мусор.
А однажды маньяк говорит: «Вы уж извините, Клавдия Ивановна, но чувствую я зов своей маньяческой натуры. Должен я немедленно пойти в рощу и кого-нибудь по всякому изнасиловать». «Ну, меня изнасилуйте», – предлагает Клавдия Ивановна. «Что вы, что вы! – говорит маньяк. – Я вам так обязан, вы столько для меня сделали. Что я, зверь совсем, что ли?»
Скинул он кальсоны, вытащил из шифоньера плащик и ушёл.
Клавдия Ивановна весь вечер проплакала, а потом заснула.
«Всё равно вернётся, – думает. – Проголодается и вернётся».
Но маньяк так и не вернулся.
Старухи на лавочке рассказывали, что будто бы в роще нашли удавленника – голого мужчину в плаще. Но эти старухи и не такого наплетут. Им лишь бы языки чесать.
(с) Дмитрий Горчев
Путь Джидая
Клавдия Ивановна была страшная блядь.
Бывало, бухгалтер Василий Андреевич подойдёт к ней после работы, ущипнёт: «А не предаться ли нам, любезнейшая Клавдия Ивановна, плотской любви?» Клавдия Ивановна от такой радости тут же на стол валится и вся пылает. А Василий Андреевич в штанах пороется, вздохнёт, очёчки поправит: «Пошутил я, Клавдия Ивановна, вы уж не обессудьте. У меня же семья, дети, участок. Приходите лучше в гости, я вас икрой баклажановой угощу, сам закатывал». «Дурак вы, Василий Андреевич, – отвечает Клавдия Ивановна, вся красная, неудобно ей. – И шутки у вас глупые. У меня у самой этой икры сорок две банки. Подумаешь, удивили».
Ещё Клавдия Ивановна часто водила к себе домой мужчин. Ей было всё равно – хоть кто, хоть забулдыга подзаборный, никакой в ней не было гордости.
Приведёт такого, чаю ему нальёт. А он сидит на табуретке, ёрзает: «Может по рюмочке, для куражу?»
Ну, нальёт она ему водочки в хрустальную рюмочку и огурчик порежет. «А вы что же не выпиваете?» – спросит мужчина. «Ах, я и так как пьяная», – отвечает ему Клавдия Ивановна низким голосом, и грудь у неё вздымается. Мужчина прямо водкой поперхнётся и, пока Клавдия Ивановна постель расстилает, залезет он в холодильник и всю остальную бутылку выжрет без закуски. Вернётся Клавдия Ивановна в прозрачном розовом пеньюаре, а мужчина уже лыка не вяжет. Дотащит она его до кровати, он ей всю грудь слюнями измажет и захрапит.
Таких мужчин Клавдия Ивановна рано утром сразу же прогоняла, даже оладушков им не испечёт.
Однажды Клавдия Ивановна пошла давать объявление в газету. Так, мол, и так, хочу мужчину. Вот до чего довела блядская её натура.
А в газете сидит тоже женщина, но немного помоложе:
«Нет, – говорит, – у нас культурная газета, мы такого объявления дать не можем».
«А какое можете?» – интересуется у неё Клавдия Ивановна. «Ну, какое… – задумывается та. – Женщина ищет высокооплачиваемую работу… Женщине нужен спонсор…»
«Это что же, – удивляется Клавдия Ивановна, – за это ещё и деньги брать? Да нет, я же просто так, задаром». «Что? – удивляется женщина из газеты. – Задаром? Неужели так приспичило?» И смотрит на Клавдию Ивановну с отвращением: вот, думает, блядь какая! Саму-то её главный редактор по пятницам прямо на ковролане ебёт, а она ничего, зубы стиснет и терпит, потому что детей-то кормить надо. Работу где сейчас хорошую найдёшь? Да и редактор, в общем-то, неплохой, не извращенец какой-нибудь.
«Нет, – говорит, – вы, женщина, лучше ступайте себе подобру-поздорову, не приму я от вас никакого объявления».
Так и ушла Клавдия Ивановна из газеты ни с чем.
А по дороге домой напал на неё сексуальный маньяк. Выскакивает он из кустов, плащ распахивает: «Ха!» – кричит. «Ах! – восклицает Клавдия Ивановна. – Глазам своим не верю!» «Это Хуй! – говорит маньяк. – И сейчас я этим Хуем буду вас по-всякому насиловать!» «Ах, по-всякому!» – совсем уже млеет Клавдия Ивановна и падает в обморок.
Приходит она в себя, а маньяк рядом стоит: «Что это вы тут в обморок валитесь? – спрашивает он её строго. – Я бесчувственное тело не могу по-всякому насиловать». «А какое тело вы можете насиловать, мой зайчик?» – спрашивает Клавдия Ивановна и стягивает рейтузы.
Маньяк от этих рейтузов совсем сник. «Нет, – говорит, – вы уж идите, женщина, только не рассказывайте про меня никому, а то подкараулю и убью зверски».
«Да что вы, – отвечает Клавдия Ивановна и сумочку подбирает. – Зачем мне рассказывать. Пойдёмте лучше ко мне, я вас чайком напою. Замёрзли тут, наверное, в кустах, в плащике-то на голое тело. Ещё простудитесь».
Привела она его к себе домой, напоила чаем с яблочным пирогом, рюмочку налила и всё смотрит с надеждой: может, насиловать начнёт? А он пригрелся и на жизнь свою маньяческую жалуется: как одна женщина его дихлофосом обрызгала, как подростки на дерево загнали… Пожалела его Клавдия Ивановна, дала ему кальсоны отца своего покойника и постелила ему в зале. Всю ночь прислушивалась: не подкрадывается ли? А он посапывает, спит как убитый, видно и правда несладкая у маньяков жизнь, намаялся.
Утром маньяк снова было к себе в рощицу засобирался, но вдруг раскашлялся, температура у него поднялась, видать действительно простыл совсем. Клавдия Ивановна напоила его чаем с малиной, дала аспирину и строго-настрого приказала лежать под одеялом. Замочила его плащик в тазике и на работу пошла, будь что будет. Ограбит – значит судьба её такая.
Возвращается вечером, волнуется – а как правда ограбил? Нет, стоит маньяк на кухне в кальсонах и глазунью себе жарит. «Извините, – говорит, – я тут пару яичек у вас позаимствовал, кушать очень хочется». «Ой, да что вы! – всплескивает руками Клавдия Ивановна. – Там же супчик в холодильнике нужно разогреть! И мясо по-французски я сейчас в чудо-печке поставлю. Яичница – это что за еда!»
Так и прижился у неё маньяк. Оказался он мужчиной неплохим, положительным. Полочки на кухне сделал, мусор выносит, на базар за картошкой ходит. Одна беда – никак он себя как мужчина больше не проявляет. Клавдия Ивановна уж и так, и эдак: из ванны будто случайно промелькнёт, тесёмочка у неё с плеча упадёт, котлетки ему накладывает и бедром заденет. А тот только загрустит, и всё.
Однажды Клавдия Ивановна подсмотрела, как он надел старенький свой плащик на голое тело, встал перед зеркалом, распахнул и шёпотом «Ха!» говорит. Посмотрел он на себя внимательно, вздохнул, надел кальсоны и пошёл выносить мусор.
А однажды маньяк говорит: «Вы уж извините, Клавдия Ивановна, но чувствую я зов своей маньяческой натуры. Должен я немедленно пойти в рощу и кого-нибудь по всякому изнасиловать». «Ну, меня изнасилуйте», – предлагает Клавдия Ивановна. «Что вы, что вы! – говорит маньяк. – Я вам так обязан, вы столько для меня сделали. Что я, зверь совсем, что ли?»
Скинул он кальсоны, вытащил из шифоньера плащик и ушёл.
Клавдия Ивановна весь вечер проплакала, а потом заснула.
«Всё равно вернётся, – думает. – Проголодается и вернётся».
Но маньяк так и не вернулся.
Старухи на лавочке рассказывали, что будто бы в роще нашли удавленника – голого мужчину в плаще. Но эти старухи и не такого наплетут. Им лишь бы языки чесать.
(с) Дмитрий Горчев
Путь Джидая
Damn
Claudia Ivanovna was a terrible fuck.
Sometimes, an accountant, Vasily Andreyevich, would approach her after work, pinch her: “But would you, dear Klavdiya Ivanovna, indulge in carnal love?” Klavdiya Ivanovna immediately falls on the table for such joy and everything burns. And Vasily Andreyevich in trousers will rummage, he will sigh, he will correct his eyeglasses: “I was joking, Klavdiya Ivanovna, you can’t blame me. I have a family, children, a plot. Come better to visit, I will treat you with eggplant caviar, I rolled it myself. ” “You are a fool, Vasily Andreevich,” replies Klavdiya Ivanovna, all red, inconvenient to her. “And your jokes are stupid.” I have forty two cans of caviar myself. Just think, surprised. "
Even Claudia Ivanovna often took men to her home. She didn’t care - even though someone, even a mischievous bastard, there was no pride in her.
Lead this tea to him pour. And he sits on a stool, fidgeting: "Maybe a glass for courage?"
Well, she poured him a glass of vodka and a cucumber cut it. “And what are you not drinking?” The man will ask. “Ah, I am drunk as well,” Klavdiya Ivanovna replies to him in a low voice, and her chest heaves. A man will choke vodka right away, and while Klavdiya Ivanovna spreads the bed, he will climb into the fridge and eat the rest of the bottle without a snack. Klavdia Ivanovna will return in a transparent pink peignoir, and the man no longer knits with it. She will drag him to the bed, he will smear and snatch all her chest with saliva.
In the early morning, Claudia Ivanovna immediately chased such men away, she would not bake even pancakes.
Once Klavdiya Ivanovna went to advertise in the newspaper. So, they say, and so, I want a man. That's what her fucking nature brought.
And there is a woman sitting in the newspaper too, but a little younger:
“No,” he says, “we have a cultural newspaper, we cannot give such an announcement.”
“What can you do?” Klavdiya Ivanovna wonders. “Well, what ... - she thinks. “A woman is looking for a well-paying job ... A woman needs a sponsor ...”
“What is this,” Klavdiya Ivanovna wonders, “is it also worth taking money for it? No, I'm just for nothing. ” "What? - surprised woman from the newspaper. - for nothing? Is it really so impatient? ”And she looks at Claudia Ivanovna with disgust: here, she thinks, who the fuck is! Her editor-in-chief, on Fridays, fucks right on the carpet, and she squeezes her teeth and suffers, because you have to feed the children. Where do you find a good job now? And the editor, in general, is not bad, not a pervert.
“No,” he says, “you, woman, better step on yourself to choose a good one, I will not accept any announcement from you.”
So Claudia Ivanovna left the newspaper with nothing.
And on the way home a sex maniac attacked her. He jumps out of the bushes, his cloak flings open: "Ha!" - shouts. "Oh! - Claudia Ivanovna exclaims. “I don't believe it with my eyes!” “This is Dick! - the maniac speaks. “And now I will be raping you with this Hooey!” “Ah, everybody!” - Klavdiya Ivanovna thrills completely and faints.
She comes to her senses, and the maniac is standing next to: “What is it that you collapse here?” - he asks her strictly. “I can’t force an insensitive body in any way.” “And what kind of body can you rape, my bunny?” Klavdiya Ivanovna asks, and she is tightening her leggings.
Maniac from these tights completely wilted. “No,” he says, “you go, woman, but don't tell anyone about me, otherwise I will stalk and kill me brutally.”
“What do you mean,” replies Klavdiya Ivanovna, and picks up her purse. - Why should I tell. Come better to me, I'll give you some tea. They froze here, probably in the bushes, in a raincoat, on a naked body. Still catch a cold.
She brought him to her house, gave her tea with apple pie, poured a glass and looked at it all with hope: maybe it will start to rape? And he warmed up and complained about his mania’s life: as one woman sprayed him with dichlorvos, as teenagers drove onto a tree ... Claudia Ivanovna regretted him, gave him the pants of her deceased father and laid him in the hall. All night listening: does not it creep? And he snuffles, sleeps as if he was killed, and life is really not sweet for maniacs, namayalsya.
In the morning, the maniac was again aspiring to his grove, but suddenly he cleared his throat, his temperature rose, he could really see a cold. Claudia Ivanovna gave him tea with raspberries, gave aspirin and strictly ordered to lie under a blanket. Soaked his raincoat in a basin and went to work, come what may. Rob - it means her fate.
Returns in the evening, worried - and how the truth robbed? No, there is a maniac in the kitchen in underpants and a fried egg fries himself. “Sorry,” he says, “I borrowed a couple of testicles from you, I really want to eat.” “Oh, what are you! - Claudia Ivanovna throws up her arms. - There's a soup in the fridge to warm up! And the meat in French, I now put in a wonderful stove. Scrambled eggs - what kind of food! ”
So she caught a maniac. He turned out to be a good, positive man. He made shelves in the kitchen, he takes out the garbage, goes to the market for potatoes. One problem - he doesn’t show himself as a man anymore. Claudia Ivanovna, and so, and commercials: from the bath bud
Claudia Ivanovna was a terrible fuck.
Sometimes, an accountant, Vasily Andreyevich, would approach her after work, pinch her: “But would you, dear Klavdiya Ivanovna, indulge in carnal love?” Klavdiya Ivanovna immediately falls on the table for such joy and everything burns. And Vasily Andreyevich in trousers will rummage, he will sigh, he will correct his eyeglasses: “I was joking, Klavdiya Ivanovna, you can’t blame me. I have a family, children, a plot. Come better to visit, I will treat you with eggplant caviar, I rolled it myself. ” “You are a fool, Vasily Andreevich,” replies Klavdiya Ivanovna, all red, inconvenient to her. “And your jokes are stupid.” I have forty two cans of caviar myself. Just think, surprised. "
Even Claudia Ivanovna often took men to her home. She didn’t care - even though someone, even a mischievous bastard, there was no pride in her.
Lead this tea to him pour. And he sits on a stool, fidgeting: "Maybe a glass for courage?"
Well, she poured him a glass of vodka and a cucumber cut it. “And what are you not drinking?” The man will ask. “Ah, I am drunk as well,” Klavdiya Ivanovna replies to him in a low voice, and her chest heaves. A man will choke vodka right away, and while Klavdiya Ivanovna spreads the bed, he will climb into the fridge and eat the rest of the bottle without a snack. Klavdia Ivanovna will return in a transparent pink peignoir, and the man no longer knits with it. She will drag him to the bed, he will smear and snatch all her chest with saliva.
In the early morning, Claudia Ivanovna immediately chased such men away, she would not bake even pancakes.
Once Klavdiya Ivanovna went to advertise in the newspaper. So, they say, and so, I want a man. That's what her fucking nature brought.
And there is a woman sitting in the newspaper too, but a little younger:
“No,” he says, “we have a cultural newspaper, we cannot give such an announcement.”
“What can you do?” Klavdiya Ivanovna wonders. “Well, what ... - she thinks. “A woman is looking for a well-paying job ... A woman needs a sponsor ...”
“What is this,” Klavdiya Ivanovna wonders, “is it also worth taking money for it? No, I'm just for nothing. ” "What? - surprised woman from the newspaper. - for nothing? Is it really so impatient? ”And she looks at Claudia Ivanovna with disgust: here, she thinks, who the fuck is! Her editor-in-chief, on Fridays, fucks right on the carpet, and she squeezes her teeth and suffers, because you have to feed the children. Where do you find a good job now? And the editor, in general, is not bad, not a pervert.
“No,” he says, “you, woman, better step on yourself to choose a good one, I will not accept any announcement from you.”
So Claudia Ivanovna left the newspaper with nothing.
And on the way home a sex maniac attacked her. He jumps out of the bushes, his cloak flings open: "Ha!" - shouts. "Oh! - Claudia Ivanovna exclaims. “I don't believe it with my eyes!” “This is Dick! - the maniac speaks. “And now I will be raping you with this Hooey!” “Ah, everybody!” - Klavdiya Ivanovna thrills completely and faints.
She comes to her senses, and the maniac is standing next to: “What is it that you collapse here?” - he asks her strictly. “I can’t force an insensitive body in any way.” “And what kind of body can you rape, my bunny?” Klavdiya Ivanovna asks, and she is tightening her leggings.
Maniac from these tights completely wilted. “No,” he says, “you go, woman, but don't tell anyone about me, otherwise I will stalk and kill me brutally.”
“What do you mean,” replies Klavdiya Ivanovna, and picks up her purse. - Why should I tell. Come better to me, I'll give you some tea. They froze here, probably in the bushes, in a raincoat, on a naked body. Still catch a cold.
She brought him to her house, gave her tea with apple pie, poured a glass and looked at it all with hope: maybe it will start to rape? And he warmed up and complained about his mania’s life: as one woman sprayed him with dichlorvos, as teenagers drove onto a tree ... Claudia Ivanovna regretted him, gave him the pants of her deceased father and laid him in the hall. All night listening: does not it creep? And he snuffles, sleeps as if he was killed, and life is really not sweet for maniacs, namayalsya.
In the morning, the maniac was again aspiring to his grove, but suddenly he cleared his throat, his temperature rose, he could really see a cold. Claudia Ivanovna gave him tea with raspberries, gave aspirin and strictly ordered to lie under a blanket. Soaked his raincoat in a basin and went to work, come what may. Rob - it means her fate.
Returns in the evening, worried - and how the truth robbed? No, there is a maniac in the kitchen in underpants and a fried egg fries himself. “Sorry,” he says, “I borrowed a couple of testicles from you, I really want to eat.” “Oh, what are you! - Claudia Ivanovna throws up her arms. - There's a soup in the fridge to warm up! And the meat in French, I now put in a wonderful stove. Scrambled eggs - what kind of food! ”
So she caught a maniac. He turned out to be a good, positive man. He made shelves in the kitchen, he takes out the garbage, goes to the market for potatoes. One problem - he doesn’t show himself as a man anymore. Claudia Ivanovna, and so, and commercials: from the bath bud
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Федор Перетятькин
